Лапландия

…Всю ночь за рекой раздавался протяжный тоскливый вой. Он то нарастал, то затихал, то как бы захлебывался, но не прекращался. Было жутко? Отнюдь. В голосе зверя чувствовались «человеческие» нотки. Да, такое было ощущение. Утром все разъяснилось. На заречном хуторе располагалась собачья ферма. «Хаски» – так было написано на вывеске, что красовалась поверх ворот.

Окончание. Начало в №4

Все началось с полярного волка. По крайней мере, что касается собак. Главным образом северных пород – разных мастей лаек, аляскинских маламутов, шпицев, норвежских лундехундов и элкхаундов, лапинпорокойров (лопарских оленегонных собак). К их появлению на полярных широтах причастен человек. Понятно, местный житель, абориген, для которого прирученная собака была (и остается!) в диком краю первым другом и помощником. К таковым принадлежат и хаски. Слово, сокращенное от «хаскимос» – так произносили слово «эскимос» английские моряки торговых судов. Хаски – это общее название для нескольких выведенных в северных регионах пород ездовых собак, которые отличаются быстрой манерой тянуть упряжку. Их предком считают аляскинскую хаски, которую эскимосы использовали для охоты и охраны жилища. Стройная осанка, мускулистая грудь, густая и толстая двойная шерсть, светло-голубые глаза (они даже могут быть разного цвета), треугольные красивые ушки с заостренными кончиками, длинный в меру пушистый хвост – вот портрет этого северного собачьего «мачо». Ум, общительность, выносливость, преданность, однако и своя воля, и даже упрямство – а это уже черты характера. Для лапландцев как олени, так и хаски (а тут распространена именно эта порода) оптимальное в зимнее время транспортное средство. Хотя доставка грузов и людей при помощи собачьих упряжек во многом ушла в историю, в последние годы многие компании предлагают туристам прокатиться на собачьих упряжках. Охотников заняться этим спортом хоть отбавляй. На трассах Скандинавии нам постоянно встречались дорожные знаки, на которых была изображена собачья упряжка, управляемая человеком. Стилизованные изображения хаски попадались постоянно. Наряду с оленем собака стала своеобразной эмблемой края. В шведском поселке Юносуандо в коммуне Паяла, где мы задержались, общаясь с местными охотниками, установлен даже памятник собачьей упряжке.
…Под дружный, не лишенный, кстати, оркестровой стройности и мелодичности вой собак мы покинули собачью ферму. Как мы узнали от хозяев, хаски не часто прибегают к лаю. Именно воем они в основном выражают свои чувства. В том числе и радость. Так нам хотелось думать. До сих пор собачий хор – незабываемая душевная мелодия той летней лапландской дороги.
Лапландия и ее уникальная девственно чистая природа открыта для всех. В скандинавских странах законодательство установило так называемое право каждого человека на природу. В соответствии с этим принципом во многих диких местах найдется пристанище на ночь – различных типов навесные убежища, где можно переждать непогоду, незапертые хижины и сараюшки. Незаходящее летнее солнце и гостеприимно распахнутые двери – сплошной день света, любви и открытых дверей. Настоящий праздник для бродяг и животных, которые стремятся найти себе пару. Мы нередко останавливались вблизи дачных домиков. Случалось, даже ставили палатку прямо во дворе. Несколько раз неожиданно заявлялись хозяева. Мы, конечно, извинялись, объясняли свою безвыходную ситуацию. Чего греха таить, приходилось даже придумывать ее. Местные жители, как правило, относились с пониманием к нашим бытовым походным проблемам. Статус вольных путешественников во всем мире – это часто допустимое исключение из правил и законов, установленных в обществе. «Право на природу» – это прежде всего право бродячего люда. А потом, как я не раз убеждался в своих скитаниях по разным землям и странам, холодный север и знойный юг добрее средней полосы. Жители этих мест не раз попадали в «погодные» передряги. Взаимопомощь тут часто залог выживания. Поэтому так снисходительны они к нуждам гостей, их статусам и уставам, с которыми те часто располагаются в чужих монастырях.
