Люди и баллы

Продолжение. Начало в №36, 37, 39, 40-48

Чтобы вы хорошо поняли, что такое наше родное традиционное сочинение, полностью приведу все, что требуется в сочинении по пьесе «На дне».

«Мы вправе требовать от сочинения ученика освещения необходимого минимума вопросов.

Вот в общих чертах этот минимум:

1. Вера в творческие силы человека – основа подлинного гуманизма.
2. Отсюда вывод, что человек должен знать мрачные стороны действительности и в то же время видеть свою задачу в ее преобразовании.
3. Мечта человека о лучшей жизни – пора действенного гуманизма.
4. Но потребность человека, придавленного эксплуатацией, в мечте может быть использована для его ухода от действительности в мир иллюзий.
5. Ложь – религия рабов и хозяев, оружие пассивного, мнимого гуманизма, основанного на снисходительной жалости к страдающему.
6. Утешительная ложь губительна даже для тех людей, которые не способны к социальному действию и для которых правда беспросветна (босяки). Следовательно, ложь в принципе антигуманистична.
7. В судьбе людей, воспринимающих утешительную ложь, – предупреждение тому, «кто независим и не жрет чужого».
8. Задача подлинного гуманизма – воспитание Человека с большой буквы, борца против общественного строя, порождающего «дно», творца новой жизни.
9. Столкновение пассивного и активного гуманизма – драматургическая основа «На дне», определяющая расстановку персонажей и развитие сюжета.

Выдвигая этот минимум вопросов, следует сказать, что не все они могут быть рассмотрены учениками в равной степени пристально. Пусть какая-то часть их пройдет на заднем плане сочинения, будет затронута мимоходом. Важно лишь, чтобы ни один из них не выпал из поля зрения ученика, ибо это неизбежно повлечет ущербность в раскрытии темы».

Вот так. Курс здесь на единообразие, похожесть, обезличенность.

Я все время вспоминаю, как в первые годы работы в школе сидел у постели умирающего от саркомы моего ученика. Я знал, что через несколько дней мы будем его хоронить. А он мне говорил: «Вот вернусь я после болезни в школу, как же я буду всех догонять? Я так много пропустил…» И я его успокаивал, что уже распределил, кто и по какому предмету будет ему помогать. «Ложь – религия рабов и хозяев»? Я не раб и не хозяин. А вот…

Из сочинения вытравлено все свое, личное, пережитое.

Когда я потом проведу сочинение, предложив статью, в которой совершенно другое понимание пьесы «На дне», я увижу, как же по-разному мои ученики понимают и переживают все эти проблемы. Но традиционное советское сочинение не было рассчитано на разнообразных ребят, юношей, девушек. Оно было рассчитано на ученика, и только ученика.

И я все время вспоминаю Блока, который мечтал о том, чтобы «безличное – вочеловечить». Советское сочинение очеловеченное обезличивало. Да и вообще это не сочинения. Это проверка знания того, что сказали учитель, учебники, а теперь и репетитор.

А что такое сочинение? Откроем Даля. Сочинение. Самое произведение, что сочинено. Сочинить, сочинить что, изобрести, вымышлять, придумывать, творить умственно, производить духом, силою воображения.

Сочинение по литературе – это не воспроизведение выученного, заранее подготовленного, как сегодня говорят, натасканного. Это самостоятельная творческая работа по постижению прочитанного.

И в советское время были методисты и учителя, которые все это хорошо понимали. Прежде всего здесь следует назвать выдающегося советского методиста Марию Александровну Рыбникову. Тезисы ее доклада «Система письменных работ в старших классах» были сформулированы в 1940 году, но опубликованы впервые только через сорок лет. Естественно, Рыбникова обращалась к этим идеям и в тех работах, которые были опубликованы при ее жизни.

Тезисы, написанные более восьмидесяти лет назад, актуальны и сегодня. Прежде всего исходный тезис: «Отношение словесников к сочинению как только контролю знания совершенно губит дело». А у нас нынче сочинения – это прежде всего экзаменационные работы. Проверка знаний и получение оценок. Больше того – пропуск в высшее учебное заведение.

«Следует пересмотреть всю методику преподавания литературы в старших классах: хорошее сочинение – это хорошее производное постановки литературного чтения, во-первых, и рационального прохождения историко-литературного курса во-вторых… чтобы правильно поставить письменные работы в старших классах, нужно уяснить себе и образовательные, и воспитательные их цели и возможности… Постановка и проведение сочинений есть один из наиболее результативных методов в системе литературного образования». Это и есть самое главное. Не контроль за выученным, а способ самого изучения.

Для сочинений в старших классах М.А.Рыбникова рекомендовала отобрать такие темы, «которые посвящены мотивировке поступков героев, выделению важнейших эпизодов, их характеристике в связи с эпохой, средой и психологией героев, композиционному анализу событий… Одним словом, нужно брать какие-то основные моменты, важные и нужные в художественном произведении, и их осмысливать».

