Королевская охота

Грешна: увлечена!

…Девятиклассники 1526-й московской гимназии сидят глаза в глаза (парты сдвинуты полукругом). Вернее, и не сидят, а присаживаются на время. Дима и Юля, Костя и Антон – да практически вся группа становится то французскими школьниками, то московскими гидами…

Их множество, ситуаций, создающих мотив общения и позволяющих вести диалог, используя стандартные речевые клише. Выбор темы – “Давайте познакомимся” – не случаен: прекрасная возможность максимально приблизить урок к естественным формам общения. Чему учатся?

– знакомиться,

– выражать согласие, радость, восторг, желание,

– рассказывать о своих увлечениях.

И даже – улыбаться.

Для реализации этих личностно значимых целей не нужен арсенал “наглядности”. Главное педагогическое средство – сам учитель. Его язык и произношение. Его мир и отношение к ученикам. Екатерине Алексеевне Филипповой, кажется, все в них нравится: их имена и лица, их смех и как они произносят фразы. Ей хочется, чтобы сидящие рядом тоже оценивали товарищей и радовались их успехам. Vouloir, c’est pouvoir (хотеть – значит мочь) – говорят французы. Стоит ей подойти к ученику, коснуться его рукой: “Ну скажи!” И он обязательно скажет.

Позже “собственные” учителя будут удивляться легкости вступления в контакт, желанию это сделать. Урок французского станет уроком вхождения в культуру общения. А это, наверное, и есть главная цель занятий иностранным?

Обратила внимание на маленький глобус на учительском столе. Не наглядное пособие, скорее символ, подтверждающий любимую мысль Филипповой: “Мы – люди одной планеты, мы делаем одно дело, пишем одну книгу – мировой культуры, в которой есть русская и французская страницы”. И на уроке они не смогут обойтись без музыки Эдит Пиаф и Джо Дассена, без поэзии Марины Цветаевой и Жака Превера, без всего того, что так волнует, воздействует на душу. И другой конкурсный урок – уже для коллег – станет естественным продолжением этого диалога культур.

В птичий ряд я на рынке пошел

И птиц накупил

Для тебя,

возлюбленная.

Я в цветочный ряд на рынке пошел

И цветов накупил

Для тебя,

возлюбленная.

Я в железный ряд на рынке пошел

И цепей накупил

Для тебя,

возлюбленная.

А потом на невольничий рынок

пошел

И тебя там искал,

Но тебя не нашел,

возлюбленная.

И ее новые ученики, совсем не знающие французского, услышат, как два этих слова – “mon amour” – соединят поэзию с музыкой, и все поймут. А в конце занятия неожиданно для себя… заговорят по-французски.

Конечно, эффективность этих уроков, как, впрочем, и любых других, не оценить ни в цифрах, ни в процентах. Но если завтра вдруг кто-то из тех, кто волей случая стал – всего лишь на 45 минут – учеником Филипповой, потянется за французской книгой или пластинкой, она будет счастлива.

А сегодня они попросту не услышат звонка, как не услышит его и сама Филиппова: “грешна – увлечена”. А поняв, что больше ничего не будет, не захотят расставаться, и дело дойдет до слез…

Кто возьмется утверждать, что эта первая и, быть может, единственная встреча с учителем как-то повлияет на их жизнь? Кто возьмется утверждать обратное?

Побывайте же в Париже, возле стен Пале-Рояля

“Я думаю, что в прошлой жизни, если она существует, я была француженкой. Когда мне было пять лет, я брала маленький чемоданчик, надевала шляпку и обьявляла всем, что уезжаю в Париж. Не знаю, откуда это – в семье никто не говорил по-французски, но воспоминания об этой стране всегда жили во мне”.

…Кафе было подлинно парижским. В теплую погоду столики выставляли наружу, под навес, для дождливых, холодных дней был уютный, просторный зал. Тут можно было просидеть весь вечер, ничего не заказывая, и высказывать любые мнения. Художники приходили сюда почти ежедневно. Дега, Ренуар, Писсарро и прочие “маляры”, с их “ничего не выражающими картинами”, отвергнутые “великим искусством”.

…”А это “Маки”, знаменитые “Маки” Моне. Сельвинский, когда увидел это полотно, просто остолбенел:

Эта кисть – из пламенно мягких.

Не красками писано – огнями!

Поле в яростных маках,

Небо лазурное над нами…

Какая трудная судьба, но разве скажешь, что этот художник несчастен?!

