На чтение: ≈ 17 мин.– Тетя Ира, выпустите нас!
А-а-а!
– Чего они так кричат? – всполошилась я.
– Обычное дело. Надоело сидеть, – устало произнесла моя собеседница. – Подождите минуточку, включу им телевизор.
Вот так урывками между неотложными делами и проходила наша беседа с Ириной Александровной Лопато. То она выходила усмирять своих подопечных, то заходили сотрудники с бумагами, вопросами, неотложными делами. Обычный день начальника отдела профилактики по предупреждению правонарушений несовершеннолетних Московско-Рязанского линейного УВД. Расположен он в одной из башен Казанского вокзала.
Узенький коридорчик, две комнаты да “обезьянник” для маленьких бродяжек – вот и все апартаменты. Столы, стулья и несколько книжных полок составляют скудное убранство. Телевизор появился недавно – подарок спонсоров. Их, спонсоров, не так уж много, постоянно оказывает помощь лишь один из столичных фондов. Отремонтировали помещение для задержанных детей, купили телевизор.
– А так многим доброхотам приходится давать от ворот поворот, – говорит Ирина Александровна. – Появилась недавно какая-то ассирийка Хана с бутербродами, мол, жалко бродяжек голодных. Попросила ее убраться.
– Почему? – недоумеваю я.
– Не верю я в такую доброту. Не ве-рю, – для убедительности майор милиции трижды стучит ладонью по столу. – По опыту знаю, прикармливают детей чаще всего для корыстных целей. В прошлом году завели два уголовных дела на мужчин – любителей “клубнички”. Тоже приручали сначала подачками.
Честно говоря, позиция Ирины Лопато мне поначалу показалась чрезмерно жесткой. Такая симпатичная, уютно-домашняя женщина, и столько жесткости в суждениях.
Между тем понять ее несложно: восемь лет здесь, на Казанском вокзале, “воюет” майор Лопато с малолетними бродяжками. Пришла сюда из школы. Отличник просвещения, завуч, поддалась на уговоры авторитетного милицейского начальника. Мол, очень нужны им такие активные, ратующие за детей люди. Хотя муж и дочка до сих пор не могут смириться с выбором “мамулечки”. После школы-то хоть и виделись только по вечерам, но знали, что никуда не вызовут. А тут ночь-полночь, звонок, собирайтесь на работу, Ирина Александровна. То поймали на краже малолетку, то еще хуже: кого-то ножом пырнули…
– Я ведь тоже сначала, как вы, глаза нараспашку – верила всем на слово. Деньги давала, ведь клянутся мои подопечные, что не на что домой уехать. А через день-два опять их встречаю. Слушаю новые байки. Сочинять-то они мастера. Одежду носила, всех жалко, хотелось обогреть каждого.
Очень боюсь, что этих бродяжек мы так просто не переделаем. Ну выловим мы всех безнадзорных, выясним откуда, домой отправим. Ведь у них в большинстве своем мать или отец не лишены родительских прав. А дальше? Кто мне гарантирует, что этот Петя или Ваня через неделю-другую снова не объявится на вокзале? Ведь почему-то он сбежал из дома. А кто в эти причины вникает? Всех моих подопечных, по-хорошему-то, нужно отправлять в реабилитационные центры. С ними должны работать медики, психологи, специальные педагоги.
– Можно вас на минутку, – заглядывает в дверь один из инспекторов.
– Меня? – удивляюсь я.
– Да, вас. Мы отправляем на “скорой” в больницу пацана. Нужно, чтобы кто-то из посторонних акт подписал. Это недолго.
Я вопросительно смотрю на свою собеседницу.
– Надо так надо, – машет она рукой. – Только быстренько.
Помощи больше ждать не от кого, и я обреченно иду за инспектором.
– Да ничего страшного, – успокаивает меня инспектор. – У него всего лишь, наверное, чесотка. Вот он на скамейке в синей куртке, видите, руки все расчесаны, лицо. Адрес свой напишите вот здесь…
Парнишка лет десяти-двенадцати безучастно наблюдает за нашими действиями. Я подхожу к нему ближе, надо же видеть, за кого расписываюсь.
– Ой, а что это у тебя на голове?
– Клей. Что, не видно? – басит подросток.
– А как же его теперь смыть? – охаю я.
– Ты чо, волосы отрастут, сам отпадет.
Мужчина в белом халате, видно, фельдшер со “скорой”, весело подмигивает мне.
