Красная икра,

пахнущая неизвестно чем

Из острова романтиков и непосед Сахалин становится восточным кладбищем России

Точнее и не начнешь этот очерк: “Ну что вам рассказать про Сахалин? На острове хорошая погода”. Мы, группа московских журналистов, привезли на остров солнце. Я увидел в том некий символ – гости всегда дарят иллюзию праздника.

Я думал, что ступил на священную землю романтиков. Однако Сахалин давно перестал быть островом светлых непосед Юрия Визбора. Он стал землей отчаявшихся. Простой сахалинец считает себя заложником судьбы – романтика обманула, а денег на то, чтобы покинуть остров и улететь на материк, нет.

Остров безработных, бомжей и бомжиков. И – остров браконьеров.

В столовой гостиницы мне пришлось накормить тройку бритых попрошаек. В обмен на блины с майонезом мальчишки рассказали мне, что пробавляются попрошайничеством, мелкими кражами на соседнем с гостиницей вокзале и тем, что “сдают икру приезжим”.

Как сдают? Ведь они же еще малы, чтобы заниматься таким рисковым делом! Мы привыкли к рассказам об икорной мафии, снабженной суперкораблями, спутниковой связью, новейшими средствами рыболовства… Все так. Есть на Сахалине и такая – супермафия. Но есть и одиночки, которые по тропам забираются в сопки, строят в землянках свои цеха, примитивно солят икру, закапывают ее и зимой по тайным тропам выносят в город…

Скупщики развозят собранную икру по подпольным цехам. Там ее закатывают в банки и отправляют “на материк” по поддельным сертификатам. “А потом вы, москвичи, возмущаетесь, почему она как кисель и пахнет неизвестно чем”, – посетовал мне губернатор Сахалинской области Игорь Павлович Фархутдинов.

Так вот. Мальчишки, шумно уплетавшие за моим столом блины с майонезом, – одно из крошечных звеньев в цепочке “бытового браконьерства” на романтическом острове Сахалин, чьи голубые берега целуют визборовские воды пролива Лаперуза. Их спившиеся отцы и матери уже и браконьерить не в силах – мои голодные сотрапезники посредничают с “чужими дядями”. “Дядям” это и выгодно, и безопасно – если поймают мальца, какой с него спрос?

Да и со взрослого браконьера-партизана много не спросишь. Фактически он – безработный. Шахты на Сахалине закрыты. Из девяти бумажных комбинатов работает только один. Загнулись леспромхозы… Армия здоровых еще молодых мужчин осталась без дела, без средств к существованию. У всех семьи, дети. Чем их кормить? Понятно, тем, что в море, – горбушей, осетриной, икрой лосося… На хороший рыболовецкий траулер не устроишься. На прогорающий траулер устраиваться нет смысла. Остается одно – накормить себя самому. Как? Законных путей нет…

Сахалин – больше горбушовый остров. Здесь десятки нерестовых рек. Реки высшей категории. “Если бы не браконьерство, мы бы накормили деликатесами весь мир”, – сказал мне в сердцах первый заместитель начальника Департамента по рыболовству администрации Сахалинской области Виктор Бесараб. Чуть преувеличено, но по сути верно. Браконьерство на острове – проблема проблем. Ее породила безработица, а у безработицы конца и края не видно. Как всегда – круг замкнут и порочен.

На Сахалине добывается 70 тысяч тонн лосося, 40 тысяч тонн из него – лосось искусственного воспроизводства.

На весь Сахалино-Курильский бассейн – 200 инспекторов рыбоохраны. Браконьеров – в десятки раз больше. Они оснащены современнейшими радиостанциями “токи-токи”, они способны забраться туда, куда не способны забраться инспектора…

По существу, браконьер уничтожает остров, на котором живет. Он понимает, что условия жизни икринки зеленого осетра на рыбоводном заводе “Мальки” неизмеримо лучше, чем условия жизни его детей. Он отчаялся. И мстит за это? Не прошло и года, как убили начальника Долинской инспекции рыбоохраны Виктора Лыбканя, его жену и двух знакомых семьи. Всех четверых нашли застреленными в постелях на даче Лыбканя. Концы до сих пор спрятаны в воду…

Сахалинцы, перелицевав цитату соседа-китайца Мао Цзедуна, мрачно шутят: “Мафия бессмертна, потому что она права”. Страшный юмор…

Впрочем, вот светлый штрих к “черному квадрату” этой главы. В дни нашего визита на Сахалин сразу двумя медалями наградили (правда, одна медаль опоздала на два года) выпускницу школы # 2 Южно-Сахалинска Юлю Маринкову. Хрупкая девушка-подросток спасла четверых утопающих. Это случилось три года назад в Анивском заливе. Вторая медаль – за учебу. Юля Маринкова закончила школу с серебряной медалью.

Юля хорошо знает английский. Успешно сдала экзамены в институт экономики, права и информатики. Играет на гитаре, занимается шейпингом. Дважды побывала в Штатах, училась там по обмену, жила в американской семье.

Любит сладкое, но остается стройной, подтянутой.

