На чтение: ≈ 16 мин.“Сердце Бонивура”, “Дети Дон Кихота”, “Трактир на Пятницкой”, “Иду на грозу”, “Они шли на восток”, “Мне двадцать лет”… Это только малая часть фильмов, в которых снялся популярный актер Лев Прыгунов. Всего у него за плечами больше восьмидесяти ролей в кино. Он и сейчас активно снимается, но, к сожалению, не все картины доходят до зрителя.
– Лев Георгиевич, вашей первой работой в кино был фильм “Увольнение на берег”?
– Да, я действительно впервые снялся именно в этой картине, и она стала моей самой любимой. Я учился на третьем курсе Ленинградского театрального института, когда получил приглашение приехать в Москву на кинопробы. Они длились долго, около полутора месяцев, последний раз пробовался вместе с Володей Высоцким. В конце концов нас утвердили. Володя в картине сыграл роль моего друга. Это была его вторая работа в кино.
– Вашей визитной карточкой стал фильм “Сердце Бонивура”.
– Лично я так не считаю. Это была замечательная четырехсерийная картина, где я сыграл прекрасную роль. Но если бы меня в свое время не утвердили на эту роль, так говорили бы о другом фильме, например, “Трактир на Пятницкой”. Кстати, эту картину снял замечательный режиссер и человек Александр Михайлович Файцимер, который известен широкому зрителю и по таким гениальным лентам, как “Поручик Киже”, “Котовский”, “Овод”, “Танкер “Дербент”. Александр Михайлович снял меня еще в одном своем фильме – “Без права на ошибку”, где я сыграл главную роль – негодяя Селецкого. После выхода картины я получил очень много писем от поклонниц. Судя по всему, порок тоже может быть весьма привлекательным. Очень люблю своего героя – председателя горисполкома в фильме “Картина”, который режиссер Булат Мансуров поставил по роману Даниила Гранина. Там заложена мысль о страхе потерять национальную культуру. Мой герой уходит со своего поста, что было совсем не типично для той системы. Когда картина впервые вышла на экраны, ее посмотрело множество зрителей, я получал письма буквально мешками. Стал даже лучшим актером года. В картине снялись такие актеры, как Павел Петрович Кадочников, Лена Цыплакова. Но потом об этом фильме забыли. Несмотря на просьбы самого Гранина, его не демонстрировали ни к 60-летию Булата Мансурова, ни к моему такому же юбилею. Мне это совершенно непонятно.
– В “Детях Дон Кихота” вы сыграли сына героя, роль которого исполнил легендарный Анатолий Папанов. Каким он вам запомнился?
– Это был очень остроумный человек, который постоянно развлекал съемочную группу разнообразными анекдотами, которые прекрасно рассказывал. Он их знал неимоверное количество. Еще он мне запомнился очень порядочным человеком, не способным на предательство. Мы с ним нередко делились своими мыслями о положении дел в нашем кинематографе: в советское время было уничтожено множество талантливых актеров за их попытку быть независимыми. Я, кстати, тоже испытал на себе это давление.
– В чем это выражалось?
– Надо знать положение актера на студии в советское время. К примеру, преступлением считалась просьба повысить ставку: актеры были буквально крепостными людьми, особенно те, кто относился к Театру-студии киноактера. Однажды после того, как я отказался сыграть кагэбиста, меня сняли сразу с трех киноролей.
– В каких фильмах вы бы не стали сниматься?
– В свое время я снялся в массе откровенно плохих картин, но этого не стесняюсь, так как все они были совершенно безобидными. А одной из самых вредных и лживых картин я считаю фильм Михаила Ромма “9 дней одного года”. У меня глаза на советскую действительность открылись давно. Видите, на стене висит фотография Иосифа Бродского? Он держит в руках мою фотографию. Мы с ним были очень близкими знакомыми, и все мои друзья из этой же компании.
– В фильмах, где вы снимаетесь, много трюков. Вы их выполняете сами?
