“Красные зори” Ионина

Каждое утро, едва рассветало, на полях, прилегающих к поселку Стрельня под Санкт-Петербургом, появлялся всадник. Пришпоривая коня, он стремительно объезжал окрестности и своей худощавой фигурой, какой-то внутренней одержимостью, проявляющейся в каждом движении, напоминал Дон Кихота. Да это и был настоящий идальго в своем устремлении к прекрасной мечте, всегда жившей в его воображении. Игнатий Вячеславович Ионин, руководитель знаменитой в 20-е гг. детской колонии “Красные зори”, хотел, чтобы у каждого человека была “полная чаша жизни”, он находился в постоянном контакте, гармонии с людьми и природой, составлял единое целое со всем окружающим миром.

“Каждому – все” – был его максималистский принцип, и это “все” включало в себя самые различные стороны жизни, в том числе труд, приносящий радость, прежде всего самому работающему, и делающий его счастливым. Но человек в седле являлся не только энтузиастом, а и рачительным хозяином, умелым организатором, блестящим педагогом, первым воплотившим те идеи и достижения, которые потом совершенно несправедливо будут связываться только с именем Макаренко. Его деятельность вызывала восхищение у нас в стране и за ее пределами. К несчастью, как и сотни тысяч соотечественников, в 30-е годы он был незаслуженно отстранен от любимого дела и ныне почти забыт.
В “Красных зорях” действовало самоуправление, являвшееся немаловажным фактором внутренней жизни колонии и формирующее самостоятельность в каждом воспитаннике. Органы самоуправления избирались на общем собрании колонистов, которые гордо называли себя “строителями “Красных зорь”, имея в виду как их родные пенаты, так и все наше общество в целом. Педагоги участвовали не только в работе ячеек содействия – основного структурного подразделения школы, но и во всех трудовых процессах: сельскохозяйственных, строительных и прочих.
В “Красных зорях” не было воспитателей в традиционном понимании, а все педагоги отвечали за определенные направления работы, являлись руководителями трудовых или творческих объединений воспитанников. Не существовало отдельных задач школы и детского дома, были одни общие – коммуны. Таким образом, стирались грани между воспитанием и обучением.
Немалую роль играло объединение краснозоринцев в сводные отряды, что являлось тогда крупным педагогическим новшеством. Режим дня строился так, чтобы охватить работой сразу весь коллектив. На полях и в мастерских трудились с 9 до 13 и с 18 до 20 часов. Ячейки выдавали наряды, контролировали их выполнение. Общая столовая, совместное проживание, работа бок о бок – все это способствовало быстрому сплочению педагогического и ребячьего коллектива. На ежедневных общих собраниях, по словам Ионина, “мы планировали наше завтра”, отчитывались о “вчера и самое главное – мечтали о нашем будущем”. Поначалу мечты были скромными: иметь свою школу, свое хозяйство.
И действительно, начинали краснозоринцы с малого: света, кроме естественного, не было, оборудование жалкое, старая, поломанная мебель, никаких книг, полное отсутствие бумаги, чернил, даже карандашей. Занятия проходили так: все учащиеся собирались в какой-нибудь общей спальне и рассаживались на кроватях по 3-4 человека. На одной водружалась классная доска, возле которой располагался педагог, объясняя учебный материал и время от времени вызывая к доске учащихся. Запасы еды также были ничтожны. Кое-как пережив первую зиму, питомцы Ионина решили сами обеспечить себя питанием на следующую и весной
1920 г. развели небольшой огород (60 кв. м), а летом того же года поставили улей. В скором времени они взялись разводить свиней и разную мелкую живность. Начав при лучине с ремонта насоса, молодые энтузиасты принялись активно обустраивать свой быт. Используя переданную им в
1921 г. личную мастерскую царя Николая второго, впрочем, достаточно бедную, они отремонтировали мебель, некоторые ветхие постройки.
В 1923 г. краснозоринцы приняли участие во Всесоюзной сельскохозяйственной выставке и получили диплом победителя, в котором отмечались “не только успехи школы-колонии на сельскохозяйственном поприще, но и заслуги в организации учебной работы на сельскохозяйственном материале”.
Воспитание и обучение на основе сельскохозяйственного труда было поставлено во главу угла жизни Ионинской коммуны. “Отдельные отрасли сельского хозяйства могут служить богатейшей лабораторией”, – писал Игнатий Вячеславович.
“Красные зори” Ионин называл загородной школой с сельскохозяйственным уклоном, а его противники считали, что он занимается “огородничеством, ничего общего с педагогикой не имеющим”. Конечно, сельскохозяйственный, как и всякий другой, уклон представлял собой искусственное выпячивание отдельных сторон. Налицо была агрономизация всех предметов. О разведении рыб, например, говорилось на уроках литературы, а связь с индустрией осуществлялась в основном через экскурсии на промышленные предприятия.