Завидная, словом, невеста…

Остров подсел на иглу

Взгляните на карту – остров Сахалин походит на рыбу. Скорее, на сельдь с раздвоенным хвостом, пьющую воду из Охотского моря. Эту рыбину пронзила героиновая игла шприца.

За последние три года заболеваемость наркоманией на Сахалине выросла в полтора раза, токсикоманией – в два. Заместитель главного врача областного наркологического диспансера Виктор Дю говорит, что на диспансерном учете у него состоят 400 наркоманов и 250 токсикоманов. Еще 600 человек находятся “на профилактике”.

Цифры эти занижены раз в десять, так как не все, кто сидит на игле, сообщают об этом врачу. Самые популярные на Сахалине наркотики – опий, гашиш, эфедрин. Но мне “повезло”. В день моего приезда в Южно-Сахалинск местная милиция задержала самую крупную партию “белой смерти” – полкилограмма героина. Курьер прибыл аж из Узбекистана.

Таможенники и транспортная милиция в прошлом году радовались результату. Вместе они зафиксировали семь случаев незаконного провоза на Сахалин наркотических веществ. Семь случаев для Южно-Сахалинска казались ЧП. Теперь стражи порядка чуть ли не в панике – только за два месяца перехвачено восемь наркокурьеров.

На иглу подсаживаются целыми семьями. Я и трех суток на Сахалине не прожил, а стал свидетелем, как мать и двое ее сыновей (девяти и двенадцати лет) пытались выкрасть из автомобиля деньги. Не на хлеб с маслом – на дозу. И мать, и дети – “фамильные”, с биографией наркоманы. Продолжают дело отца и мужа, умершего от наркотиков в неполные сорок лет.

Помолодела наркомания в России – помолодела она и на “острове чудаков и мечтателей”. И проституция помолодела. 12-летнюю южносахалинскую путану можно снять прямо возле памятника Ленину на Коммунистическом проспекте. (Одни названия чего стоят!).

Все время нашего короткого “путешествия по Сахалину” меня мучил вопрос: какую же экономическую систему в России надо создать, чтобы она стимулировала нравственность, доброту, а не воровство и скотство?

Белый медведь на Камчатке живет лучше, чем человек

Соседка Сахалина – Камчатка. Затерянный, забытый во льдах полуостров. Даже при взгляде на карту становится холодно и одиноко. Неуютная восточная кромка России. С таким трудом, с такими потом, слезами и кровью обжитая. Шагом правее – льдистое крошево Берингова моря. Ядерная помойка России.

– На Камчатке небезопасно жить, – сказал губернатор Камчатской области Владимир Бирюков. И голос его дрожал – от волнения, горечи, гнева… – Просто не-бе-зо-пас-но! – повторил он.

Условия жизни камчадалов – это не вопрос невыплаченных пенсий, зарплаты, пособий, не вопрос потребительской корзины, уровня жизни… Это вопрос жизни и смерти. Это вопрос безопасности немалой территории России – считать полуостров Камчатский (особенно периферийные его районы) обитаемой частью суши Государства Российского или смириться с тем, что через максимум десять лет (самый оптимистичный прогноз!) Камчатка станет самым восточным и самым экзотичным кладбищем страны? Вросшие в вечные льды поселки, остывшие очаги, выстуженные, выброшенные, забытые судьбы…

– На Камчатке нет ничего, кроме рыбы, – продолжал Бирюков.

Однако минтая стало меньше в 6,5 раза. Это дикий (с голодухи) перелов прошлых трех-пяти лет. Потеряем запасы неприхотливейшего, третьесортного минтая – рискуем потерять полуостров. Переловлен и валютоемкий камчатский краб. Камчатский краб медленно, но верно пятится в сторону и без того богатой морепродуктами Японии.

К слову. Спросил у сахалинцев и камчадалов о пресловутых Курильских островах. Хотят курильцы “отдаться” Японии? И нужны ли Курилы прожорливой, но трудолюбивой соседке? Мне ответил Сергей Сиянов – сахалинец с 27-летним стажем, заместитель начальника управления “Сахалинрыбвод”. Сергей Анатольевич бывает на Хоккайдо по служебным делам чуть ли не по два-три раза в месяц, хорошо понимает японцев.

– У японцев масса своих национальных проблем. Зачем им еще и русские? – вопросом на вопрос ответил Сиянов. – У японцев свой, замкнутый мир. Они известные националисты. Тот, кто знает Японию, тому она не нужна…

Курилы – не вопрос “русско-японского” быта. Это игры политиков.

Но вернемся к Камчатке. Почему так сверхозабочен губернатор области? Потому что (похоже) загибается местное рыболовство. Умирает отрасль – растет безработица. В рыбной (читай – единственной) промышленности Камчатки работают 22 тысячи человек. Это 14 процентов от всех работающих на полуострове. И (вдумайтесь!) 81 тысяча жителей области работает в сфере, обслуживающей рыбное хозяйство. Сократить одного рыбака – это значит вышвырнуть на улицу еще десять человек. А есть ли у государства деньги, чтобы переселить их на материк?..

Сергей РЫКОВ

Южно-Сахалинск – Москва