– Я тут тоже пытался с ним беседовать. Послал…
Я ставлю свою роспись, возвращаюсь в кабинет начальника.
– Да, наша бумажная промышленность без работы не останется, – замечает Ирина Александровна. – Столько нам приходится актов, справок писать, горы бумаг. Да еще чтоб ни один проверяющий, ни один прокурор не подкопался. Бумаги-то мы заполним правильно, а вот как с ребятами быть? Вот всем хорош Федеральный закон “О профилактике безнадзорности…”. Я его на днях снова с карандашом в руках проштудировала. Вроде внятно расписано. Да только в жизни-то все не так, не по закону. Хорошо, пусть детские приюты будут в ведении органов соцзащиты. Но они-то без милиции не могут работать с нашими подопечными. Все ругают нас: куда милиция смотрит? А я по закону больше трех часов бродяжку держать не могу. Даже если он в розыске находится, срок определен до 10 часов. За это время я сумею связаться, допустим, с Екатеринбургом, вызвать родителей? Нет, конечно. Вот и приходится голову ломать.
В законе написано о создании реабилитационных центров для бродяжек. Но где они? У меня на столе должен быть список телефонов, адресов, куда мне каждого из ребят можно пристроить: одного на время, пока ищут родителей, другого на полгода-год, чтобы профессию получил, третьего на обследование и так далее.
…Вот уже год живет на вокзале девятилетняя Ира Сыромятникова из Омска. Ее вместе с мамой можно днем видеть в переходах, на станциях метро. На груди у женщины плакат: “Помогите! Сатанисты не дают нам житья в родном городе. Скрываемся от них в Москве”. Ирина Александровна не раз пыталась убедить мать, что девочка должна учиться, что ей не место на вокзале. Бесполезно. Да, есть такая статья в УК о привлечении родителей к ответственности, если они не занимаются должным образом воспитанием и обучением детей. Но удалось ли хоть кому-то применить эту 156-ю на практике? И к психиатру маму Ирочки принудительно нельзя направить. По закону нужно ее добровольное согласие. И какой у этой истории будет конец – неизвестно.
А взять Любочку Макарову. Намаялась тогда с ней майор милиции.
…Симпатичная трехлетняя девчушка плакала и звала маму.
– Она давно здесь, – объяснили милиционеру сердобольные пассажиры. – Наверное, подкинули.
Так Любочка попала в комнату инспекторов. О себе девочка ничего не смогла рассказать – только имя сообщила, да то, что была с мамой. Куда девать подкидыша? В Дом малютки уже не берут. В детский дом без документов – сложно. Ирина Александровна привела девочку домой.
– Такая славная девчушка. Домашние к ней привязались. А что делать? Горе-маму надо все равно искать. Дали объявление в газете, в программе “Жди меня” (с этой телевизионной передачей у Лопато крепкие связи. Их киоск-то здесь на вокзале принимает объявления).
Нашлась у Любочки родня, но не мама, а бабушка. Приехала за внучкой из Пермской области. Оказывается, мамочка-то рванула в столицу за очередным возлюбленным. А дочь стала помехой… Хорошо, бабушка у Любочки степенная, рассудительная. В надежные руки девочку отдали.
– Вот такие случаи вспомнишь – легче на душе.
Ирина Александровна отвечает на мой вопрос о радостях профессии. Рассказывает, как однажды помогли певице Ирине Понаровской. Дочь певицы оказалась в комнате инспекторов по самой прозаичной причине. Ее не встретили на вокзале, а дорогу в метро девочка не знала. Но адрес свой знала назубок. Доставили домой без промедления. Но такое приятное дело выпадает инспекторам довольно редко.
– Я сама в школе отработала пятнадцать лет, – рассказывает Ирина Лопато. – Переживала за своих ребят: не придет кто-нибудь на уроки, звонишь родителям, беспокоишься, что случилось. А сейчас какое-то всеобщее “наплевательство”. Взять моего любимчика Сашу Тарнапольского из Озер. Четырнадцать лет, смышленый паренек, с ним интересно общаться. А почти год здесь на вокзале околачивается. Дома у него что-то не так, школе все равно, избавились и ладно. Так он привез еще одного дружка из той же школы. А позавчера еще двоих помладше. Спрашиваю: “Вам-то что дома не сидится, в школе не учится?”.
– Дак Сашка говорит, что в Москве денег – во! В автоматы будем играть, все покупать, – слышу в ответ.
