Лапландия

…Сплю, не сплю, но отчетливо вижу, как по светлой крыше палатки елозит тень от склонившейся над моим походным жилищем березовой ветки, как быстро пробегают какие-то жучки. Остается одно: с головой нырнуть в спальник и ждать, когда придет сон. Только так можно здесь создать себе ночь. А окружающий мир по-прежнему будет пребывать в светлом торжественном молчаливом покое.

На сотни километров вокруг власть его сиятельства Полярного Дня. Не удержался, возвел его в высший «буквенный» ранг. Именно он оказался настоящим скандинавским чудом. При любом состоянии неба вечером на закате вдруг отчеркивается яркая желтая полоса. Самого солнца, может, и не видно. Оно выше или сбоку за темными сизыми тучами. Но для его лучей нет преграды. Удивительно: все живое по привычке никнет, затихает, а света вокруг все как бы даже и больше, чем днем. Тем более если он был пасмурным. Травы, полузакрывшиеся цветы, деревья как будто замирают, пораженные этим дивным светом. Его торжество продолжается. Правда, уже за полночь совсем низкое, скрытое за доживающими свой век на болотистых низинках сухими сучковатыми сосенками солнечный диск превращается в размытый тускловатый, но устойчивый ровный огонек. Будто кто-то (кто тебя очень ждет!) зажег в сумрачной тишине лампу под абажуром и поставил на подоконник, чтоб ты не сбился с дороги, а главное – не потерял надежду.
Мы привыкли время мерить сутками. Наш суточный темп и даже образ жизни (как нам порою кажется, очень правильный, а главное – неизменный) обусловлен в том числе и сменой дня и ночи. Тут же, в северных широтах, полярный день меняет твою жизнь. Нет, ее образ (и образ-воображение тоже!) остается прежний. Но темп и ритм несколько замедляются. Спешить некуда и незачем. Солнечный день – светлый и чистый – никуда от тебя не денется. По крайней мере в обозримой походной перспективе. Время как будто тает, растворяется в окружающем дымчато-солнечном пространстве, материализуется в его ясно зримых сущностях. «Лови день!» – восклицали древние, призывая не слишком задумываться о будущем, которого может и не быть, а моментально реагировать на вызовы бытия, жить его мгновениями. Нам гнаться за днем и его дарами чудных мгновений не нужно. Полярный день сам нас ведет за собой, освещая дорогу, которую мы выбрали. Если нет усталости, то подхлестываемый азартом крути себе и крути педали, не беспокоясь, что ночь прервет твой вдохновенный бег. Рано или поздно, конечно, остановиться придется. Но не воля ночи будет тому причиной…
Я недаром проложил маршрут летней скандинавской экспедиции по Лапландии. Скандинавский юг – обжитый, обихоженный европейской цивилизацией, освоенный туристами – бесспорно, интересен многим. Но именно на севере Скандинавии сохранилась в целости и сохранности и удивительная природа края, и его «варяжская» история, и национальный колорит. Лапландия – это не страна, как многие полагают, а природно-культурный регион, расположенный на севере четырех стран. Лапландия занимает примерно треть общей площади Финляндии (официально – это самая большая провинция Лаппи). Кроме того, край охватывает север Швеции, Норвегии и часть Кольского полуострова России. По размеру регион равен Бельгии, Голландии и Швейцарии вместе взятым. Наш маршрут начался в Карелии. В районе Костомукши (пограничный переход Люття-Вартиус) мы пересекли границу с Финляндией и двинулись на северо-запад. До лапландской столицы – города Рованиеми, который расположен на полярном круге, – было еще далеко, но дыхание Лапландии чувствовалось во всем. Дорога будто разматывает клубок времени. Тут же забываешь, что было вчера. Серая ровная магистраль влечет неудержимо тебя за собой, и время не отстает – спешит, рвется вперед к нереально далекому, но все-таки достижимому горизонту, обгоняя даже саму дорогу. Ты резко отмежевываешься от событий вчерашнего дня, они как будто пропадают из бытия, правда, не