Любовь, которая осталась

С 1 сентября 2007 года Любовь Петровна Кезина работает советником-наставником мэра Москвы. Награждение Любови Петровны медалью Всероссийского педагогического собрания «Учитель России. Народное признание за педагогическую работу» дало нам повод задать ей несколько вопросов, которые волнуют педагогическую общественность столицы. Итак…

– Во-первых, мы поздравляем вас с наградой. У вас много наград, в том числе государственных, но может быть, эта одна из самых весомых. Приятно, когда так оценивают работу педагога сами педагоги?

– Я благодарна своим российским коллегам за столь высокую оценку моего труда. Для меня это и в самом деле очень важная и дорогая награда. Я отработала в системе образования несколько десятков лет, только руководителем Департамента образования была 21 год, так что педагогическая работа у меня была длинной.

– Всех волнует, чем вы занимаетесь сейчас.

– Я приняла предложение Юрия Михайловича Лужкова и стала работать его советником. Юрий Михайлович обещал мне, что работы будет много, и ее действительно много. Мой кабинет находится в здании мэрии на Новом Арбате, многие об этом узнали, и теперь у меня столько посетителей, которым требуются помощь, совет, поддержка в каком-то новом деле в сфере образования, что коллеги удивляются. Очень много людей, которые предлагают какие-то новые программы, у которых есть очень хорошие инновационные идеи. Я считаю, что могу их поддержать. Кроме того, Юрий Михайлович поручил мне решение всех вопросов программного и профессионального экспертирования всех программ, которые разрабатываются, рассматриваются и принимаются Правительством Москвы, а также различных документов и постановлений, связанных со сферой столичного образования. По просьбе мэра и министра образования и науки РФ Андрея Фурсенко я продолжаю работу в составе коллегии министерства. Продолжается и моя работа в Российской академии образования. Все это очень сложные направления работы, но мой многолетний опыт работы и в департаменте, и в Российской академии образования, думаю, позволит с ними справиться. Самым главным делом я считаю и выполнение задачи, поставленной передо мной Юрием Михайловичем Лужковым, по созданию в столице сети реабилитационных центров для инвалидов-спинальников. Как известно, мне удалось создать реабилитационный центр «Преодоление» – его открыл Юрий Михайлович в феврале 2007 года, второго такого центра для больных, получивших травму позвоночника, пока нет не только в России, но даже за границей. В Германии, например, считают, что такие больные бесперспективны, у меня другое мнение. Мы такими пациентами занимаемся, думаю, результат будет и даже есть сегодня, не случайно к нам стали приезжать инвалиды из США, Франции, Германии. Смысл в том, что, опробывая комплекс процедур на взрослых, мы начинаем работу по оказанию реабилитационной помощи и детям-инвалидам Летом, например, у нас в центре проходили курс реабилитации дети из интерната №44.

– Работа в самом деле большая. Можно сказать, что практически ничего у вас не изменилось?

– Изменилось. Я больше не сплю с телефоном под подушкой, по вечерам и по выходным не читаю до ночи (а порой и ночью) почту, различные документы, я теперь не разговариваю постоянно, едучи в машине, по двум телефонам сразу, потому что нужно решать какие-то проблемы. Так что, как бы я ни была занята сейчас, работа все равно легче по сравнению с прежней.

– Руководителем департамента стала Ольга Николаевна Ларионова. Наверное, вы уже можете оценить ее первые шаги, ее стиль работы?

– Говорить об этом еще рано, да и не судья я, чтобы выносить какие-то оценки. Но могу сказать: мне понравились первые шаги Ольги Николаевны на посту руководителя департамента, мне понравился ее подход к делу. Чувствуется, что она опытный руководитель.

– А вот вашу работу некоторые люди продолжают критиковать. Например, в одном из интервью председатель комиссии по науке и образованию Евгений Бунимович сказал, что ваш стиль руководства был авторитарным. Вы с этим согласны?

– Любой руководитель знает – если быть только мягкой, систему не удержать, управленческую вертикаль не выстроить. Да, я никогда не была мягкой в работе, ведь система образования переживала очень трудные периоды. Как можно было не быть авторитарной и не принимать жестких решений, когда родители жаловались на директора школы или заведующую детским садом, занимающихся поборами за то, что брали детей в образовательное учреждение? Я была жесткой, когда освобождала от работы таких людей, потому что понимала: нужно делать выбор между вселенской добротой и выполнением своих непосредственных служебных обязанностей, я всегда говорила и говорю: мы работаем для детей и их родителей, и работать нам нужно так, чтобы у них не было по отношению к нам никаких вопросов. Я освобождала от работы тех, кто хотел, занимая должность в государственном органе управления, воспользоваться положением для доступа к распределению бюджетных средств, заниматься коммерцией.

– Однако в одной из газет выступил господин Комков – президент Всероссийского фонда образования, упрекнувший вас в том, что вы и сами занимались коммерцией.

– Во-первых, как я могла заниматься коммерцией, когда за это освобождала от работы других? Во-вторых, с господином Комковым мы работали недолгое время – я взяла его на работу по просьбе тогдашнего заместителя министра просвещения Юрия Роговского, при этом не зная, что Комков работал в школе при нашем посольстве в Югославии и был после увольнения депортирован из страны в 24 часа. Когда мы отправились с ним в первую и единственную совместную загранкомандировку, стало ясно: из-за его коммерческих наклонностей работать вместе нам не удастся. Он ушел, оставив о себе весьма нелестные воспоминания, теперь, конечно, он меня недолюбливает, но морального права давать комментарии по моему поводу у него нет. Как и права говорить о том, что в Москве детские садики были распроданы, а потому возникла очередь в существующие. Проблема (вероятно, господин Комков не удосужился разобраться в том, что на самом деле происходило) была не с государственными, а с ведомственными детскими садами, которые принадлежали предприятиям и организациям, вот они-то и распорядились зданиями по своему усмотрению – продали или сдали в аренду, из былой тысячи сегодня осталось только 146. Ведь в 90-е годы резко упала рождаемость, детские сады опустели, ведомства этим и воспользовались. А мы старались сохранить детсадовские здания, сажали туда начальные классы или сдавали в аренду негосударственным образовательным учреждениям. Деньги за аренду были тогда нужны образованию.

– И про деньги критики говорят: дескать, богатая Кезина, вон сколько денег в системе образования.

– Знаете, некоторые люди считают, что если на образование выделяются сотни миллионов, то руководители системы образования могут распоряжаться ими так, как им хочется. На самом деле никаких денег в руках руководители не держат, все идет по безналичному расчету. Люди, полагающие, что этими деньгами можно распоряжаться бесконтрольно, сами тянут руки к бюджетному пирогу. Я с ними боролась. Например, в свое время была фирма «Рекорд», которая хотела на площадях наших школ с нашими директорами и учителями вести платное обучение по своим программам и по своим учебникам. Когда мы попросили их из наших школ, потери фирмы составили до трех миллиардов рублей в месяц. Одно время шла страшная борьба за передел собственности, и я рада, что собственность системы образования мы сумели сохранить.

– Из чего следует, что у вас было много врагов?

– Вы знаете, до поры до времени я об этом не думала, в одном из интервью (главному редактору «Учительской газеты») на вопрос о врагах, смеясь, сказала, что врагов у меня нет. Через неделю в меня стреляли, значит, на самом деле они были. Я думаю, если решили тогда убрать меня с пути, значит, я действительно мешала им взять государственную собственность в свои руки.