Лишние детали. Изобретатель томографа мечтает его… купить и переделать

Если бы попросили обозначить лейтмотив нашей беседы, он бы прозвучал так: «За державу обидно!». И действительно обидно, но не столько за колоссальный материальный ущерб, который Россия нанесла самой себе, сколько за то, что имя еще одного выдающегося российского ученого-изобретателя было бы благополучно предано забвению, не случись в мировом научном сообществе скандал вокруг Нобелевской премии 2003 года.

Американский физик Рэймонд Дамадьян объявил, что он – «отец» магнитно-резонансной томографии и создатель первого томографа, а нынешние «нобелевцы» Питер Мэнсфилд и Пол Лаутербур незаслуженно почивают на лаврах. Однако если подходить к вопросу с позиции высокой точности, то открытие метода и прибора принадлежит совершенно другому человеку – бывшему лейтенанту-ракетчику, а ныне профессору, доктору технических наук, заведующему кафедрой измерительных технологий и компьютерной томографии Санкт-Петербургского государственного института точной механики и оптики Владиславу Александровичу Иванову. Именно он в 1960 году придумал магнитно-резонансное изображение.

– В чем состояла суть открытия?

– Как вы знаете, для диагностики в медицине используется рентген, но он не подходит для мягких тканей. Допустим, как заглянуть в мозг? Как обнаружить там опухоль? Поскольку человеческое тело на две трети состоит из воды, то я подумал, почему бы не заставить «говорить» атомы воды? В частности, ядра атома водорода, то есть протоны. Можно сконструировать поле таким образом, что ядра начнут звучать. Пока ансамблем, поскольку от отдельных протонов сигнал получается очень слабым. По долгу службы, а я выпускник Ленинградской военно-воздушной инженерной академии им. А.Ф.Можайского, мне приходилось изучать ядерно-магнитный резонанс, открытый американцами, читать много зарубежной литературы на эту тему, поэтому я размышлял над тем, как получить сигнал от мельчайшей частицы – протона и построить на этом объемную картинку. Как оказалось, мысль шла в правильном направлении, и в 1959 году я подал заявку на изобретение «Свободно-прецессионный протонный микроскоп».

– Каков результат?

– Обычно Комитет по делам изобретений и открытий сам давал отзыв и, если вещь была элементарной, выдавал авторское свидетельство. В моем случае вещь была далеко не простой, и ее отправили на обсуждение в специализированную организацию. Тогда она называлась Государственный оптический институт им. С. И. Вавилова. Там долго рассматривали, передавали по эстафете и в конце концов я получил сугубо отрицательное мнение от одного академика и младшего научного сотрудника совсем из другого института. Комитет на эту резолюцию отреагировал соответствующе: не умаляя полезность, написал, что этого не может быть. Возможно, дело спасла бы покупка патента, но денег на его приобретение и дальнейшее поддержание у меня не было. Потом в Англии и Франции, а через тринадцать лет в Америке экспериментально доказали, что метод магнитно-резонансной томографии не выдумка, а реальность. После этого я отправил в адрес Комитета по делам изобретений и открытий жалобу, и мне тут же выписали авторское свидетельство. Через 24 года. Но изобретение сохраняет силу двадцать лет, после этого срока оно считается ничьим. Считается, что за двадцать лет идеи обретают ясность, становятся доступными, а я оказываюсь бесправным. Вообще должен признаться, что в нашей стране с изобретениями дела обстоят довольно тяжело. Например, из 150 моих зарегистрированных изобретений нашли применение только около двадцати пяти.

– Почему?

– Потому что их надо пробивать.

– Владислав Александрович, а если бы в 60-е годы ваше изобретение было одобрено?

– Его вполне могли отправить на какой-либо завод, на перспективу разработки. Все возможности для того, чтобы создать уникальное оборудование, у нас были. Россия могла бы производить и продавать томографы. Сейчас мы их закупаем. Те, что используются в медицине, стоят полтора миллиона долларов за штуку, а во всех уважающих себя клиниках они должны быть. Вот и считайте, какой материальный урон мы потерпели. Томограф, кстати, может использоваться не только в медицине, но и в биологии, технике. С его помощью легко обмерить сложную деталь, ее поведение при изменении температуры. Проверить качество модели судна, самолета, определив турбулентность. У нас есть приборы, способные с высокой точностью измерять углы наклонов. Это так называемые пузырьковые уровни, которые применяются в основном в астрономии, но не менее важны и для проверки состояния зданий, что особенно актуально для Петербурга с его разрушающейся недвижимостью. Однако снимать показания с них довольно сложно: нужно целый день не отрывать от них взгляда. И здесь на помощь опять приходит томограф, позволяющий наблюдать положение пузырька.

– Если Нобелевская премия вас все-таки найдет, на что потратите деньги?

– Хотелось бы купить для кафедры томограф и переделать. В нем слишком много лишних деталей.