Или Ренуар – всегда довольный жизнью, была бы кисть в руках. Говорят, он мог бы писать даже грязью, если бы в том возникла необходимость. Какие сочные, яркие тона! Выйдя из мастерских на пленэр, импрессионисты выбросили черные, серые и коричневые краски, заменив их яркими и спектрально чистыми…”

Почему мы с Екатериной Алексеевной заговорили об импрессионистах? Ведь такой темы в программе общеобразовательной школы нет. А ей – именно ей – она нужна! Для нее очевидна необходимость работать по гибким учебным планам и программам, по альтернативным учебникам. Но даже самые лучшие все время будут отставать от жизни, и единственный, кто может дополнить любой учебник, трансформировать его и приспособить ко всем новым требованиям жизни, условиям класса, – сам учитель. И она разрабатывает дополнительные темы для старших классов:

– Французский кинематограф;

– Знаете ли вы музыку Франции;

– Французские художники-импрессионисты.

Фотоальбомы и репродукции, рекламные проспекты и художественные журналы помогают воссоздать на уроке поэтическую атмосферу, фиксировать собственные настроения и впечатления. И все задания, конечно, творческие. Скажем, сегодня “едут” в один из самых популярных музеев Парижа – в музей д’Орсэ, где выставлены работы Сезанна, Ренуара, Моне… Попутно знакомятся с бытом Парижа и получают всю необходимую информацию. Непременное условие – все, любая мелочь должны соответствовать реалиям. И она собирает всевозможный аутентичный, подлинный материал. Вот майский репертуар французских театров, а здесь – театральные билеты, программки (Екатерина Алексеевна два года проработала ассистентом русского языка в лицее классических и современных языков во Франции).

Страноведческая информация должна соответствовать опыту и интересам ученика и быть сопоставимой с аналогичным опытом его ровесников в стране изучаемого языка. (При этом исходным является опыт собственной культуры).

Из педагогической концепции Е.Филипповой “Гуманистические аспекты в образовании и развитии личности при обучении иностранному языку”.

Традиционная модель была во многом информативной, а современная становится все более личностной. Способность учителя видеть в ученике личность со всеми ее многообразными особенностями – основополагающая в гуманистической концепции. Личностный подход важен для занятий всеми предметами, но для иностранного языка он имеет решающее значение в связи с необходимостью моделировать общение, деятельность, с ярко выраженной личностной окраской. Учителя и ученики вступают в контакт не только для того, чтобы передать и усвоить программный материал, но также с целью личностного взаимодействия. Задача учителя – психологически подготовить ребенка к общению на иностранном языке, т.е. использовать такие упражнения и виды заданий, которые вовлекают в размышления не о карточных персонажах учебных текстов, а о себе, о друзьях и их семьях.

Невозможно – это не по-французски

Ирина Стенищина, студентка 3-го курса Рязанского педагогического университета, удивилась моей недогадливости: “Пока Екатерина Алексеевна была на конкурсе, кто-то должен был заниматься с ее 6-ми и 11-ми. Я с удовольствием заменяла ее. Во-первых, это настоящее дело, не сравнить с педпрактикой. И потом это же дети Филипповой – живые, неожиданные, артистичные, созвучные и моему миру”.

Замечу, Ирина – тоже “ребенок Филипповой”, ее “крови”. Она, ученица обычного класса общеобразовательной школы, стала призером областной олимпиады школьников и автоматически – студенткой отделения французского языка, хотя с детских лет хотела заниматься… медициной.

– Вы понимаете, насколько кардинально Екатерина Алексеевна изменила мою жизнь?! Благодаря ей я буквально влюбилась во французский язык, почувствовала: это действительно мое.

Как это случилось? У Ирины есть свой ответ на этот “методический” вопрос: “По-моему, когда кого-то любишь и не знаешь, за что, – это и есть настоящая любовь. Или читаешь книгу и с первых же страниц очарован ею – перед тобой шедевр. А когда ученик не понимает, что с ним делает учитель, но он влюблен и в эти уроки, и в этого учителя, – это настоящее мастерство”.

Хотя два последних года Ирина, по совету самой же Екатерины Алексеевны, училась в гимназии, воспоминания о детстве, об учебе остались именно здесь, “когда учеба не заканчивалась с последним звонком, когда не хотелось уходить домой. У меня мама здесь работает, так что я в этой школе с пятилетнего возраста. И школа стала для меня родной, и все учителя – близкими людьми. В наши дни такая редкость – видеть в учителе не только учителя, но и друга, и даже – пусть звучит немодно – пример для подражания. А такое случается, когда “учитель” и “личность” совпадают. Вот таким другом и стала для меня Екатерина Алексеевна. Что бы ни случилось, она мила и приветлива. И кажется, родилась с улыбкой на губах. Это она нас научила: impossible – ce n’est pas francais – невозможно – это не по-французски.