– Представляете, – горячится Ирина Александровна, – этот Сашка, его слово важнее родительского, важнее учительского авторитета. Мы, взрослые, губим детей своим равнодушием, нежеланием понять, почувствовать их.
Манит, зовет мальчишек эта “красивая” жизнь. И противопоставить ей ни школа, ни родители ничего не могут. Скучно в классе, тоскливо дома, взрослым недосуг. И множится племя беспризорников. Бегут из дома чаще всего мальчишки. Скольких нормальных мужчин, хороших отцов недосчитается наше общество в будущем?
А пока майор милиции Ирина Лопато мечтает дожить до такого времени, когда работа ее отдела будет точно соответствовать названию. Потому что сегодня на профилактику правонарушений времени-то почти не остается.
– Время диктует свои статьи, – философски замечает майор милиции.
– Как это? – недоумеваю я.
– Очень просто. Года два назад у нас в ходу была 150-я статья Уголовного кодекса. Привлечение несовершеннолетних к преступным действиям. В основном это касалось провоза наркотиков. Для этой цели использовали детей, даже дошкольников. Идет взрослый, а с ним за руку малыш, у которого в колготках, или еще где, то самое зелье. Теперь этой беды нет. Может, другой путь нашли? С прошлого года у нас пошли 213-я и 214-я – хулиганство и вандализм. Участок-то у нас большой – наша ветка Перово, Раменское, Люберцы, Воскресенск, Голутвин. Казалось бы, радоваться, что в Раменском построили прекрасный стадион. Местная футбольная команда попала в высшую лигу, и там теперь проводятся матчи. Но вот беда, если играет “Спартак” или “Динамо” – мы все “на ушах стоим”. Ждем сюрпризов от футбольных фанатов. Заказываем дополнительные поезда, вызываем ОМОН. Но куда там! Разгоряченные фанаты все крушат, ломают… Лето для нас теперь без выходных.
В этом году вырисовывается еще одна неблагоприятная ситуация. Идет рост судимостей по 158-й за кражи. Наши подопечные накопили силы, объединились и стали сами себе добывать на житье-бытье. Может, подавать им стали реже и меньше.
Радостей в работе майора милиции Ирины Лопато мало. Проблемы, проблемы, проблемы. Вот они рядом за дверью в “обезьяннике”. Каждый из бродяжек – клубок проблем. Распутать бы по одной, понять, откуда, почему взялась. Да разве на это есть время? Да и о чем задумываться? Начальство сверху отдает приказ – подчиняйся. За тебя думают другие.
– Мое счастье, а может, и несчастье в том, что я пришла в милицию после долгих лет работы в школе, – говорит Ирина Александровна. – Я привыкла докапываться до сути.
Кто сегодня воспитывает детей? Школа? Нет, она только учит, да и то не всех. Семья? Она в большинстве случаев оказалась к этому не готова. Осталась улица. Верно заметил на недавнем совещании по проблемам беспризорности знаменитый директор 825-й Владимир Караковский, что “эпопея, которая поднимается вокруг этой проблемы, говорит о режиме чрезвычайщины”. А надо сейчас говорить о системном и глубоком воспитании детей с колыбельного возраста. Если этого воспитания нет, то отлавливай детей, не отлавливай – все бесполезно. И то правда. Погрузили всех бесхозных детишек в милицейские машины, кареты “скорой помощи”, отправили в приюты, в больницы. А что там произошло с ними? К примеру, из 520 бродяжек, доставленных в Морозовскую больницу, в первые же дни сбежали 489. Снова их отловили… Так врачам, медсестрам столько головной боли прибавилось. Какие только способы не изобретали, чтобы утихомирить этих чадушек, рвущихся на волю. Одна была отрада у медиков, что быстро подлечат и выпишут. Только вот куда? В приюты, где не знают, как подступиться к детишкам, желающим только одного – убежать от всей этой преснятины. Бродяжничество у них уже в крови.
– Можно ли вернуть таких детей к нормальной жизни?
Этот вопрос заставил Ирину Александровну задуматься.
– Хочется верить, что можно, – сказала она. – Каким образом? Рецепт прост. Он у нас на стене висит в коридоре. Обратите внимание, когда уходить будете.
На стене я увидела плакат: “Люби меня тогда, когда я меньше всего этого заслуживаю, потому что тогда я более всего нуждаюсь в любви”.
Надежда ТУМОВА
Выбор читателей
Комментарии