Литературу не упростишь!

Лично я сама училась по учебникам Владимира АГЕНОСОВА. И у меня остались благодарные воспоминания об этом двухтомнике, купленном в 2000 году. С тех пор комплект переиздавался не один раз. О том, какие изменения планируется внести в учебник, мы беседуем с его автором.

Досье «УГ»Владимир Вениаминович АГЕНОСОВ родился 19 апреля 1942 года в Магнитогорске. В 1964 г. окончил филологический факультет Магнитогорского государственного педагогического института. Преподавал в родном вузе (1964 – 1966), в Высшей комсомольской школе при ЦК ВЛКСМ (1970 – 1976), в Московском педагогическом государственном университете (с 1976-го). Профессор Сахалинского государственного университета (с 1994-го) и московского Института международного права и экономики имени А.С.Грибоедова (с 2005-го). Читал лекции в Великобритании, Германии, Сирии, Китае. Доктор филологических наук, академик РАЕН, действительный член Петровской академии наук и искусств, Международной академии педагогического образования. Член Союза писателей Москвы. Иностранный член-корреспондент Русской академической группы в США. Заслуженный деятель науки Российской Федерации.

– В очередном издании, которое скоро выйдет, будет много дополнений. Это связано с изменениями образовательных стандартов. Появятся, например, главы о Куприне, Заболоцком, Шаламове. Будет расширен раздел о современной литературе. Мы включим туда упоминания и о тех писателях, которые далеко не всем нравятся. Некоторые из них и мне не очень по душе, но что поделать. Они участвуют в литературном процессе, с этим фактом надо считаться. Я и студентов своих учу: «С той минуты, как вы стали профессиональными филологами, вы должны забыть критерии: нравится – не нравится!».

А вот сокращены в объеме будут «обзорные» главы, такие, как «Литература рубежа XIX-XX веков», «Литературный процесс 30-50-х годов».

– Владимир Вениаминович, изменится ли стиль изложения? Мне кажется, местами язык учебника очень «научен», слишком густо насыщен образами…

– Наш коллектив уже порицали за это. Но я повторяю: в учебнике для выпускника нельзя обойтись без элементов литературоведения. Это младшие школьники могут воспринимать произведения только на эмоциях. А старшеклассникам будет полезен непростой язык науки. Кроме того, напомню, что основная масса школьников может получить минимально необходимое (но при этом целостное!), «базовое» представление о русской литературе, безболезненно пропустив «избыточный» материал. А увлеченные «гуманитарии» вникнут во все тонкости, почитают рекомендованную дополнительную литературу.

Тем не менее надеюсь, что главы, написанные мною (о Булгакове, Шолохове, Шмелеве, Солженицыне…), читаются легко. Но ведь, кроме меня, над учебником работали еще 24 автора – преподаватели МГУ, МПГУ, научные сотрудники Института мировой литературы РАН, ученые из Ярославля, Иваново, Тюмени, Коломны, заслуженные учителя… И каждый – яркая индивидуальность!

– Да, у вас пестрый коллектив авторов – не только те, кто пишет, но и те, о ком пишут. Не в каждом учебнике встретятся такие обстоятельные главы о Георгии Иванове, Юрии Тынянове, Михаиле Пришвине. И все же хороших писателей никогда не бывает слишком много. Хотелось бы прочесть про Бабеля, Мережковского и о других знаменитых личностях.

– К сожалению, невозможно охватить всю русскую литературу двадцатого века в одном учебнике. Даже если говорить только о выдающихся писателях. В «Методических рекомендациях…» для учителя, входящих в комплект, я привожу список литературы о Бабеле; педагог может продиктовать его тому, кто всерьез заинтересуется этим прозаиком. А для тех, кто любит Мережковского, издательство «Дрофа» выпустит подготовленный мною элективный курс о писателях русского зарубежья, где будет глава о нем.

– Очень понравилась ваша двухтомная хрестоматия. Вы поместили в ней то, что действительно нелегко было бы найти школьнику: манифесты символистов, акмеистов и футуристов, стихи эмигрантов «второй волны» Ивана Елагина и Николая Моршена, а также поздние произведения Пришвина. Но надо ли было перепечатывать стихи Пастернака, Ахматовой, Есенина? По-моему, даже в самых бедных библиотеках это можно найти.

– А вот и нет. Знаете, почему мы решили издать хрестоматию? На семинаре в Челябинской области я услышал от учителей, что в провинциальных библиотеках в достаточном количестве есть только Маяковский, Горький и, может быть, Блок еще.

– Но уж замечательного «Василия Теркина» за последние шестьдесят лет издавали столько раз и такими тиражами! Может, вместо отрывков из него следовало бы напечатать какое-нибудь стихотворение современного автора, например, остроумного постмодерниста Тимура Кибирова?

– Увы, мы не сможем включить Кибирова в хрестоматию, пока не изменится министерский стандарт. Для тех «знатоков», что составляли его нынешний вариант, русской поэзии после Бродского не существует. А вот главы из «Василия Теркина» будут заменены стихами того же Твардовского, только поздними, менее известными: «Памяти матери», «Я знаю: никакой моей вины…», «Вся суть в одном-единственном завете…» – удостоенными Государственной премии.

А для учителей хотелось бы напомнить о том, что в наш комплект кроме учебников и хрестоматий входят еще авторская программа по курсу русской литературы ХIХ-ХХ веков, методическое пособие и методические рекомендации по использованию нашего комплекта как в базовой, так и в профильной школе.