Литература как порождение истории. Проект учебной программы для 9-11-х классов

Если 800-е годы прошли для русской литературы в атмосфере «приватности» под знаком легкости, изящества, игры и всего того, что характерно для жанра элегии, то в конце 10-х гг. мы видим уже совсем другую обстановку и другие художественные задачи.

видели незаменимую роль журналов в деле философского просвещения. По словам Одоевского, в России «нет даже ни одного журнала, в котором хотя бы несколько страниц были посвящены философии». Восполнить хотя бы отчасти этот пробел был призван альманах «Мнемозина» (1824 – 25), во главе которого стояли кн. В. Ф. Одоевский и В. К. Кюхельбекер. Когда «Мнемозина» перестала выходить, любомудры стали издавать журнал «Московский вестник» (1827 – 1830 под редакцией М. П. Погодина и С. П. Шевырева).

Досье «УГ»Изложение программы синхронизированного курса истории Отечества и русской литературы подошло к определённому рубежу, коим является комедия Грибоедова «Горе от ума» и всё творчество Пушкина, вместе требующие не менее 20-30 уроков. Столь пристальное изучение произведений этих писателей, при сохранении авторской концепции, неизбежно потребует некоторого «замедления» (а, стало быть, и углубления) исторической части курса, а также большей доли интегрированных уроков. Поэтому автору представляется удобным завершить на этом первое знакомство с программой и заняться дальнейшей, более детальной её разработкой. Автор будет признателен за все критические замечания, профессиональные советы, пожелания и отзывы, которые вы, уважаемые читатели и коллеги, захотите высказать по поводу данного проекта.

Комментарий «УГ»Нам было бы очень интересно узнать мнение не только маститых методистов, но и рядовых учителей по поводу возможности применения этой программы в условиях конкретной школы. Это поможет ответить на главный вопрос: есть ли перспективы у каких-либо интегрированных курсов вообще в связи с грядущей профилизацией обучения в старших классах.

Уроки 32-33

Литература

Если 800-е годы прошли для русской литературы в атмосфере «приватности» под знаком легкости, изящества, игры и всего того, что характерно для жанра элегии, то в конце 10-х гг. мы видим уже совсем другую обстановку и другие художественные задачи. Это время отмечено расцветом романтической поэзии Жуковского, последними стихотворными опытами Батюшкова, активной литературной деятельностью будущих декабристов и появлением двух юных гениев: Пушкина и Баратынского. Несколько схематично можно определить рубеж 10-20-х гг. как переход от поэзии чувства и «сердечного воображения» (Батюшков, отчасти Жуковский) к поэзии мысли.

Мысли требуют от поэзии декабристы. Самостоятельной русской мысли ищут любомудры. Мыслью проникнуто творчество новых поэтов, в особенности Баратынского. Мысль входит и в поэзию пережившего перелом позднего Батюшкова.

Программно (хотя, как кажется из исторической перспективы, и несколько запоздало) звучит статья Вильгельма Кюхельбекера «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие» (альманах «Мнемозина», 1824).

Кюхельбекер выступает в защиту оды и народности, с язвительной критикой элегизма и подражательности. Ода позволяет не замыкаться на личном. Элегии унылы, однообразны, «туманны». Не несут ничего, кроме ставших шаблонными чувств и выражений. Народный язык в его богатстве не позволит замкнуться в рамках условного светского жаргона: «Да создастся для славы России поэзия истинно русская; да будет Святая Русь не только в гражданском, но и в нравственном мире первою державою во вселенной! Вера праотцев, нравы отечественные, летописи, песни и сказания народные – лучшие, чистейшие, вернейшие источники для нашей словесности». Если мы сопоставим с этими словами творчество Пушкина после 1824 г., то увидим, что в нем буквально воплощается программа Кюхельбекера.

Кюхельбекер, будучи второстепенным поэтом, эстетически занимает очень интересное положение: где-то между Баратынским, декабристами и любомудрами. Вместе с последними он издает альманах. С Баратынским и любомудрами его объединяет философия, с декабристами – патриотизм, гражданская тема.

Эстетика декабристов

Ш Внехудожественные цели

Ш Подчинение художественного творчества идеалу общественного служения.

Ш «Учительная» установка на воспитание гражданских воззрений и чувств.

Ш «Слова-сигналы», своеобразный шифр для «посвященных», подразумевающие узкий конкретный смысл и устанавливающие тайные отношения с читателем: гражданин, вольность, самовластье, тиран, кинжал, закон, надежда, общественное благо и др.

Итак, декабристам нужно было прежде всего влиять на умы, учить и воспитывать через литературу. Посмотрим, как эта особенность проявилась в творчестве самого яркого (не считая Кюхельбекера) поэта-декабриста.

Кондратий Федорович Рылеев (- 1826).

