Легенды космонавтики

Мне в преддверии знаменательной даты удалось пообщаться с двумя легендарными космонавтами – Борисом Волыновым и Сергеем Крикалевым. Борис Волынов – дважды Герой Советского Союза, член первого отряда космонавтов. А готовили его вместе с Юрием Гагариным, поэтому воспоминания Бориса Волынова сегодня особенно ценны для нас. Сергей Крикалев, исполнительный директор по пилотируемым космическим программам Госкорпорации «Роскосмос», Герой Советского Союза и России, был первым отечественным космонавтом, который побывал на борту МКС, а затем он еще два раза летал на международную космическую станцию и в общей сложности провел на ней около года, работая рука об руку с международными экипажами. Он искренне считает, что будущее за пилотируемой космонавтикой и что первый пилотируемый полет Юрия Гагарина проложил человечеству путь к звездам, к миру и согласию на Земле.

Борис ВОЛЫНОВ:

Первым в отряде не было равных в мире по уровню подготовки, а Юрий был лучшим из нас…

В первый отряд космонавтов я попал вместе с Юрием Гагариным, Германом Титовым, Валерием Быковским – это все наши ребята. 7 марта 1960 года мы пришли в двухэтажное здание рядом с метро «Динамо». Это был неприметный двухэтажный домик, который стоял на отшибе. Нас еще не называли отрядом космонавтов, это была просто группа подготовки к полетам.

Неподалеку находился институт авиационной космической медицины, где мы проходили проверку в экстремальных условиях, приближенных к условиям космического полета. Поэтому они имитировали невесомость в воде и довольно длительное время держали пилотов в таком состоянии. Ученым необходимо было выяснить, что происходит с человеком в условиях невесомости и во время перегрузок при взлете и при посадке, что происходит с организмом в экстремальных ситуациях и на что могут повлиять возможные анатомические и биологические изменения.

Многие не выдерживали и уходили из отряда по причинам, связанным со здоровьем, поскольку нагрузки порой были запредельными даже для опытных летчиков истребительной авиации. Можно с уверенностью сказать, что пилоты из первого отряда космонавтов были настоящими космическими первооткрывателями, потому что по состоянию здоровья, по психосоматике, по своим волевым качествам и во всем, что касается профессиональной подготовки, им не было равных ни в нашей стране, ни за рубежом.

Совсем недавно американцы опубликовали результаты глубоких научных исследований, согласно которым у человека, который был подвержен перегрузкам 10G и выше, происходят необратимые процессы в организме, которые в итоге приводят к серьезным морфологическим изменениям, в первую очередь в почках.

Мы в те годы, конечно, этого не знали и регулярно в ходе ежегодной врачебно-летной комиссии (ВЛК) проверяли устойчивость организма к перегрузкам 10G и даже 12G. Это было обязательным условием прохождения ВЛК, потому что врачам важно было понять, будет ли способен космонавт продолжать полет или спуск с орбиты после серьезных нагрузок. Такие перегрузки достигались на уникальной 18‑метровой центрифуге. И для кого-то это было непреодолимым испытанием.

А еще сложнее было пройти термокамеру, где идет нагрев до 80 градусов по Цельсию. При этом пилот в термокамере сидит в авиационном кресле в полном обмундировании и в тяжелом скафандре. Казалось бы, для чего так мучить пилотов?

А вот Юрий Гагарин при спуске испытал перегрузки 12G, из-за того что приборный отсек долго не мог отделиться и корабль изменил спускаемую траекторию. Он был близок к потере сознания, но выдержал и ни на секунду не терял связи с Землей. Вот каким парнем он был!

Похожая ситуация была и у меня в январе 1969 года, когда я возвращался с орбиты на кораб­ле «Союз-5». Во время спуска не произошло отделения агрегатного отсека от спускаемого аппарата корабля. По этой причине спуск был баллистическим, с перегрузками около 10G, а не скользящим, когда перегрузки примерно втрое ниже. При приземлении получил несколько серьезных травм, зубы поломались. Несмотря на это, через несколько дней вместе с тремя остальными космонавтами докладывал государственной комиссии о результатах полета.

Вот так готовили космонавтов в первом отряде!

Мы очень много прыгали с парашютом, всего было 35 прыжков. У меня была отличная координация, и это здорово помогало при затяжных прыжках. Скоро я стал отличником, а потом меня сделали инструктором, то есть я уже другим помогал, в том числе и Юрию Гагарину.

Мы долго скрывали, как приземлился первый космонавт. Тому есть причины, связанные с престижем страны и особенностью фиксации космических достижений международными организациями. Считалось, что раз полетел человек в космос на корабле, то на нем должен и приземлиться, чтобы все было по правилам. Но посадить корабль весом в несколько тонн тогда было сложнее, чем совершить сам полет в космос. Так что от этой идеи отказались. В итоге Гагарин приземлялся на личном парашюте. То есть сначала он приземлялся вместе с кораблем, на котором был свой парашют, чтобы затормозить его.

Но датчик парашюта корабля не сработал, и Гагарин визуально убедился в этом через иллюминатор. Гагарину необходимо было катапультироваться из корабля. На высоте 7 тысяч метров произошел отстрел крышки люка, а потом произошло катапультирование Юрия Алексеевича.

Сложности с данной парашютной системой заключались в том, что там было два парашюта – основной и запасной – и за 100 м до земли запасной парашют нужно было отделить, иначе он мог утащить в сторону. Я испытал эту систему и все подробно, до мелочей, рассказывал Гагарину. И он был готов к такому приземлению. У нас на парашютных прыжках хорошие взаимоотношения были, мы помогали друг другу во всем.