Ночь мы нередко коротали в лапландских хижинах. Они представляли собой круглые деревянные домики, внутри которых вдоль стен располагались нары. Посредине, как правило, находился каменный очаг. Над ним нависал железный колпак с трубой, через которые вытягивался дым. Поражали простота и удобство «кулинарного» обустройства очага. Над огнем (дрова для него можно было найти под нарами) устанавливалась железная решетка для посуды. Она крепилась к трубке, которая была как бы надета на торчащий сбоку очага стержень. Решетка в зависимости от того, какой силы нужен жар для приготовления еды, опыта и целей кулинара (а его навыками обязан обладать путник вне зависимости от возраста, пола и ранга), могла вращаться в разные стороны и в то же время двигаться вверх-вниз ближе или дальше от пламени. Трубка фиксировалась на стержне или штырьком через отверстия, или посредством болта. Я в разных ракурсах запечатлел на фото это практичное устройство. Диких мест, где его можно применить, хватает и у нас в славянской стороне. «В пещере невежества радуйся и слабому светильнику», – сказал как-то восточный мудрец. Это, конечно, о другом огне, другом свете и очаге. Но почему-то в лапландской хижине вспомнилась именно эта мудрость.
Днем и, понятно, в конце походного дня старались останавливаться по берегам водоемов. Особенно там, где с помощью сетки и спиннинга можно было добыть в воде какую-нибудь живность. Запомнилась ночевка на шведском озере Мерасярви. Прибыли мы туда, свернув с магистрального шоссе, довольно поздно. Что-то около девяти или даже десяти часов вечера. Солнца не было видно, однако было очень светло и очень тихо. А еще – очень красиво. Картина осталась в памяти, как полотно, которое хотелось обрамить и увезти с собой, как воспоминание о лучших днях не только этого путешествия, но и всей жизни. Перед нами простиралась серая озерная гладь, в которой местами отражались розовые закатные облака. Они висели над водным пространством, боясь опуститься ниже и уколоться об верхушки елей, которые стеной стояли по берегам. По дороге мы нашли сбитую машиной куропатку. Она была еще теплой, и мы подумали, что вполне вместе с найдеными грибками можем использовать ее в вечернем вареве. Но я все-таки решил еще и поблеснить – авось удастся разнообразить меню еще и рыбкой. Увы, сколько я ни бродил по мелководью, ни одной поклевки – блесна цеплялась за хвощ и коряги, которыми было устлано дно. И тут я обратил внимание на стоящее на песке каноэ. Нашлось даже весло. Недолго раздумывая, я столкнул челн в воду и лихо отгреб от берега. Первый заброс увенчался успехом. Килограммовая щучка плюхнулась на дно. Через несколько минут рядом с ней забила хвостом и вторая хищница. Когда же попалась третья, я ощутил себя Великим Охотником – покорителем диких просторов Лапландии. О чем-то подобном я мечтал в далеком детстве, с головой погрузившись в мир героев Джека Лондона и Фенимора Купера. И вот я опять в этом мире, который счастливым и неожиданным образом преместился на север другого континента – гребу на каноэ, добываю рыбу, наслаждаюсь дикой природой, живу ее красотой, свободой и энергией. Так, кстати, было и в Сибири. Вернулось детство? Исполнилась мечта? Они не только мои – детство и мечта, издревле для коренных лапландцев – саамов (в России «лопари») – охота и рыбалка, сбор дикоросов, других даров окружающей природы были не только поживой, но и страстью, азартом, игрой, вдохновением, верой – всем, что составляет смысл жизни любого человека в любой точке планеты. При одном, правда, условии. Если он считает себя дитем дикой природы и с ней связывает свои мечты и свое счастье.