– Видите ли, когда сам выполняешь тот или другой трюк, есть надежда, что оператор тебя снимет крупнее, интереснее. Поэтому многие актеры стремятся обойтись без дублеров. Но в последнее время я уже стал отказываться от такого геройства.
– Как, по-вашему, нужны ли кинопробы?
– Когда-то без них не обходился ни один фильм, пробовали даже Николая Крючкова. Я считаю это унизительным для актеров. Есть прекрасный способ узнать, способен ли артист сыграть роль. Он используется на Западе. Актера сажают на стул и задают ему различные вопросы. Беседу снимает кинооператор. Потом просматривают отснятое. Если в течение двух-трех минут интересно следить за проводимым интервью, то артиста утверждают на роль. Против такого рода пробы я бы возражать не стал.
– Вы ведь не сразу решили стать актером?
– Да, не сразу. Мои родители были учителями. Отец преподавал биологию, в 1949 году погиб. Он был родом из глухой вятской деревушки. Мама вела русский язык и литературу. Она дочь, внучка и правнучка священника. У нее в роду все были священнослужителями. Двоих моих двоюродных братьев расстреляли. Мама же сбежала из Сибири в Ташкент, где и познакомилась с отцом. Потом они уехали в Алма-Ату. Там я родился и жил до восемнадцати лет. Очень любил горы, которые облазил буквально все. Отец меня приучил к охоте, я ловил птиц, делал чучела. После школы поступил на биофак пединститута, где проучился два года, а потом бросил. Не знал, куда девать энергию, может, поэтому и решил учиться в театральном.
– Занятие живописью стало вашей второй профессией?
– Мне кажется, что с самого начала мне надо было пойти в художественный институт. Я чувствовал и понимал живопись, но рисовать не умел, хотя в детстве брал несколько уроков у одного очень хорошего профессионала. В Ленинграде часто бывал в Эрмитаже, в Русском музее, дружил с художниками, со студентами из Мухинского училища ходил на этюды. Меня это всегда привлекало, хотя я считал себя как художника бездарным. Живопись – это безумно сложное дело, тем более для меня, ведь у меня нет школы.
– Ну уж вам-то грех жаловаться…
– Может быть, и так. Свой первый профессиональный рисунок я сделал где-то в 1971 году, когда был в Германии. Потом несколько лет был перерыв. Затем потихоньку, в редкие выходные, начал рисовать. С 1989 года занялся живописью уже профессионально, стал членом Всемирной ассоциации художников, мои работы оказались востребованными. Немало моих работ попало в частные коллекции: в Америке, Лондоне, Париже.
– Ваши картины выставлялись?
– Я участвовал во многих выставках. Мои работы можно было увидеть в Посольстве России в Лондоне, в Центральном Доме художника, на кинофестивале “Созвездие” в Архангельске, в гостиной “Общей газеты”, недавно выставлялся в музее Марии Ермоловой… А самая моя первая выставка прошла в 1981 году в кинотеатре “Ударник”. После ее завершения директор кинотеатра на полном серьезе выдал мне справку о том, что “живописную выставку заслуженного артиста России Льва Прыгунова с такого по такое-то число посетили 350 тысяч человек”.
– В каких жанрах вы предпочитаете работать?
– В основном пишу натюрморты, пытаюсь писать также пейзажи и портреты. Вот видите, большой портрет красивой женщины с веером? Это портрет моей жены. Картины в какой-то степени меня кормят, так как их время от времени покупают. Последние десять лет я практически живу на деньги, вырученные от их продажи. Более того, именно на эти деньги мне удалось полтора года прожить в Лондоне, полгода – в Париже и столько же – в Америке.
– Кто вам помог получить мастерскую?
– Помог случай. Я познакомился с главой управы “Отрадное” Северо-Восточного округа Москвы Анатолием Петровичем Банновым. Узнав, что я занимаюсь живописью, он поинтересовался, есть ли у меня мастерская. Когда услышал, что нет, пообещал помочь. И помог. Я очень благодарен этому человеку, ведь в прежние годы далеко не каждый член Союза художников мог получить свою мастерскую.
