Любимый учитель – Штирлиц

Заголовок текста не шутка. Это принесенный мной из семидесятых ответ моего одноклассника. Вряд ли Слава (тезка Вячеслава Васильевича Тихонова) уделил внимание фильму «Доживем до понедельника». Мальчишки тех лет не смотрели такое кино. Но словосочетание, продиктованное искренностью, получилось почти гениальным.

Мельников и Штирлиц. Это как оси координат. Между ними располагаются роскошные образы молодых героев: тракториста Матвея Морозова, матроса-анархиста Самсона Самсонова (один из ярких персонажей пьесы), харизматичного мичмана Панина. А также зрелые и поздние работы: хозяин Белого Бима Черное ухо (по мне так одна из лучших ролей Тихонова), незабываемый Андрей Болконский, которым сам актер, выложившись, был все же недоволен. И благородный функционер высочайшего ранга в «Городских подробностях», неуловимо напоминающий учителя Илью Мельникова. И осторожный архивариус, отец Эльзы, из любимейшей в поздние советские годы ленты «Убить дракона» по пьесе Шварца. И еще несколько героев, любимых зрителем, но сыгранных в театре.

Мне немного неловко, когда слышу об актере, что он играет самого себя. Актер не может играть себя, но у него есть амплуа. Режиссеры и операторы, если это кинематограф, исходят именно из амплуа. Амплуа может измениться, актер может уйти со сцены, но амплуа уже не убрать. Есть оно и у Вячеслава Васильевича Тихонова.

Конечно, я не известный кинокритик классического советского периода и даже не яркий Алексей Ерохин, чьи статьи я взахлеб читала в журнале «В мире книг» конца восьмидесятых. Кстати, «Убить дракона» вышел в 1988 году. Но я много смотрю кино, люблю это делать. И довольно часто пишу о кино во ВКонтакте на своей страннице, просто так. Потому что люблю актеров и кино.

Зажиточная семья токаря и учительницы из Павловского Посада и представить не могла, кем будет сын. Сын учился хорошо, помогал отцу и матери, жил довольно бурной дворовой жизнью. Подростком он сделал татуировку «Слава», и потом актеру Тихонову приходилось ее скрывать. В этой татуировке видно уже будущее амплуа: невероятная экспрессия под покровом внешнего спокойствия.

Если почитать воспоминания о Тихонове на съемках, окажется, что это был далеко не выдержанный и взвешенный во всех своих реакциях Штирлиц и не терпеливый Мельников. Его реплики на съемках могли шокировать, а оценки работы режиссера и оператора порой вводили в ступор. Мы восхищаемся Болконским в «Войне и мире», и нам кажется, что другим представить Андрея Болконского невозможно. Есть, правда, разночтение в возрасте: актер ощутимо старше своего персонажа, но он моложав, а люди ХIХ века взрослели очень быстро, так что сорокалетний Тихонов и тридцатилетний Болконский все же в одной поре. Но сам актер поставил такую задачу, что выполнить ее было невозможно, на компромисс не пошел и потому работой остался недоволен. Впрочем, он редко говорил о своем недовольстве вне съемочной площадки, например прессе.

В отношении славы Тихонов был настоящий Штирлиц: лицо игрока в покер («Я игрок, группенфюрер, и не люблю, когда меня держат за болвана в старом польском преферансе!») и непредсказуемость, а порой и эксцентричность.

Амплуа Тихонова не сводится к образу идеального мужчины, хотя такого, как он, видели во сне долгое время все женщины Советского Союза. Его герой чем-то сродни героям Смоктуновского по градусу драмы. Это лидер команды, руководитель. Словом, нечто вроде старшего по званию. Или учителя.

Тихонов выворачивает роль наизнанку, как жрец утробу жертвенного животного, и достает самое сокровенное. Его герой не раз оказывается на грани, балансирует между жизнью и смертью, он порой готов погибнуть, но не погибает. Он словно пытается найти искомую точку истины и ради этого пускается в самые странные предприятия. Молодогвардеец Осьмухин рискует собой ради Победы. Мельников балансирует почти весь фильм на грани увольнения. Штирлиц «на грани провала». Хозяин Белого Бима Черное ухо неизлечимо болен.

Тихонов в кадре редко повышает голос, но если повышает, то это почти жутко. Движения его кажутся скупыми, речь кристально четкая. Это классическая игра советских времен. Здесь целомудрие не противоречит чувственности. Вспомним хотя бы диалог Наташи и Мельникова, не говорю уже о свидании Штирлица с женой или о танце Штирлица с Габи. Здесь свобода не растворяется в хаосе, она идет единым потоком куда-то за горизонт восприятия. И потому роли Тихонова всегда оставляют впечатление чего-то чудесного. Есть небольшая, минуты на две, запись, как Тихонов играет Медведя в «Обыкновенном чуде» 1956 года, постановка Эраста Гарина. Его Медведь и неловок, и невероятно грациозен. Он очень рассержен на дерзкого ученика охотника, а это переодетая принцесса, но он и несколько робеет, он словно боится повредить это маленькое существо.

В «Семнадцати мгновениях весны» главный герой становится почти что фоном картины. Поверх крупных планов Штирлица можно наложить и скитания Кэт, и соперничество разведки и контрразведки, и драму Плейшнера. Нужно было вывернуть всю роль наизнанку, найти точку сборки этой роли с такого ракурса, который ни режиссер, ни оператор не видели. Главный герой стал фоном картины! И этот фон смотрит, говорит, действует! Порой ему и говорить не нужно, а только перевести взгляд. Или спросить кофе. И вот уже готова живая геометрия характеров персонажей, участвующих в сцене, уже действие совершается, и его не остановить ничем.

В «Городских подробностях» шестидесятилетний актер играет своего ровесника, вдовца, пытающегося создать новую семью. В критических ситуациях этот партийный небожитель ведет себя более достойно, чем дочь репрессированного, с которой его связывает сильное чувство. Он – это страна. Она – только недалекая женщина. Я люблю этот фильм, в нем есть нечто профетическое. Вячеслава Васильевича тогда прозвали великим отшельником. Кстати сказать, в его Болконском уже просматривается этот будущий великий отшельник.

Имя Вячеслава Тихонова вызывает в памяти целый исторический пласт, целую страну. Пусть даже просто Штирлиц. Пусть он порой забывается: «у нас, немцев, так любят командовать» или «а то еще угрохают в собственном учреждении». Не так часто бывает, что в глазах актера отразилась целая страна.

Наталия ЧЕРНЫХ