Известен нелицеприятный отзыв Пушкина о думах Рылеева: «Все они на один покрой. Составлены из общих мест: описание места действия, речь героя – и нравоучение. Национального, русского нет в них ничего, кроме имен». Отзыв резок, но справедлив. Так, в думе «Димитрий Донской» есть целый ряд «общих мест»: Мамай назван «тираном», «ярмо» которого должна сбросить Русь; русские войска идут сражаться с Мамаем «За вольность, правду и закон!» Безусловно, лучшее произведение Рылеева – поэма «Войнаровский». Идеологический посыл поэмы вполне декабристский: главный герой, на стороне которого авторское и (по замыслу и логике жанра) читательское сочувствие – патриот «Украйны». Патриотом же (а не просто предателем) показан и известный гетман Мазепа. Войнаровский – сподвижник Мазепы, сосланный в Сибирь. Украина и Сибирь задуманы как символы соответственно вольности и несвободы. Однако романтический конфликт получается как бы перевернутым и невольно доведен до абсурда. По традиционной схеме, романтический герой (беглец, изгнанник, пленник; у Рыеева – ссыльный), сын цивилизации, должен оказаться в диком месте и «естественной среде» – на Кавказе, у цыган и т.п. Естественная свобода тогда противопоставляется несвободной цивилизации. Здесь же, когда историограф Миллер оказывается в тайге и встречает Войнаровского: «Стран европейских просвещенье // В лесах сибирских встретил он!» Просвещение, цивилизация, в соответствии с эстетикой декабристов, маркируются положительно. При этом выступление Мазепы с двумя тысячами казаков на стороне шведского короля Карла XII трактуется Рылеевым как «борьба свободы с самовластьем». Таким образом, «вольная Украйна», за которую сражались Мазепа и Войнаровский, оказывается и страной «европейского просвещенья», что абсурдно. В Сибири Войнаровский одинок и свободен, ведет самый что ни на есть вольный казачий образ жизни, охотится на оленей – показать Сибирь «тюрьмой», «царством ночи», при всех усилиях, Рылееву художественно не удается. Сибирь великолепна; описание ее природы – одно из лучших мест поэмы. Некоторые строки (например, приезд жены Войнаровского) применительно к будущей судьбе декабристов звучат пророчески.

Так или иначе, но Рылеев активно участвует в создании мифа о «незалежной» Украине. Украинский сепаратизм начинается именно с декабристов и их проектов переустройства России.

История

Восстание на Сенатской площади, казнь и ссылка декабристов – одна из самых значимых страниц нашей истории. Последствия 14 декабря во много раз превзошли самые смелые ожидания. Событие это и до сих пор сохраняет свою проблемность. Есть сегодня и горячие поклонники декабристов (их, как правило, больше). Но есть и те, кто смотрит на их выступление и его исторические последствия с другой стороны. Вот мнения современников, заслуживающие внимания:

Н. М. Карамзин о восстании 14 декабря: Вот нелепая трагедия наших безумных либералистов! Дай Бог, чтобы истинных злодеев нашлось между ними не так много. Солдаты были только жертвою обмана. Иногда прекрасный день начинается бурею: да будет так в новом царствовании… Бог спас нас 14 декабря от великой беды. Это стоило нашествия французов: в обоих случаях вижу блеск луча, как бы не земного».

А. С. Пушкин: «Последние происшествия обнаружили много печальных истин. Недостаток просвещения и нравственности вовлек многих молодых людей в преступные заблуждения. Политические изменения, вынужденные у других народов силою обстоятельств и долговременным приготовлением, вдруг сделались у нас предметом замыслов и злонамеренных усилий.» («О народном просвещении». 1826.).

А. С. Хомяков, в 1824 г.: «Вы хотите военной революции. Но что такое войско? Это собрание людей, которых народ вооружил на свой счет и которым он поручил защищать себя. Какая же тут будет правда, если эти люди, в противность своему назначению, станут распоряжаться народом по произволу и сделаются выше его?» «Всякий военный бунт сам по себе безнравственен». Хомяков считал, что декабристы хотят «заменить единодержавие тиранством вооруженного меньшинства».

Главная проблема, заслуживающая серьезной дискуссии: Необходима ли была смертная казнь пяти декабристов? Адекватно ли было наказание для остальных?

Поведение Николая I.

«Если буду императором хотя на один час, то покажу, что был того достоин».

Генералы требовали кровопролития. Николай: «Вы хотите, чтобы я в первый день своего царствования пролил кровь своих подданных?»

Царь считал Пестеля «исчадием ада», а Рылеева признавал чистой и возвышенной личностью, однако приговор был одинаков для обоих.

Приговор:

5 повешенных (вместо четвертования);

99 – каторжные работы пожизненно (31 – вместо отсечения головы);

22 – 10-15 лет. Гражданская казнь: лишение дворянства, чинов, сожжение мундиров, ломание шпаги над головой;

30 чел. – 10 лет каторги были заменены отсылкой солдатами на Кавказскую войну.

