Лекарство от безмыслия

Недавно из-под пера известного методиста доктора педагогических наук, профессора Евгения Николаевича Колокольцева вышла новая очень нужная и интересная книга – «Развитие речи: Русский язык. Русская словесность. Литература: Произведения изобразительного искусства. 10-11 кл.: учебно-наглядное пособие для учащихся общеобразовательных учреждений» (М.: Дрофа, 2005).

Учителям-словесникам, серьезно занимающимся на своих уроках проблемой развития устной и письменной речи учащихся, конечно, известны предыдущие книги серии «Развитие речи» для 5-7 и 8-9 классов, подготовленных тем же автором. Так что рассматриваемое издание представляет собой завершение многолетнего творческого труда ученого-методиста. Труда, потребовавшего огромных сил, энергии, глубокой эрудиции, тонкого и весьма взыскательного вкуса, – если хотите, труда подвижнически самоотверженного.

И книга получилась. Среди ее многочисленных достоинств я бы выделил следующие.

1. Подбор изобразительных материалов, которые можно использовать на уроках и внеклассных занятиях по русскому языку, русской словесности и литературе. Впечатляют даже чисто количественные показатели: 90 репродукций произведений мастеров пластического искусства – от древнего, XII века, образа Владимирской Богоматери до полотен, созданных нашими современниками. Перед глазами читателя (в данном случае, точнее сказать, зрителя) предстают творения и безымянного византийского изографа, и всемирно известных европейских и отечественных художников, имена которых на устах каждого культурного человека: В.Ван Гога, М.А.Врубеля, А.Мухи, А.Беклина, Д.Г.Россетти, К.С.Малевича, К.Моне, Н.И.Альтмана, Н.К.Рериха, Э.Мане… Художники разных школ, стилей, направлений (реализм, импрессионизм, постимпрессионизм, символизм, модернизм, футуризм, социалистический реализм, примитивизм, сюрреализм), работавшие в самых разных жанрах (сюжетная картина, пейзаж, портрет индивидуальный и групповой и пр.)… Уже одна эта возможность почувствовать биение пульса мировой художественной культуры делает книгу Е.Н.Колокольцева ценным пособием не только на уроках русского языка и литературы, но и истории, а также при изучении курса МХК.

Говоря о подборе изобразительных материалов, необходимо сделать два акцента. Во-первых, практически со всеми авторами представленных в книге-альбоме произведений читатель может, фигурально говоря, познакомиться лично благодаря приведенным портретам, в том числе и автопортретам художников (их более 60!). В обращении к читателю Е.Н.Колокольцев, отмечая «неоспоримую художественную ценность» большинства из этих крайне редко воспроизводимых изображений, подчеркивает, что они «заслуживают специального внимания на уроках русского языка, словесности и литературы». Дай бог, чтобы учителя-словесники обратили внимание на это чрезвычайно ценное указание!