– Какая профессия вам ближе: актера или художника?
– Мне близки обе профессии. Я очень люблю кино, но не хватает ролей, где можно тратиться в полную силу. Когда я в мастерской, то понимаю, что все зависит только от меня самого: сам себя и поругать могу, и порадоваться за удачу.
– Судя по всему, вы любите учиться.
– Мне это очень нравится. Ведь, имея несколько профессий, можно чувствовать себя счастливым человеком, так как ты ни от кого не зависишь. Нет приглашений в кино, у меня есть другие занятия. Да и вообще, какие мои годы! Я еще чему-нибудь научусь.
– Например, выучить еще один иностранный язык?
– Почему бы и нет? Например, в свое время я овладел английским языком и снялся в шести американских фильмах, причем сам их и озвучивал. Думаю, что любой нормальный человек в состоянии выучить иностранный язык. У меня своя методика: учить язык, как это делают дети. Не зубрить надо, а слушать и выдумывать для себя смысл, не заглядывая то и дело в словарь. Главное – правильно произносить, тогда включается вторая сигнальная система. Когда я стал учить китайский, то мне произношение ставил китаец. Во время съемок в Румынии уже через месяц говорил на румынском, а через полгода общался совершенно свободно. В Италии на съемках овладел итальянским языком, в Германии научился общаться по-немецки.
– В Москве ходили слухи о вашей эмиграции.
– Столько у нас ходит слухов… В первый раз я выехал за границу, когда мне было пятьдесят, правда, до этого бывал в соцстранах: Венгрии, Румынии, ГДР, где снимался в фильмах. В 1989 году побывал в Америке, куда меня пригласила одна знакомая старушка-американка, которая эмигрировала в США еще в 1972 году. Впоследствии мои поездки были в основном связаны со съемками в кино и сериалах. Так что ни о какой эмиграции речи нет.
– Лев Георгиевич, по-вашему, вы сумели реализовать себя как актер?
– Видите ли, меня это совершенно не волнует, хотя сейчас быть артистом гораздо интереснее, чем в советские времена. Актерам того времени я бы поставил памятник, потому что они как-то ухитрялись на экране выглядеть нормальными, живыми людьми, а не кастрированными дебилами, которые изначально предлагались по сценарию.
– В личной жизни вы счастливы?
– Очень. У меня замечательная жена Ольга, с которой мы живем уже восемнадцать лет. Так случилось, что я один воспитывал Романа – сына от первого брака. У меня к нему особое отношение, я был отличным папой, мы с ним всегда были на равных. Немного, конечно, баловал, но вырос он не избалованным. И в жизни Роман всего добился сам, чем я очень горжусь. Ольга – не актриса, она просто моя жена, и, по-моему, это прекрасная специальность.
– Вы помогаете ей по хозяйству?
– Да я все умею делать и делаю, если надо. Например, мне совсем не трудно привезти на машине продукты, с удовольствием мою посуду. Своими руками строю дом.
– С возрастом вы практически не меняетесь. Что помогает вам поддерживать такую хорошую форму?
– Пожалуй, только то, что я живу в ладу со своим возрастом, с природой. Правда, много лет занимаюсь китайской гимнастикой, в свое время учился у хороших специалистов, посещаю парную. А вообще-то мне безразлично, как я выгляжу, важнее, как я себя чувствую.
– Каковы ваши планы?
– Я никогда ничего не планирую. Есть древний китайский закон коромысла: когда чего-то очень хочется, надо придумать другой интерес, равновеликий, на другом конце коромысла должно быть что-то другое, равное по силе первому. И каждый день, на каждом шагу искать это коромысло. Это не дуализм, это выбор.
Леонид ГУРЕВИЧ
Выбор читателей
Комментарии