Важно обратить внимание, что царь был вообще против смертной казни. Но судьи не согласились с ним.

Любомудры

В 1823 г. в Москве возникает первый философский кружок. Слово «философия» тогда прочно ассоциировалось с французским энциклопедизмом XVIII в. Поскольку одна из общих установок для участников кружка заключалась в том, чтобы «положить предел нашему пристрастию к французским теоретикам», а другая задача виделась в поиске путей для самостоятельной философской мысли в России, то в качестве самоназвания был использован церковнославянский перевод гречеческого слова «философия» – любомудрие. В «Общество любомудрия» вошли: кн. В. Ф. Одоевский (председатель), Д. В. Веневитинов (секретарь), И. В. Киреевский, А. С. Хомяков, А. И. Кошелев (будущие славянофилы), С. П. Шевырев и М. П. Погодин (в будущем государственники-консерваторы, профессора Московского университета) и некоторые другие. Почти все они познакомились друг с другом и стали близкими друзьями на службе в Московском архиве Коллегии иностранных дел (отсюда их название «архивные юноши» и пушкинские строки: Архивны юноши толпою // На Таню чопорно глядят…). Многие из них, действительно, были совсем еще юноши (самому великовозрастному, Погодину, было 23 года, Одоевскому – 20 лет, Хомякову – 19, Веневитинову – 18, И.В. Киреевскому – 17 и т.д.). Общество любомудров собиралось тайно, а в декабре 1825-го, в связи с восстанием на Сенатской площади, самораспустилось, и председатель В. Одоевский сжег все протоколы. Неофициальные собрания, впрочем, продолжались и после. Именно на таких собраниях в доме Веневитинова Пушкин, только что вернувшийся из ссылки, дважды читал трагедию «Борис Годунов». А.И. Кошелев (1806-1883) – публицист и общественный деятель, издатель и редактор славянофильского журнала «Русская беседа» (1856), а также посмертного собрания сочинений И. Киреевского (1861), один из идеологов панславизма, – вспоминал впоследствии об этих собраниях: «Тут господствовала немецкая философия, т. е. Кант, Фихте, Шеллинг, Окен, Геррес и др. Тут мы читали иногда наши философские сочинения, но всего чаще и по большей части беседовали мы о прочтенных нами творениях немецких философов. Начала, на которых должны быть основаны всякие человеческие знания, составляли преимущественный предмет наших бесед. Христианское учение казалось нам пригодным только для народных масс, а не для нас, философов. Мы особенно высоко ценили Спинозу и считали его творения много выше Евангелия и других священных писаний. Председательствовал кн. Одоевский, а говорил всего более Д. Веневитинов и своими речами часто приводил нас в восторг».

Любомудры видели незаменимую роль журналов в деле философского просвещения. По словам Одоевского, в России «нет даже ни одного журнала, в котором хотя бы несколько страниц были посвящены философии». Восполнить хотя бы отчасти этот пробел был призван альманах «Мнемозина» (1824 – 25), во главе которого стояли кн. В. Ф. Одоевский и В. К. Кюхельбекер. Когда «Мнемозина» перестала выходить, любомудры стали издавать журнал «Московский вестник» (1827 – 1830 под редакцией М. П. Погодина и С. П. Шевырева).

В. В. Кожинов выявил поколенческую разницу между декабристами и любомудрами. Можно предложить комментированное чтение отрывка из его книги.

«Поколение декабристов немыслимо без реального опыта Отечественной войны, включая заграничные походы. Этот опыт дал, помимо прочего, уверенность в том, что можно энергичным волевым усилием преобразовать мир – как преобразовали его русские полки, разрушившие наполеоновскую империю. Почти все основоположники декабристских организаций были участниками или, вернее, героями великой войны.

Далее, любомудров решительно отличали от предшествующего поколения сами избираемые ими жизненные дороги. Если подавляющее большинство декабристов… было военными, офицерами, то почти все любомудры оказались на своего рода пересечении ученой и дипломатической деятельности. Каждый второй… поступил на службу в московский архив Коллегии иностранных дел… Изменились не только занятия; в новом поколении резкие изменения претерпел самый стиль поведения… Небывалая юношеская серьезность и сдержанность любомудров объясняется тем, что они видели истинное призвание и высшую ценность человеческого бытия в напряженной духовной жизни, в глубоком движении мысли. Все, что могло нарушить это состояние, представало в их глазах как нечто недостойное и мелкое… В 1823 г. совершается замечательное по наглядности расхождение путей двух поколений: декабристы готовятся выйти на площадь, чтобы делать историю, а любомудры идут в архив Коллегии иностранных дел, чтобы понять историю… Декабристы действовали, а любомудры стремились стать орудием «самопознания народа»…»

В чем, по мысли В. Кожинова, принципиальная разница в жизненном опыте, мировоззрении и социальном поведении представителей поколения декабристов и их младших современников?