Любой взрослый человек должен быть немного ребенком. Андрей УСАЧЕВ

Поэт, писатель, драматург Андрей Усачев – человек известный, в любом книжном магазине в разделе детской литературы вы непременно найдете его книжки. Но разговор сегодня пойдет не только о нем самом, но и о том, что происходит в мире отечественной литературы для детей.

– Сейчас модно говорить о молодой литературе, что вот, мол, пришли талантливые да горячие – Герман Садулаев, Сергей Шаргунов, Роман Сенчин. Есть ли что-то похожее в детской литературе?

– Не знаю, прорыв ли это? И может ли быть вообще прорыв в детской литературе? Она по сути своей достаточно консервативна… Из известных и относительно молодых (совсем молодыми в детскую литературу не приходят) назову Артура Гиваргизова и Стаса Востокова. Из неизвестных широкой публике и пока не имеющих книг я бы выделил троих: Галину Дядину, Наталью Дубину и Тамару Михееву. Все трое очень разные и очень настоящие. Дай им Бог везения и терпения.

– Как, на ваш взгляд, сейчас выглядит детская литература? Есть ли у нее свое лицо? Или мы все еще сражены Гарри Поттером?

– Одного лица у детской литературы нет. У нее много разных лиц: есть лица веселые, красивые, благородные. А есть рожи и уродливые физиономии. А насчет того, что «мы сражены Гарри Поттером», – я не сражен, и никто не сражен. Правильнее сказать, что несколько отечественных авторов сделали на нем капитал – кто более талантливо, кто бездарно.

– Как вы считаете, есть ли сейчас у детских писателей проблема с тем, чтобы напечатать свои произведения?

– Эта проблема всегда была: и сейчас, и раньше… и всегда будет. Для молодых это вечный замкнутый круг: пока у тебя нет имени, тебя не печатают, пока тебя не печатают, у тебя нет имени. Но и у известных писателей печатают не всё. Издателям нужны брендовые названия и раскрученные вещи, как, например, у Успенского «Чебурашка» и «Трое из Простоквашино». А вот замечательный, но не окинематографиченный «Жаб Жабыч Сковородкин» таким издательским спросом не пользуется.

– Вам часто приходится писать «на заказ»? Сейчас многие авторы пишут в «серию», на модную, популярную тему – как вы считаете, это «смерть» для творческого человека или способ совершенствования мастерства?

– «На заказ» я написал процентов 80 своих книг. Иногда я сам себе давал этот заказ, иногда приходил с неким предложением в издательство, и если издателям идея нравилась, мы заключали договор, так было с «Третьяковской галереей для детей», которую я принес в издательство «Дрофа плюс». Иногда идею предлагало издательство… В заказе ничего плохого нет, если он тебе по душе и ты берешь его не только для заработка.

Что же касается «серийности» в литературе, то начиная со второго тома «Мертвых душ» и по наши дни вторая книга (не говоря уже о третьей и т. д.) никогда не была лучше первой.

– Какие вы читали книжки в детстве и какие купили бы сейчас, если бы вашему ребенку было лет 10-12?

– В детстве я читал сказки и приключения. Сейчас я бы купил 10-12-летнему ребенку сказки и хорошие фэнтези. Не знаю, стал ли бы я покупать ему Луи Буссенара и Майн Рида, которыми сам зачитывался в детстве. Современные приключенческие фильмы вполне успешно конкурируют с приключенческой литературой.

– Детский писатель должен быть немного ребенком (а может быть, и много)? Про вас это можно сказать?

– Я думаю, это касается не только детских писателей. Любой взрослый человек должен быть немного ребенком. Если в человеке не осталось ребенка, это уже не человек, а какой-то монстр…

– Что нам дал Гарри Поттер и чем навредил?

– Гарри Поттер дал нам много чего. Во-первых, благодаря ему какая-то часть детей начали читать. Уже за это ему спасибо. Во-вторых, мировая успешность «какой-то детской книжки» заставила наших издателей внимательнее относиться к детской литературе и детским писателям: а вдруг где-то рядом бродит еще одна или один Роулинг?

Вреда никакого, думаю, Гарри Поттер нам не нанес. А та ярость и неприязнь, с которой встретили эту книжку в определенных кругах, не что иное, как элементарная зависть, помноженная на «национальную гордость великороссов».

– Информационное поле детской литературы сегодня сузилось все до того же Гарри Поттера. Как вы считаете, почему это произошло? Почему о нашей детской литературе не знают (а подчас и не хотят знать), довольствуясь либо сведениями своих бабушек (Маршак, Чуковский, Заходер), либо громкими зарубежными проектами?