Но в то же время успехи школы-колонии в обеспечении себя всем необходимым поражали воображение. Даже осуществлялась бесплатная раздача семян, рассады крестьянам, что способствовало улучшению взаимоотношений с деревней.
В колонии кипела разнообразная захватывающая жизнь. В 1923 г., когда весь Михайловский дворец был передан колонистам, они своими силами организовали театр, симфонический оркестр, кружок хорового пения. Начали выходить собственные газета и журнал. “Кроме права на жизнь, каждое учреждение должно иметь право на развитие”, – постоянно утверждал Игнатий Вячеславович.
И школа-колония развивалась как живой организм, росла, крепла, мужала, осуществляя на практике смелые педагогические и хозяйственные идеи ее основателя. К 1932 г. она превратилась в настоящий агропедагогический комбинат, включавший в себя детский дом, где проживали 400 воспитанников, среднюю дневную и вечернюю школы, агропедтехникум, дом отдыха. “Красным зорям” принадлежали 140 га земельных угодий, парниковое хозяйство, специализированные фермы, конюшня, пасека, столярная, слесарная, сапожная мастерские, учебно-производственные кабинеты, собственная электростанция, трактор. Большой доход приносили животноводство, рыболовство, разведение цветов на продажу, в том числе за границу.
В распоряжении питомцев Ионина находились библиотека из 9 тысяч томов, оборудованные спортивные площадки, несколько лодок и даже прекрасная белоснежная яхта. Самоуправление и хозрасчет творили чудеса. Ни о какой обезличке и уравниловке не было и речи.
Михайловский дворец, расположенный посреди старого парка, близость Финского залива, обилие прудов, речек, земельных угодий – все это создавало у колонистов впечатление жизни в каком-то необычном, утопическом мире. Они сравнивали себя с героями “Таинственного острова” Жюля Верна, построившими счастливую жизнь своими руками. Краснозоринцы совершали экскурсии и туристические походы с целью изучения родного края, посещали далекие от них места, например, в 1924 г. отдыхали в Крыму за счет заработанных ими средств.
Выпускники колонии не порывали с ней тесной связи, являлись членами “Общества старых краснозоринцев”, регулярно собирались на свои съезды. Помимо этого, каждый из выпускников мог в любое время приехать в дом отдыха “Красные зори”. Все большее количество делегаций, отечественных и зарубежных, посещали школу-колонию. Только за 1931 г. там побывали 4,5 тысячи советских и 240 иностранных посетителей. Джон Дьюи, известный американский педагог и философ, посетивший колонию, дал ей самую высокую оценку.
Да, Ионинская трудовая коммуна представляла собой романтически-революционный росток, благородную, но не реальную попытку совместить гуманизм с социализмом. Пока партия не вмешивалась в жизнь краснозоринцев, благородные идеи Ионина, продолжателя традиций, выработанных дореволюционной “школой действия”, действительно получали адекватное воплощение. Однако счастливый период длился недолго. Господствующие представления о социализме решительно не вязались со “строем цивилизованных кооператоров”, утверждавшимся в “Красных зорях”. Идеи хозрасчета и полной самоокупаемости, лежавшие в основе деятельности школы-колонии, становились крамольными, ибо они ассоциировались с идеями независимости хозяйственной, а значит – духовной.
В сентябре 1937 г. Игнатий Вячеславович и группа его сподвижников были арестованы. Ионин умер в больнице одного из северных островов архипелага ГУЛАГ 19 февраля 1939 г. Неспешная его реабилитация пришла только в 1990 г.
Несмотря на незаурядные деловые качества, Игнатий Вячеславович Ионин по своей натуре так и остался Дон Кихотом, а в то историческое время, когда он жил и работал, его школа-коммуна являлась скорее сказкой, красивой утопией, обреченной на поражение. Конечно, дело Ионина, как говорится, не пропало даром. В Петербурге уже много лет живет и действует объединение энтузиастов – студентов и преподавателей Российского педагогического университета им. А.И.Герцена, собирающих по крупицам наследие педагога-новатора, организующих пропаганду его идей и опыта. Регулярно проводятся встречи бывших краснозоринцев, на которых уже, конечно, очень пожилые люди, буквально лучащиеся внутренним светом и теплом, вспоминают годы, проведенные вместе с Игнатием Вячеславовичем, как одни из самых светлых в их жизни. И все же ни им, ни нам, получившим в наследство горький опыт разочарований, не уйти от вопроса: почему не расцвели “Красные зори”?
Михаил БОГУСЛАВСКИЙ,
доктор педагогических наук