выпадают совсем из памяти, а словно перемещаются в другой временной отрезок. Память пока дремлет, разные беспокойные мысли тоже почивают вместе с ней, живешь звуками дорожных ветров и запахами, которые приносят они. Вдруг отчетливо запахнет сосной с примесью смолы и свежей древесины – где-то валят лес, то потянет болотной гнильцой – кончились боры, началась лесотундра, то с запада, с Атлантики, до которой рукой подать, повеет сыростью, то с северной стороны наползут тучи, проберет до костей арктический холодок, ощутишь даже запах снега и льда. Такая здесь в Лапландии погода. Как и пейзажи, она меняется несколько раз на день. В это время года он длинный, почти бесконечный, можешь спокойно обозревать окрестности, любоваться зелено-голубыми далями и отражениями облаков и деревьев в многочисленных озерах. Несмотря на то что Лапландия находится в пределах полярного круга, здесь не так холодно, как можно себе представить. Непривычна лишь вот эта внезапная перемена погоды. «Наволоком» тут называют каменистые гряды, которые когда-то «приволок» ледник. На лапландских просторах его следы особенно заметны. Одновременно «наволок» – это неожиданно появившиеся низкие тучи, которые при совершенно ясной и тихой погоде вдруг «приволоклись» из-за горизонта. Они могут пронестись мимо, а могут пролиться холодным дождем или даже заволочь все небо, и лето вдруг превращается в осень. Не угадаешь. Несколько раз, оказавшись под водяными струями, мы больше уже не прятали далеко дождевые костюмы, мгновенно облачались в них, заметив подозрительную облачную суету на небе. Если вам не нравится погода, подождите немного – она станет еще хуже. Такой здесь юмор.
Это стало уже привычкой: взгляд вдаль, куда убегает дорога, и в то же время боковым зрением то справа, то слева охватываешь обочину. Там встречается много всего интересного и полезного для души и желудка. Обочины, откосы, берега, поляны залиты дымчатым сиренево-пурпурным цветом. Менялись пейзажи, разным было небо и флаги стран, а он оставался неизменным. Иногда даже казалось, что в очень реальном, но в то же время немного призрачном сумеречном приполярном лапландском мире так было всегда. Были заметны, конечно, и желтые вкрапления пижмы и лютиков, встречались и белые россыпи ромашек, но, куда ни кинь взгляд, в глаза бросались прежде всего собранные в коническую кисть широко раскрытые сиреневые, пурпурные или ярко-розовые цветки. Они были вездесущи. И там, где не ступала нога человека, и там, где заметны были ее отметины, – вдоль дорог, на лесных вырубках, гарях и насыпях. Ничего удивительного. Ведь характерной особенностью семян кипрея является наличие состоящего из пушинок хохолка, благодаря которому семена могут разлетаться на значительное расстояние от материнской особи. Принадлежит растение семейству кипрейных. Прямой, неветвистый, сочный стебель может достигать в высоту до двух метров. Почти рост человека. Во всяком случае, своего спутника (вместе, кстати, с велосипедом), отправившегося на поиски дикоросов, в кипрейных зарослях я иногда не мог обнаружить.
Народное название кипрея – «иван-чай». Настоящий заморский чай был редким и дорогостоящим напитком, недоступным для простого люда. Его достойная замена нашлась в окружающей природе. Большую популярность приобрел чайный напиток из кипрея, который позже получил название «русский чай». В период активного цветения (июль – август) обрывают верхние и средние листики и раскладывают тонким слоем в тени. Дают немного подсохнуть (два-три часа) и скручивают до появления сока. После этого размещают на дне какой-нибудь емкости, которую накрывают влажной тряпицей. Происходит так называемая ферментация сырья. Через несколько дней листья сушат в духовке при температуре не выше семидесяти градусов в течение сорока минут. В конечном итоге листья должны полностью высохнуть и приобрести темный (практически черный) оттенок.