Второй акцент и связан с представленными в книге-альбоме репродукциями произведений наших соотечественников, творивших в годы советской власти: «Делегатка» Г.Ряжского, «После боя» К.Петрова-Водкина, «Ты записался добровольцем?» Д.Моора (Орлова), «Поднимающий знамя» Г.Коржева, «Булыжник – оружие пролетариата» И.Шадра (Иванова) и др. Кому-то может показаться странным, что в пособии, предназначенном школьникам XXI века, столь широко продемонстрировано искусство «социалистического реализма». А вот мне это кажется совершенно необходимым по ряду причин. «…Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал». Как не хватает нашему времени этой мужественной пушкинской мудрости! Точно так же, как не хватает строгого света чеховских раздумий, переданных устами персонажа, мельком появляющегося на страницах трагической повести «В овраге»: «…Жизнь долгая – будет еще и хорошего и дурного, всего будет! Велика матушка Россия! Я во всей России был и все в ней видел… Ты моему слову верь, милая. Будет и хорошее, будет и дурное…» Так вот, как бы там ни было, что с нами ни случалось и ни случится еще, надо стремиться к пониманию в первую очередь того, что мы все кровь от крови, плоть от плоти тех семи десятилетий, мы все родом из XX века. Да и многие наши художники могли бы вслед за Пушкиным повторить: «Черт догадал меня родиться в России с душой и талантом», – и повторяли, что греха таить! Но при этом не торговали ни Родиной, ни душой, ни талантом. Вот почему я и взял в кавычки термин «социалистический реализм». Здесь не место, конечно, обсуждать сугубо теоретические проблемы, но, взглянув на приведенные в книге Е.Н.Колокольцева репродукции, лишний раз убеждаешься, что истинно талантливые произведения не вмещаются в прокрустово ложе официальных эстетических концепций. Может быть, единственное, что объединяет столь разных художников, как, скажем, Г.Коржев («Поднимающий знамя»), В.Попков («Хороший человек была бабка Анисья») и Д.Жилинский («1937 год») – это страстный, предельно сосредоточенный и честный поиск человеческого. К слову сказать, пожалуй, истинный «соцреализм» предстает в гротеске А.Меламида и В.Комара «Происхождение социалистического реализма» и именно, как мне кажется, в каком-то привкусе ангажированности художников, декларирующих свою творческую независимость. Впрочем, может быть, я и ошибаюсь. Тем не менее это тоже тема для обсуждения на уроках литературы, которую подсказывает рецензируемая книга-альбом.

2. Книга Е.Н.Колокольцева является пособием по развитию устной и письменной речи учащихся, т.е. призвана помочь учителю решать одну из основных задач, стоящих перед школьным курсом русского языка, русской словесности и литературы. Пути решения, предлагаемые автором, можно смело назвать уникальными, не имеющими аналогов в отечественной методической науке и практике. В первую очередь это выражается в системности – ведущем принципе подачи материала. Выбор того или иного произведения обусловлен характером творческой работы учащихся, который определен содержанием очерков, сопровождающих репродукции, и системой учебных вопросов и заданий.

Остановимся на сопроводительных очерках. Как правило, они включают краткие биографические сведения о художнике, отзывы о его творчестве и конкретных произведениях современников и искусствоведов; нередко слово берет сам художник, открывающий перед читателем тайны творческой лаборатории. Здесь уместно сказать и о привлечении автором пособия этюдов и эскизов будущих картин, позволяющих проследить творческую эволюцию замысла шедевров изобразительного искусства. Тексты очерков не только расширяют представления учащихся о специфике произведений пластического искусства, но и помогают сформировать собственную идейно-эстетическую оценку созданий художников в устном или письменном слове. И тут чрезвычайно важная особенность методического аппарата книги-альбома: представленные картины осмысляются и как самостоятельные творения, и в сопоставлении с одним или несколькими произведениями художественной литературы в аспектах тематической близости, жанровых перекличек, стилевых соотношений и т.п. При этом сопоставления проводятся, естественно, не только в таких случаях, когда конкретный изобразительный материал послужил основой для создания художественного текста, как, например, в случае со стихотворениями А.Блока, написанными под впечатлением посещения выставки картин В.Васнецова, но и когда речь идет о более сложных ассоциациях, возникших, например, в соотнесении картины И.Крамского «Осмотр старого дома» с комедией А.Чехова «Вишневый сад» или поэзии Пролеткульта и «Кузницы» с «Новой планетой» К.Юона. Разумеется, автор книги-альбома не имел возможности да, видимо, и не ставил перед собой цели обозначить весь круг возможных ассоциаций, оставляя, таким образом, свободу маневра как для учителя, так и для учащихся. Так, например, вполне обоснованным видится сопоставление кустодиевского «Большевика» с поэмой А.Блока «Двенадцать», а иллюстрация С.Бродского «В холодных просторах Петербурга» к повести «Шинель» явно апеллирует к осмыслению петербургской темы не только в контексте творчества Гоголя, но и шире – в контексте русской культуры XIX – начала XX веков.