Каменистые сопки, редкие березовые перелески, небрежно утыканные низкорослыми грязнокорыми корявыми деревцами, болота – пустынны и неприглядны пейзажи Лапландии. Это на первый взгляд. Внезапно пронзивший низкие облака луч солнца дивным образом преображает мир вокруг. Или какой-нибудь яркий цветок на обочине, скажем, кустик пижмы, сиреневая свечка кипрея. Или скальный выступ, на котором, как на пьедестале, высится гигантская мощная сосна. Эти северные дива сразу бросаются в глаза, и о них потом долго помнишь. Дорога прямая и ровная, летит вперед, повороты не часты, но каждый зигзаг, изгиб – новое диво, новое приключение, очередная местная достопримечательность. Некоторые даже числятся среди рекордов Книги Гиннесса. В деревне Ловикка в округе дорога преподнесла нам сюрприз в виде огромной рукавицы, которая была заключена в установленный над дорогой деревянно-стеклянный короб. Защита от холода – залог выживания в этом суровом северном краю. Без удобной, практичной, а главное – теплой одежки, защищающей тело, голову, ноги и руки, тут никак не обойтись. И часто речь идет о самых простых и насущных (поэтому и простых!) вещах. Таких, скажем, как варежки. Ловиккавантар – варежки из Ловикки – стали чуть ли не символом шведской Лапландии. Для них используется специальная шерстяная лапландская пряжа с вплетенными в нее трикотажными цветными нитями. Из «пушистых» секретов лапландской варежки стоит отметить украшенные узором отвороты и кисточки, за которые подвешиваются изделия при сушке. У этой модели есть и авторство. Разработала ее и поставила производство на поток мастерица из деревни Ловикка, расположенной в ста тридцати километрах от Кируны – самого крупного города шведской Лапландии, Эрика Айттамаа в 1892 году. Уже в наше время 14 местных вязальщиц из Ассоциации домохозяек Ловикки решили сотворить самую большую вязаную рукавицу. На 3,5‑метровое изделие ушло почти двадцять пять килограммов шерсти. В 2000 году рекорд был достигнут, должным образом отмечен на страницах Книги рекордов Гиннесса, и варежку торжественно водрузили на пьедестал. Символично, кстати, что еще один памятник рукавице тоже находится в этом северном регионе. Он установлен в карельской деревне Киндасово (с карельского языка переводится как «рукавица»). В деревне каждый год в июне проводится фестиваль народного юмора. Он, как и теплая одежка, спасает северян от погодных и прочих невзгод.
Через неделю мы достигли Рованиеми. Это официальная столица финской Лапландии, одновременно свое­образные южные ворота края. Символично, что очертания города напоминают оленьи рога, которые своими отростками упираются в широкую реку. В направлениях и переплетении улочек, достопримечательностях, местных нравах и, конечно же, ценах нам помог разобраться первый встречный велосипедист. Им оказался наш земляк из Умани Виктор Гуменюк. Приятная и полезная во всех отношениях встреча. Заграница сразу стала родным домом. Что собой представляет Лапландия? Какова ее арктическая природа, история, культура? Обо всем этом можно узнать в местном музейном комплексе «Арктикум». Его здание было построено в 1997 году по проекту датских архитекторов и выполнено в форме половинчатой дуги. Конструкция представляет собой стеклянную двухсотметровую трубу, сделанную из множества пластин закаленного стекла. Основные демонстрационные помещения располагаются в подземной части здания. «Арктикум» – это, конечно, виртуальный мир Лапландии, однако в то же время удивительно убедительный, яркий, завораживающий своими чудесами и открытиями. Это и ледовая пещера, и арктическая река, и театр северного сияния (Лапландия – шведский национальный парк «Абиску» – считается одним из лучших мест в мире для просмотра этого природного светового шоу), и быт коренных жителей – саамов, и легендарная местная ярмарка, где можно приобрести меха и золото. Лапландия, кстати, – это край золотоискателей. На севере провинции, в поселке Инари (административный центр одноименной общины, расположенный в тридцати километрах к северу от Саариселькя – одного из крупнейших туристических центров Лапландии), находится единственный в мире музей мытья золота. Там можно испытать все прелести профессии старателя. Золотосодержащий песок заносят в здание музея, и туристы могут попрактиковаться в добыче золотых песчинок. Не всем, понятно, везет. Фарт он и есть фарт. Даже если он и виртуальный.
Рядом с «Арктикумом» находится еще одна музейная достопримечательность Рованиеми – научный центр «Пилке». Это, кстати, одно из самых больших деревянных строений Финляндии. Название переводится как «щепка». Речь о выращивании деревьев, их обработке и транспортировке, различных деревянных поделках. Однако есть и второе значение слова – «задорный блеск глаз». Он обеспечен посетителям центра. В его залах можно попробовать стать самому себе Робинзоном, скажем, заблудиться в лесу и самому найти выход, вместе с птицами спеть в лесном караоке, освоить азы профессии лесоруба и даже поохотиться.