Кризис или норма? Над чем предстоит работать ученым

В последние годы становится модным рассуждать если не о конце науки, то по крайней мере о ее кризисе. Насколько обоснованы подобные диагнозы? С таким вопросом мы обратились к известному астрофизику из Государственного астрономического института имени П.К. Штернберга Сергею ПОПОВУ.

– Сергей Борисович, создается впечатление, что не только наша недофинансируемая отечественная наука, но и вся мировая наука в целом переживает кризис. Насколько такой взгляд обоснован?

– Несмотря на то что можно согласиться с тем фактом, что за последние три-четыре десятилетия никакой революции в фундаментальной науке (в первую очередь речь идет о физике) не произошло, возможна точка зрения, согласно которой ситуация не является кризисной и не предвещает «конца науки». То есть речь идет в конечном счете об интерпретации ситуации. На мой взгляд, есть психологическая причина, вызывающая некоторое недовольство части общества современной наукой. Сводится она к тому, что мы живем в обществе потребления, диктующем нам свои законы. Немного утрируя взгляды сторонников кризиса, можно сказать, что современные ученые – неудачники. Им дают огромные средства, а новой теории относительности нет. В самом деле, общая теория относительности сформулирована аж в 1916 году. Представьте себе человека, который не менял одежду с 1916 года, или хотя бы человека, который пользуется 386-м компьютером и сотовым телефоном образца 1997 года. Если отбросить мысль, что он оригинал, то он просто неудачник: не может купить себе новый телефон с цветным экраном и компьютер с процессором действующим, в 100 раз быстрее. Именно такие взгляды иногда переносятся и на науку, что неверно.

– То есть некоторые считают, что быстрый темп «смены декораций», характеризующий современное общество потребления, требует от науки такого же темпа «революций»?

– Да, но ситуация в науке в корне отлична от ситуации с изобретением, производством и потреблением благ материальных. Давайте задумаемся, насколько обоснованы такие требования к фундаментальной науке. Начнем с некоторых базовых утверждений. Первое связано с тем, что мы считаем, что находимся на той стадии развития науки, когда уже существующие знания (теории) не должны отбрасываться, а должны включаться в новые (более общие) как их частный случай. То есть теперь наука преемственна. В самом деле, та же общая теория относительности (ОТО) прекрасно проверена как в Солнечной системе, так и в режиме сильной гравитации по наблюдениям двойных радиопульсаров (за что уже была вручена соответствующая Нобелевская премия). Новая теория должна, как минимум, так же хорошо удовлетворять всем имеющимся наблюдениям плюс должна описывать что-то, что ОТО не описывает. Заметим, что пока нет данных, что где-то ОТО «провалилась». Таким образом, революция в науке не должна зачеркивать все предыдущее, а должна лишь привести к существенному углублению и расширению нашего понимания.

– А не придет ли общество к такому витку развития, когда оно вообще какое-то время сможет обходиться без науки? Скажем, развивать только чисто прикладные ее аспекты.

– Я полагаю, что в обозримом будущем «конец науки» может быть вызван не внутринаучным кризисом (то есть какой-то серьезной проблемой, возникшей вопреки логике ее внутреннего развития, или исчерпанием предмета познания), а действиями общества. Точнее, бездействием. То, что называют «новым средневековьем», появится из-за того, что отношение к науке станет более прохладным (и дело тут не только в финансировании, хотя это и ключевой вопрос). Заметьте, что средневековье как таковое было не таким уж «темным». Именно тогда появились первые университеты, строились готические храмы и башни с часами… Однако длительное технологическое развитие невозможно без новых фундаментальных знаний. Возможно, нас ждет в будущем такой период, когда человечество будет решать более прикладные проблемы (нехватка ресурсов, экология, терроризм, локальные конфликты, медицина). Но это не исключает наступления впоследствии нового «фундаментального» этапа.

– Сергей Борисович, а какие открытия в космосе, сделанные уже в ХХI веке, вы считаете наиболее перспективными для дальнейшего развития мировой и отечественной науки?

– С начала ХХI века прошло всего пять лет. Скорее можно сказать о том, чего можно ожидать в недалеком будущем. Думаю, что среди наблюдательных задач, в первую очередь это регистрация гравитационных волн и частиц темной энергии, решение загадки космических лучей сверхвысоких энергий. Теоретики же должны окончательно разобраться с деталями механизма взрыва сверхновой, а значит, и с параметрами новорожденных нейтронных звезд и черных дыр. Если эти задачи решатся в течение ближайших десяти лет, это будет очень интересно. Все упомянутые выше проекты создаются сообществом ученых. России нужно активнее участвовать в крупных международных проектах. Именно это, на мой взгляд, наиболее верный подход. Тем более что нам есть что предложить коллегам.