3. Трехчастная структура рецензируемой книги, также отражающая принцип системности, позволяет легко ориентироваться в материале. Каждая часть – «Русский язык», «Русская словесность» (стержнем которой являются поиски взаимосвязи теоретических понятий из области словесного искусства с образами живописи), «Литература» (где представлены эскизы декораций, иллюстрации к литературным произведениям и др., которые поясняют тексты и, вторя слову писателя, выполняют функцию изобразительной речи) – представляет собой вполне завершенный, строго выстроенный в соответствии с законами, так сказать, методического жанра элемент с четко обозначенными целями и способами их достижения, так что даже начинающему учителю, уверен, нетрудно будет наладить учебный процесс. Другое дело, что сам материал и приемы работы с ним не потерпят формального следования указаниям автора книги. Да он, кажется, к этому и не стремился: Е.Н.Колокольцев, как мне представляется, сознательно провоцирует учителя и ученика на дальнейшие поиски скрытых смыслов, нюансов эмоций, полутонов ощущений тех тайн художественного творчества, что сопричастны и равносильны тайнам сотворения бытия.

Так что, думается, содержание книги-альбома профессора Е.Н.Колокольцева гораздо шире обозначенного на титульном листе названия. Развитие речи не самоцель, а всего лишь эффективнейший и едва ли не главный инструмент более важного процесса – развития личности. Прикосновение к трепетной душе художника, попытка понять другую – богатую, чуткую, творческую – душу не может не сделать собственный внутренний мир богаче, тоньше, чувствительнее – человечнее.

Кстати, недавно один из проектов – экранизация «Мастера и Маргариты» – стал предметом бурных дискуссий. Разумеется, всем памятен зачин романа Мастера: «В белом плаще с кровавым подбоем и т.д.». Что же мы увидели на экране? Авторы проекта нарядили К.Лаврова в белый плащ с красной подкладкой. Согласитесь, безжалостный зной страшного месяца нисана как-то не будит желания носить одежду на подкладке – хочется чего-нибудь полегче, а? Однако формально – если исходить из данных толковых словарей – проектанты правы: одно из значений слова «подбой» – подкладка, изнанка. И все же, думается, деталь плаща прокуратора выглядит совершенно иначе. Это не подкладка, а нижняя сторона чего-либо – то, чем что-либо подшивается снизу: у Булгакова речь идет о декоративной детали – широкой кайме ярко-красного цвета, украшающей плащ Понтийского Пилата, – детали, которая сразу бросается в глаза и… устрашает (недаром кровавым назван этот цвет)!

Мою уверенность в таком прочтении подтверждает представленная в книге-альбоме репродукция картины Н.Ге «Что есть истина?» Христос и Пилат». Картина, вне всякого сомнения, была прекрасно известна автору «Мастера и Маргариты», и, конечно же, Мастеру – москвичу, для которого Третьяковка – дом родной. «Белый плащ с кровавым подбоем», безусловно, перекочевал в роман Мастера с картины Николая Николаевича Ге. Внимательный читатель, безусловно, обнаружит и резкую полемику писателя с художником в трактовке образа правителя Иудеи. Возможно, чтобы она прозвучала отчетливее, Булгаков и сохранил внешнее подобие своего Пилата тому, что был создан кистью художника-передвижника. Конечно, переклички между живописным полотном и литературным текстом далеко не исчерпываются сугубо полемическими целями – все и сложнее, и интереснее. Собственно говоря, такое вот очень неоднозначное, противоречивое и чрезвычайно плодотворное взаимодействие словесного и изобразительного искусств в рамках единого временного пласта или в контексте общемирового культурного и стало предметом интереснейшей и очень нужной современной школе книги Е.Н.Колокольцева.