Любившая Пушкина

Это удивительная история. В семье человека, убившего Пушкина, родилась девочка, которая возненавидела отца, а все стены своей комнаты украсила портретами убитого.

Древний замок с розовой черепицей, витыми лестницами такого, конечно, не ожидал. В комнате Леонии-Шарлотты Дантес (д’Антес, как на самом деле правильно надо писать) по стенам на полках стояли книги со славянским алфавитом, а перед самым большим портретом человека с кучерявой головой горела лампада. Прямо как перед иконой.
Молиться настоящим иконам православным она не хотела, католическому распятию тоже. А вот Пушкину, своему дяде, – да.
Трудно себе представить, что испытывал Жорж Дантес. Хотя нет, нетрудно. Отец решил, что девушка повредилась рассудком. Особенно после того, как, прослушав в политехническом институте небольшой курс, она поняла, что дуэль между отцом и дядюшкой была нечестной: это не Александр Сергеевич, раненный уже в живот, промахнулся, а отец надел под одежду кирасу, металлический панцирь на спину и грудь – траектория пули и ранение это доказывали. После чего дочь была отправлена отцом в психиатрическую больницу, где провела 20 лет. Там и умерла.
20 лет в здании, где невозможно жить. Где душевнобольные, скрюченные и грязные, сидят в каменных камерах, сырых и узких. Где нет воздуха и нет света. Причем многие пациенты сидят голыми. И крысы. Крыс там было много, особенно в наводнения.
Леонии-Шарлотте было 48 лет, когда она умерла.
Зачем она устроила весь этот аттракцион? Действительно ли любила так Пушкина? Или просто ненавидела отца? Была ли Леония-Шарлотта первой акционисткой? Или, может, она действительно была больна?
Но слова Лермонтова из его «Смерти поэта», получается, сбылись дословно. «И вы не смоете всей вашей черной кровью…» По-видимому, слова про черную кровь отцу говорили прямо в лицо.
Леония д’Антес однажды все это отцу высказала и потом не могла остановиться. Д’Антеса принято презирать, но мне жаль его. Это же какой ад… Жить в доме, где тебя ненавидит собственная дочь. Д’Антес и так был человеком нелегкого характера. Свою жену он изводил (неудивительно – он же не любил ее), на людях будучи очень галантным, наедине он ее мучил: изводил насмешками, даже над ее тоской по родине смеялся. И даже то, что она не могла ему родить сына – а только девочка, девочка, девочка… «Неловкая способность производить на свет лишь барышень, плодя нищету».
Из ее писем видно (глухими намеками), как ей тяжело. Она даже писала их полутайно, при закрытых дверях, скрывая эти письма от мужа. («Навязчивый посетитель» – так она его называет там.) А те письма, которые она знала, что он прочтет, она писала, как в Советском Союзе играла в фильмах киноактриса Любовь Орлова, вся светясь подложным счастьем и придуманным благополучием.
Есть давнишнее ее письмо, когда еще Леония-Шарлотта была маленькой, там мать пишет на родину, в Полотняный Завод. «Мои дети так же красивы, как и милы, и особенно, что в них замечательно, это – здоровье: никогда никаких болезней, зубки у них прорезались без малейших страданий, и если бы ты увидел моих маленьких эльзасок, ты бы сказал, что трудно предположить, чтобы из них когда-нибудь вышли худенькие, хрупкие женщины… В любую погоду, зимой и летом, они гуляют; дома всегда ходят в открытых платьях с голыми ручками и ножками, никаких чулок, только очень короткие носочки и туфельки, вот их костюм в любое время года. Все при виде их удивляются и ими восхищаются. У них аппетит, как у маленьких волчат, они едят все, что им нравится, кроме сладостей и варенья».
И вот из одной этой малютки прорезалась худенькая, хрупкая женщина, которая смогла превратить жизнь своего отца в ад.
И сладостей она не хотела. Она хотела правды.