На уроках, посвященных «Евгению Онегину», Рыбникова обнаружила, что учащиеся не умеют анализировать конкретные строфы романа, не умеют «вычитывать внутреннее содержание, которое лежит в событиях, действиях, поступках героев», подменяя все это выучиванием готовых характеристик, изложенных в учебнике».

«Умение вычитывать внутреннее содержание» и лежит в основе сочинения по литературе. «Хорошо читать – это значит рассуждать, это значит мыслить вместе с автором».

Я и пошел по пути Рыбниковой, которая и сформировала меня как учителя словесности. Потом, придя в институт усовершенствования, я начал с того, что разобрал архив кабинета русского языка и литературы и обнаружил там большую папку с машинописными текстами Рыбниковой.

Впервые о неблагополучии с нашими сочинениями по литературе я рассказал в своей статье 1959 года в «Новом мире». Но тогда я еще не мог свое нет превратить в проверенное на опыте да.

Только в 1968 году в журнале «Народное образование», а это орган Министерства просвещения СССР и РСФСР, я смог сказать, как я понимаю, что такое сочинение по литературе, подтвердив свои рассуждения конкретными работами своих учеников.

«Основная задача письменных работ на литературные темы не только и не столько научить, как писать о литературе, сколько как читать и понимать саму литературу. Сочинение по литературе прежде всего постижение, углубление, исследование, открытие».

А в следующем году наш институт выпустил большим тиражом – десять тысяч экземпляров – методические рекомендации, для этого жанра достаточно объемные, аж в 69 страниц, «Преподавание литературы и проверка знаний учащихся». Книга эта была доведена до каждого учителя словесности Москвы. На обложке и на титульном листе не было моей фамилии – только в конце, где выходные данные. Это было сделано специально.

Дело в том, что у нас были случаи, когда учителей, которые использовали на своих уроках советы, которые мы давали на лекциях-консультациях (а на них приходили многие учителя), отчитывала администрация. Вот и поставили на этом издании два грифа: «Московский городской отдел народного образования», «Московский городской институт усовершенствования учителей». А сильнее кошки зверя нет.

В книжке этой было многое написано и о сочинениях. А об исходной позиции было сказано так:

«Советские психологи подчеркивают, что не всякое обучение, не всякое накопление знаний ведет к развитию. В том-то и значение школьного анализа литературного произведения, что в процессе него мы учим понимать, чувствовать этот роман или это стихотворение и однозначно воспитываем хорошего читателя.

«Дай человеку рыбу, – говорит восточная пословица, – он будет сыт один день. Научи его ловить рыбу, – он будет сыт до конца жизни». Используя этот образ, можно было бы сказать, что задача школы – научить ловить рыбу, а потому и проверять нужно прежде всего, как ученик наш умеет ее ловить».

О сочинениях по литературе нового типа я писал в своих статьях, книгах, две из которых были посвящены только сочинениям. Мы постепенно вводили другие подходы к сочинению в наши ежегодные городские сочинения. Я рассказывал о своем опыте на лекциях-консультациях, которые я читал десять лет по курсам двух последних школьных классов. Я делился этим опытом во время занятий с учителями разных регионов страны – от Ленинграда до Хабаровска и от Мурманска до Баку.

Мы хорошо понимаем, что школьный кабинет химии – это не научная химическая лаборатория. Но ученик, который ставит опыты в школьном кабинете химии, и ученый, проводящий исследования в химической лаборатории научного института, при всем различии делаемого ими занимаются одним и тем же – химическим экспериментом. Пятиклассник, который пишет по своим наблюдениям сочинение об осени, пусть не покажется это парадоксальным, делает то же, что, например, Михаил Пришвин или Константин Паустовский, – всматривается в природу и выражает увиденное в художественных образах. Сегодня школьник решает совершенно другие задачи, когда пишет сочинение по литературе.

В жизни о литературе пишут не так, как в школе, а в школе не так, как в жизни. Ну кто в жизни сочиняет текст о Катерине как луче света в темном царстве? Добролюбов. А сегодня только школьники. Между тем то, что пишут о литературе в школе, должно быть тем, что пишут о литературе в жизни, – постижением и истолкованием художественного произведения. Работая над сочинением, ученик глубже понимает роман или стихотворение, исследует то, что он пока не знает, понимает то, что до того не понимал, то есть вчитывается в изучаемое, а не отчитывается о выученном.

К тому же восприятие литературного произведения глубоко личностно. А посему сочинение о литературе не может не быть личностным. Это не значит, что в сочинении этом ученик наш обязательно должен рассказывать о самом себе. Дело в другом – в том, как личностно в его сочинении то, о чем он пишет, преломлено через его индивидуальность.

