Лидия НОВИЦКАЯ. Часовые на посту. Рассказ

-Это он «кошки» надевает на ноги, – с видом знатока заявил Аркашка, самый старший из нас, ведь у него отец – электрик! На самом деле никаких «кошек» на ногах у дяденьки вовсе не было. А пристегнул он к сапогам какие-то большие, круглые, острые железки. И еще он привязал себя к столбу широким ремнем и стал забираться наверх. Чем дольше он возился там, на столбе, вверху, тем больше вырастала толпа любопытных внизу.

– Что это он делает?

– Да вешает что-то.

– На лампочку не похоже…

Мы, четырех-, пятилетние ребятишки, сновали между ног взрослых, словно мухи, пытаясь разглядеть, что вешает на столбе монтер. Вот работа окончена. Дяденька спустился вниз, а наверху, на столбе, осталось что-то черное, круглое, не похожее ни на что.

– Это радиво! – торжественно объявил он собравшимся. И, отыскав глазами Аркашку, предупредил: «Смотрите мне, чтоб не баловать! На столб не залазить!»

С этого момента Аркашка сделался самым главным: ходил походкой генерала и покрикивал командирским голосом:

– Отойди от столба! Видишь, там радиво. А вот мой папка…

Вдруг из этого круглого «радива», как гром с ясного неба, грянули громкие звуки:

На закате ходит парень

Возле дома моего.

Поморгает мне глазами

И не скажет ничего…

От неожиданности мы все остолбенели. Наступила мертвая тишина. Ужас сковал нас. Забыв, что грязный палец нельзя брать в рот, я напряженно смотрела на радио, не понимая, где же те люди, которые поют. По спине ползли мурашки, стало как-то жутко. Аркашка сразу сник.

Первой заревела Наташка, а за ней другие. И вот мы врассыпную бежим в самое надежное убежище – домой, к своим мамам. Мелькают еще нетвердые ножки. Сердце колотится, готовое выпрыгнуть из груди. Бегут ребятишки, разнося рев по всей улице.

Мама долго не могла понять, что случилось.

– Где поют? Какое радиво? Кто моргает глазами? Пойдем, покажи!

– Нет, нет, мамочка, не ходи туда! Даже Аркашка его боится!

Смочив всю мамину кофту своими горючими слезами, я потихоньку успокаиваюсь и наконец засыпаю у нее на руках, убаюканная ласковым голосом.

Вопрос «Где же те люди, которые поют?» остался открытым. Мама ответить на него не может. Целый день с нетерпением жду старшую сестру Оксану. Она учится в школе и все-все знает. Но Оксана, как это не раз бывало, подшучивает надо мной. Говорит, что по проводам к столбу идет электричество. Ну да, так я и поверила! От электричества должна лампочка гореть!

– Ты же сама говорила, что лепестричество убивает, а там поют люди, живые! Понимаешь? И по проводам там никто не ходит! Не обманешь!

Папа ответил солидно, как подобает мужчине, недавно закончившему курсы ликбеза:

– Не приставай с глупыми вопросами. Вот подрастешь – тогда и узнаешь, что такое радио.

Вся надежда осталась только на бабушку. Бабушка! Уж она-то все объяснит, расскажет, растолкует.

– Иды до мэне, внучка. Сидай, я тоби всэ росскажу. Слухай.

И начала тихим доверчивым голосом. Оказывается, там, в этой коробке – радио, которое бабушка пока еще не видела, живут очень маленькие люди, ну просто меньше комаров.

– Мама, перестаньте, – просит моя мама бабушку.

– Ну должен же кто-то успокоить ребенка.

Наполненная до краев новостями, я выбегаю во двор, чтобы поделиться со всеми ребятишками. На несколько дней лавочка около нашего дома становится самым многолюдным, точнее, самым многодетным местом – здесь моя бабушка проводит «просветительскую» работу с подрастающим поколением. Она без запинки отвечала на все наши вопросы. В каждый свой рассказ она добавляет новые детали. Оказывается, эти люди, что живут в радио, называются артистами. На них красивые (непременно шелковые) платья.

– А на груди манысто.

– Баба, а что такое манысто?

– Ну цэ таки блыстяжкы на ниточке, як у твоей матэри, що звутся бусами.

А на свежий воздух эти артисты вылетают в щелочку, но только ночью. Поэтому их никто не видит. Ах! Так они все же выходят! Вылетают! Такой момент мы не должны пропустить! А вдруг туда заберется наша Мурка и их съест?! От такой мысли меня даже в холод бросило. Надо немедленно сообщить об этом Аркашке.

После серьезного совещания было принято единственно правильное решение: у столба должен стоять часовой! Договорились – будем менять друг друга. Но как одеть часового? Буденовки были у всех (нам их наделали старшие из газет). А еще-то что?

Решено было выпросить у Юрки Климкина сапоги. Таких сапог ни у кого не было – желтые, настоящие резиновые, с кантиком. А Люся Растворова предложила свое мыло, которое раньше она не всем разрешала потрогать. Оно у нее тоже было особенное, сделанное фигурками разного цвета: снегурочка, буратино, арлекино и др. Мой папа одобрил затею с часовыми и разрешил взять очки с резиновыми шнурками (какие носили летчики!). Самым главным в амуниции часового был, конечно, брезентовый пояс, широкий и ужасно тяжелый, который дал Аркашкин папа-электрик. Бабушкины бусы-манысто завершили обмундирование часового.

Стоит часовой навытяжку спиной к столбу. Под очками запотело, плохо видно. Тяжелый пояс (как у монтера!) все время норовит упасть. В одной руке тает мыло «Снегурочка», в другой – самодельная сабля. На лице застыла торжественная серьезность. Жарко. Душно. Во рту пересохло. Стоит часовой, рукавом вытирает нос. Прохожие с улыбками бросают различные реплики и наставления. Но часовой не должен разговаривать! И не должен шевелиться! И хныкать тоже нельзя, так как остальные буденновцы плотным кольцом окружили столб с радио и часовым, дожидаясь своей очереди и ревниво следя за соблюдением всех правил.

Кушать домой ходили по одному. О тихом часе никто и не помышлял. Связные доносили регулярно бабушке:

– По проводам никакое лепестричество не ходит! Оксана все выдумала.

– Артисты пока не вылетали из радива.

С наступлением сумерек в наших рядах началось смятение. Тянуло домой, но и сдаваться не хотелось – ведь именно ночью артисты должны вылететь из радио. Непременно должны! От жары и напряжения все устали, едва держались на ногах. Не знаю, чем бы дело кончилось, может,позорным бегством от столба к дому? Спасла нашу честь бабушка – она уговорила знакомого молодого человека. И когда он подошел к нам морской походкой в настоящей морской бескозырке, мы как-то вдруг быстро с облегчением согласились, чтобы он постоял часовым ночью.

– А когда артисты вылетят из радио, я вас позову.

На том и разошлись с твердой решимостью утром снова стоять на посту.

Так состоялась моя первая встреча с радио… Это было еще до войны.

г. Коркино,

Челябинская область