– Мне кажется, вы несправедливы. Во-первых, к вышеперечисленной троице стоит добавить Волкова, Носова, Драгунского, Успенского, Остера, имена и книги которых знают все в нашей стране. А во-вторых, для широкой публики и десяток имен в определенной области – уже очень много. Вряд ли эта широкая публика (а сами – попробуйте!) назовет имена десяти балерин, десяти скрипачей, десяти космонавтов…

– Раньше писатели много ездили, встречались с читателями. Происходят ли такие встречи у вас? Умеют ли дети задавать каверзные вопросы?

– Такие встречи происходят и сейчас. К счастью, не очень часто. Иначе некогда было бы писать. А насчет каверзных вопросов… наверное, умеют. Но мне ни разу не задавали. Может быть, я вызывал у них доверие. Максимум каверзности: сколько писатель получает за одну книжку? Но мне нравятся такие вопросы: они идут от жизни, а не от учительницы, готовящей учеников к встрече С ПИСАТЕЛЕМ.

– Согласны ли вы с утверждением, что талант всегда пробьется, в помощи нуждается посредственность?

– Не согласен. У талантливого человека может не быть сильной энергетики, или она направлена на творчество, а не на «пробивание». Скорее, наоборот: чаще пробивается посредственность, у которой 90% энергии идет на «покорение Олимпа». Далеко ходить не надо: включите первые четыре канала телевидения.

– Считается, что в актерской судьбе большую роль играет случай. Есть ли такой элемент везения в вашей судьбе?

– Да, я родился и живу в Москве. По-моему, это везение. Я говорю и пишу на русском языке, великом языке. Это тоже везение.

– Какой вы писатель? Любите запираться у себя в комнате или на даче, чтобы вам никто не мешал, или легко сочетаете работу и выходы в свет?

– Это зависит от степени погруженности в работу. Если у тебя ничего не выходит, ты не можешь найти ключ, чтобы войти в воображаемый мир, то раздражает каждый шорох, скрип стула, муха, которая бьется в стекло… И дачная тишина на три километра вокруг не спасает. Но если ты вошел, если ты «уже там», то вокруг может орать музыка, взрываться петарды, бушевать ураган.., оно тебе не может помешать, ты этого не слышишь, потому что тебя здесь нет.

– Помните свои первые произведения? Когда вы начали писать?

– Писать начал не стихи, а тексты песен. В шестнадцать лет. У нас был ансамбль, как тогда называлось, ВИА, и мы сами писали песни. Тогда и начал сочинять. И музыку, и тексты… Из стихов помню один:

Звездочка ножку поранила

Об острый угол Вселенной.

– Хромая! Хромая! Хромая! –

Кричали ей звезды-соседки.

А она вдруг вспорхнула и улетела

Неизвестно куда…

– Все равно, – кричали соседки, – хромая!

Хромая, хромая, хромая звезда!

– Был ли кто-нибудь, кто вам помог в начале вашего творческого пути?

– Да. Валентин Дмитриевич Берестов и Ирина Петровна Токмакова рекомендовали меня в Союз писателей. А Эдуард Успенский не только дал рекомендацию, но и помог издать первую книгу и привел меня на радио и телевидение… Редкий случай, чтобы один писатель так помогал другому.

– Помните свою первую книжку? Она у вас сохранилась?

– Первая книжка вышла в издательстве «Малыш» в 1991 году и называлась «Очень странный разговор». Один экземпляр у меня сохранился. Книжка в тонкой обложке, и меня поражает, что иногда мне ее показывают в библиотеках или приносят для автографа на концертах. Значит, где-то сохранилась. Это очень приятно.

– Всегда ли вам нравятся ваши книги?

– Нет. Иногда из-за художника, иногда я – по невнимательности или «из жадности» – вставил какое-нибудь не самое удачное стихотворение.

– Что интересного у вас в последнее время вышло?

– «Колыбельная книга» с моим самым любимым художником Игорем Олейниковым. И «Мышарики» (Книга мышей для больших и малышей) – с другим любимым художником – Дмитрием Трубиным.

– Помните ли вы тот момент, когда сказали о себе, что вы писатель? Когда вы стали профессиональным писателем?

– Не поверите, но я до сих пор иногда сомневаюсь в том, что я писатель. Особенно когда перечитываю классиков: Пушкина, Лескова, Чехова… Профессиональный писатель – это тот, кто может заработать писательством на жизнь. Это случилось давно, еще в 1987 году, когда я бросил работу на железной дороге и целиком занялся писанием стихов, рассказов, пьес… Это было довольно решительным шагом, потому что у меня был маленький сын и никаких других заработков, но жена поддержала меня.

– Ваши книги переведены на многие языки. Как вы считаете, при переводе ваши стихи что-то теряют?

– Переведена у меня в основном проза. Да и не только у меня. Россия – одна из немногих стран с сильной поэтической традицией. В других странах поэзия для детей не так развита. Я думаю, что по количеству хороших детских стихов и поэтов мы обогнали всех. Даже Великобританию.

Андрей УСАЧЕВ