Во время путешествия у нас, конечно, не было времени соблюсти всю эту «чайную» технологию. Однако неожиданно обнаружилось еще одно кулинарное свойство кипрея. Разок-другой я разжевал его листья (так нередко поступаю, когда пытаюсь решить какую-нибудь проблему) и обнаружил, что они имеют весьма приятный, горьковато-нейтральный травянистый вкус. Наряду с одуванчиком, крапивой, подорожником кипрей оказался пригодным для заправки не только зеленых салатов, но и кулешей, юшек, каш и других походных блюд. Так определились наши обязанности: пока мой спутник колдовал возле костра, я отправлялся на поиск съедобных дикоросов. Без добычи никогда не возвращался. Во всяком случае иван-чай всегда выручал.
В основном на обочинах цветочки, ягодок еще нет – рановато для них. «Это только цветочки, ягодки впереди», – шутит мой спутник. Это, правда, несколько другая тема. В его представлении цветочно-ягодная символика связана прежде всего с дорожными тяготами, которые еще предстоят. Их немало на нашем пути. Но дождались мы и настоящих ягодок. Вдруг среди корявых невзрачных березок на зеленых мшистых полянках я заметил яркие рубиновые фонарики. Увидело око – надо попробовать и на зуб. Морошка – знаковая ягода Лапландии. В древности ее называли «болотный янтарь», «очи болота», «болотный стражник». Укоренилось даже такое название, как «царская ягода». Как лакомство для простолюдина, так и яство для властителя, которого не удивишь даже заморскими плодами. Лапландцы очень ценят ее. Она украшает многие местные блюда. Знаменитый местный деликатесный «скрипучий» сыр (такой он издает звук во время жевания) подается, как правило, с морошкой. С 1999 года Финляндия стала чеканить монету номиналом в два евро с изображением морошки. Ягодники морошки соседствуют с брусникой, водяникой, черникой, голубикой. Ими жив местный люд. Живы и мы. И цветочками, и ягодами, и грибами мы не были обделены, путешествуя по Лапландии. Сбор даров природы – одна из вековых традиций, которая и по сей день является важным элементом национальной культуры лапландцев. Важное место в ней занимает забота о сохранности лесов, болот, мхов, лишайников, ягодных угодий и грибных мест. Почти треть природы Лапландии находится под охраной закона.
Нашими частыми спутниками на лапландских дорогах были олени. Иногда они мелькали среди деревьев, иногда паслись на обочинах, не обращая внимания на машины, часто же перебегали дорогу. Нередко это были целые стада, которые останавливали автомобильные потоки. Случалось, на шоссе из чащи выскакивал рогатый красавец и, дробно стуча копытами, быстро бежал впереди нас. Мы нажимали на педали и стремились догнать его. Это была довольно занимательная игра. Олень вроде как бы приостанавливал свой бег, а потом оборачивался, игриво качал рогами, будто дразнил нас, и несся дальше. Постепенно, переходя на галоп, он исчезал в солнечном дорожном далеке или, высоко подпрыгнув, сворачивал в спасительную лесную густянку. У северного оленя в Лапландии особый статус. Его можно назвать неофициальным королем местных широт, который бесстрашно разгуливает по лесам и дорогам во время сезонного сгона стад. В Финляндии, кстати, машину можно застраховать на случай столкновения с оленем. К велосипедистам и пешеходам это не относится. Олень – гордое и благородное животное. Он, кстати, не очень благосклонен к людям. Даже если ты находишься в седле велосипеда или мирно вышагиваешь по обочине с рюкзаком. Несмотря на то что лапландские северные олени (а их в Лапландии больше, чем жителей) в основном одомашнены, желательно к ним не прикасаться, если вдруг возникнет желание погладить красавца. Запросто можно получить в ответ удар рогами или копытами. Любое прикосновение олень воспринимает как угрозу нападения или повод сразиться. Оленина – основное мясное питание лапландцев. В местных фастфудах продаются гамбургеры исключительно с олениной.

Окончание следует