Когда нам давали квартиры в Звездном городке, Юра решил, что именно я буду его соседом. Мы часто с ним общались, поскольку квартиры были на одной площадке. Так еще и балкон был у нас общий, и мы через балкон ходили друг к другу в гости. Я и сейчас живу в этой квартире на 6‑м этаже. Недавно супруга Гагарина Валентина ушла из жизни, и теперь в этой квартире будет жить их внучка Катя, которая выросла в Звездном городке и хочет сюда вернуться. Так что ветвь Гагариных в Звездном не рвется, и меня это радует.

Сергей КРИКАЛЕВ:

Через тернии к звездам – к миру и согласию на Земле

В 60‑е годы прошлого столетия, в эпоху Юрия Гагарина, между двумя великими державами – СССР и США – шло непримиримое соперничество в космосе. Но после известного «рукопожатия в космосе», когда на орбите состыковались два корабля – советский «Союз-19» и американский «Аполлон», – наметилась тенденция на дальнейшее сотрудничество в космическом пространстве двух супердержав, которое в итоге вылилось в создание грандиозной орбитальной станции – МКС. На сегодняшний день это самый дорогой космический проект, стоимость которого перевалила за 100 млрд евро.

Сегодня МКС подвергается критике со стороны ряда космических экспертов как проект, который не оправдывает вложенных в него средств. По мнению критиков МКС, исследования, проводимые на станции, имеют небольшую практическую ценность и реалии сегодняшнего дня – это исследование ближнего космоса при помощи беспилотных автоматических кораблей.

Конечно, все это далеко не так.

Мне довелось три раза летать на МКС в составе международных экипажей и провести множество научных исследований, и я считаю, что опыт работы международной космической станции бесценен для человечества с точки зрения дальнейшего освоения космоса, в особенности для освоения Луны и Марса. В настоящее время на МКС «отрабатывается матчасть», что в конечном итоге может сделать пилотируемые полеты к спутнику Земли и на Красную планету гораздо экономичнее и безопаснее.

МКС – это самый посещаемый орбитальный космический комплекс в истории мировой космонавтики. Если не считать повторных посещений, то на сегодняшний день на МКС побывало порядка 250 космонавтов, и тот опыт длительного пребывания и работы в космосе, который они получают, жизненно необходим для дальнейшего освоения космического пространства.

Есть, конечно же, существенные отличия в подходах к освоению космоса у нас и у американцев. Тут многие вещи определяются даже не философией, а скорее техническим решением. Американцы начали строить свои «Шаттлы» как транспортные средства, но получилось так, что на протяжении многих лет для них это был единственный способ доступа к космосу (если не брать во внимание короткий период функционирования орбитальной станции Skylab). Мы пошли по пути строительства космических станций. И поэтому у американцев набрался хороший опыт коротких полетов, а у нас – опыт длительного пребывания и работы на станции.

Американцы это поняли и стали тоже строить свою национальную орбитальную станцию. Когда мы делали проект «Мир», они делали проект Freedom. Но «Мир» отлетал 15 лет, а их проект в итоге так и остался в чертежах. Когда проект Freedom был закрыт и было принято решение строить новую станцию, американцы поняли, что без нас им это сделать будет довольно сложно. Мы тоже поняли, что следующая станция будет наиболее эффективной в международном сотрудничестве, поэтому вложили в проект МКС свой задел с «Салютов» и «Миров», а коллеги из НАСА вложили свои наработки по Freedom, Skylab и «Шаттлам» – и мы начали делать вместе новую орбитальную станцию.

Первоначально, когда я оказался в американской программе, летая на «Шаттле», у них был акцент на большом количестве коротких полетов и недлительном пребывании на станции, а мы делали ставку на длительные полеты. Каждый подход имел свои преимущества, но, как показала жизнь, наш путь развития все-таки оказался более перспективным.

Сейчас ведущие международные космические агентства идут по пути создания орбитальных станций для длительного пребывания в космосе. Даже китайцы, с которыми мы, к сожалению, пока работаем недостаточно плотно, слетав пару раз в короткие автономные полеты, теперь говорят о том, что в ближайшее время полетит их китайская орбитальная станция. Выходит, что тренд развития космических исследований, который мы определили в 70‑х годах прошлого века, оказался верным и теперь мы идем по нему вместе с другими космическими державами.

Самое главное – что сегодня в проекте МКС участвует содружество 14 стран, причем на Земле эти страны в таком составе не способны вести полноценный конструктивный диалог из-за политических разногласий. В настоящее время кроме России и США к проекту присоединились Япония, Канада и страны, входящие в Европейское космическое агентство, – Бельгия, Германия, Дания, Испания, Италия, Нидерланды, Норвегия, Франция, Швейцария, Швеция.

Совместные работы и исследования на МКС говорят о том, что человечество для достижения глобальных целей и задач, таких как дальнейшее освоение космоса и защита Земли от потенциальных космических угроз, может выступать единым фронтом, география которого простирается от Токио до Нью-Йорка, включая Россию и Евросоюз.

МКС сложный объект, и то, что представители разных стран сумели договориться и совместными усилиями его создать, считаю большим прорывом. Мы в отличие от героев библейской притчи смогли построить свою вавилонскую башню на орбите и идем дальше в этом направлении, невзирая на разные языки, культуру и традиции. Это, пожалуй, одно из главных достижений МКС – прогрессивное человечество и научное сообщество показывают всему миру, как люди, не обремененные политическими разногласиями, могут сплотиться вокруг одной идеи и дружно ее продвигать.