Существует прямая связь между преподаванием литературы и характером сочинений по литературе. Если цель преподавания литературы состоит в передаче знаний по литературе (а сегодня в большинстве случаев сплошь и рядом по литературе непрочитанной), то и сочинения проводятся проверочные, ориентированные на получение информации – не могу сказать знание, потому что на самом деле это не знание. Но если у вас иная цель, если вы ориентируетесь не на экзамен только, то и сочинение у вас будет принципиально иное.

А сегодня, когда культура чтения упала невероятно, это умение «думать вместе с автором», как говорила Рыбникова, становится главным на уроке литературы и основой сочинения по литературе. Поэтому я не понимаю, когда говорят о том, что сочинению нужно учить. Сочинению учит каждый урок литературы, на котором мы спорим, обсуждаем, обмениваемся мнениями об этих страницах. Каждый урок литературы – урок обучения сочинению, потому что они однотипны по своей сути. Урок работает на сочинения, но и сочинение обогащает сделанное на уроке.

Теперь о некоторых сочинениях из моего опыта, часто проверенного и многими учителями Москвы. Анализ сцены, эпизода, картины из произведения. 2004 год. Сто лет «Вишневому саду». Заканчиваются уроки по этой пьесе. Прошу дома внимательно перечитать финал третьего действия пьесы – Лопахин возвращается после торгов – и вот над чем подумать. Лопахин богат. («За все могу заплатить!»). По словам Вари, он «богат и занят делом» – весной он «посеял маку тысячу десятин и заработал сорок тысяч чистого».

А сейчас он «купил имение, где дед и отец его были рабами», где их не пускали даже на кухню. Теперь он вырубит вишневый сад, землю по реке разобьет на дачные участки и будет иметь «самое малое 25 тысяч в год». Почему же в эту минуту своего торжества («Музыка, играй отчетливо! Пускай все, как я желаю!») он скажет «с слезами»: «О, скорее бы все это прошло, скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная несчастная жизнь».

У нас годами в сочинительной части ЕГЭ по русскому языку все сводилось в ответе на вопрос, согласен ли ученик с автором текста, только к одному (так и написано): согласен – не согласен. Сложность, многоцветность, противоречивость жизни же сплошь и рядом сводили к примитивной двуцветности. А вот в этом сочинении я встретил 7 (семь!) точек зрения. Я много работ о «Вишневом саде» прочел. Ни в одной из них не было того, что написала моя ученица. Процитировав слова Лопахина: «Настроим дач, и наши внуки и правнуки увидят тут новую жизнь», – она обратила внимание на то, что не мы, и даже не наши дети, а внуки и правнуки! Я подсчитал. Если говорить о сроках и датах, то внук Лопахина – это я.

А я сам видел эту сцену в спектакле Театра на Таганке, поставленном Анатолием Эфросом, с Аллой Демидовой – Раневской и Владимиром Высоцким – Лопахиным. Один из самых ярких спектаклей из всех виденных за всю жизнь.

Несколько эпизодов, картин, сцен, взятых в их взаимосвязи. «Для критики искусства, – писал Л.Н.Толстой, – нужны люди, которые бы показывали бессмыслицу отыскания мыслей в художественном произведении и постоянно руководили бы читателем в том бесконечном лабиринте сцеплений, в котором и состоит сущность искусства, и к тем законам, которые служат основанию этих сцеплений». Научить видеть эти сцепления и помогают школьные сочинения, не говоря уже о самих уроках литературы.

Среди тем, которые я придумал и на своих учениках проверял более сорока лет, была и тема, которую я считаю самой лучшей из всех придуманных мною за те 50 лет, когда я перешел на другую систему сочинений. Как ни странно, гораздо раньше я стал именно так проводить сочинения в своих 4-7-х классах.

Князь Андрей Болконский возвращается из Отрадного и видит преображенный старый дуб. «Все лучшие минуты жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна – и все это вдруг вспомнилось ему». Но почему рядом оказались Пьер на пароме и девочка, взволнованная красотою ночи? И как это понять – «мертвое укоризненное лицо жены» и «лучшие минуты жизни»? Как объяснить этот диссонанс?

Так возникла тема сочинения: «Лучшие минуты жизни Андрея Болконского». И пишем мы сочинение не в конце изучения романа, а после того как подошли к этому месту во втором томе. И пишем не по всему роману вроде темы «Патриотизм и героизм русского народа в войне 1812 года», а всего лишь по нескольким эпизодам. Естественно, о том, где найти все эти эпизоды в романе, я ученикам говорю.

Я дал на подготовку к этому сочинению неделю. Все эпизоды, кроме возвращения Болконского и смерти маленькой княгини, уже были предметом нашего рассмотрения на уроках. Мы даже прослушали две большие записи чтения Дмитрием Журавлевым этих эпизодов. Задача сейчас состояла в том, чтобы объяснить все эти минуты и почему среди них оказалось мертвое укоризненное лицо жены.

Лев Айзерман