А Наташа Попова, тоже студентка педуниверситета, отвечая на выпускном экзамене на вопрос о роли личности в истории, заговорила о… роли Екатерины Алексеевны в собственной судьбе: “До встречи с ней я не знала, чем буду заниматься после окончания школы. Сейчас французский язык для меня – это образ жизни. Вся моя жизнь”.

Нынешние, провожая на конкурс в Москву, дали на счастье каштан – “источник разума и счастья”: “Подарите его своим московским ученикам!” А к приезду победительницы рязанская школа больше напоминала французский колледж. Путь по всем школьным коридорам – от входа до самого кабинета Филипповой – сопровождали послания на французском: “Вы чудо, вы луч света, вы звезда России, вы наш учитель, спасибо за все, Ученики”.

Сто дней до России

“Недавно в книге одного англичанина “Все о французах” наткнулась на такую фразу: “В каждом человеке должен жить крошечный французский компонент”. Это французский шарм, это французский юмор, это легкость французская… У меня все связано с Францией: я люблю эту страну, чувствую себя там, как дома, там я работала, там мои друзья. Но… во Франции я не могу жить без России. Каждое утро повторяла слова Александра Вертинского, прожившего большую часть жизни в эмиграции: “Все пальмы, все восходы, все закаты мира, всю экзотику далеких стран, все, что я видел, все, чем восхищался, я отдаю за один самый пасмурный, самый дождливый и заплаканный день у себя на родине”.

Просыпаясь утром, я вычеркивала еще один день на календаре.

– Что ты делаешь? – спросила коллега.

– Жду каникул!

– Ты ненормальная: живешь в этой прекрасной стране. Другие мечтают как угодно остаться здесь.

С таким вот настроением входишь в класс и… Видишь детей и их глаза, в которых есть нечто такое, чего, как считал Ван Гог, нет даже в самых величественных и громадных соборах. И эти дети дают тебе силы жить дальше. И ты начинаешь рассказывать. О своей стране, о буднях и праздниках, буквально обо всем. А они слушают, затаив дыхание, и спрашивают, и переспрашивают. А потом приносят в класс “Мастера и Маргариту” Булгакова, и “Матренин двор” Солженицына, и книги Лидии Чуковской…

“Дорогая Катюшка, я так много вас люблю, я почти плачу, когда думаю, что вы уезжаете…”

“Дорогая Катя! Я вас благодарю за все страстные уроки. Огромное спасибо за “Скрипку и немножко нервно”, которую я читала на Олимпиаде русского языка в Париже. Моя золотая медаль – ваша”.

“Дорогая Катя, в течение года я тебе не писала, извини. У меня были очень трудные дни. В последнем классе я пережила кошмар. В марте мой брат нас покинул. Он не умер, он попал в психиатрическую клинику. Это был ад: больница, его закрыли на ключ в маленькой комнатке… А потом все было легче. Как говорят французы, нужно оставить время времени…”

Мешая русские и французские слова, ее брестские ученики пишут ей письма. Такие откровенные и страстные – с явным преобладанием “русского компонента”. Может, потому, что учительница из Рязани стала тем первым человеком, который не побоялся задать “неприличный” вопрос: “А что у вас на душе?”

“Найдите Филиппову!”

– Мам, что же мне теперь – только хорошей быть?! – это были первые слова, которыми двенадцатилетняя Ксюша встретила вернувшуюся из Москвы маму.

Невозможно: звонки, телеграммы, поздравления. Ксюша работает домашним секретарем и с порога сообщает: сегодня приняла двенадцать звонков!

– Это триумф, – устало улыбается Николай Александрович Булычев, директор 34-й, депутат горсовета, – победить после прошлогоднего общероссийского успеха Зинаиды Викторовны Климентовской! А еще говорят, снаряд дважды в одну воронку не попадает.

– Вчера звонок: “Если хотите, чтобы в следующем году “Учителем года России” снова стал представитель Рязани, позвоните”. И оставляет свой номер телефона. Позвоним? – смеется Михаил Васильевич Судаков, глава Рязанского департамента образования.

А коллеги – учителя иностранного языка 34-й школы – …плачут. Этот сплошь женский коллектив – “мы все очень сентиментальные, очень все эмоциональные” – плачет от радости: “Мы так любим Катю, а сейчас эта любовь стала уже поклонением”.

…Уже в Москве Екатерина Алексеевна откроет сумочку, а в ней – стихи на французском.

“Жемчужинка” и “золотце” тотчас узнает почерк: Зинаида Алексеевна Мещерякова, легенда 34-й, учитель французского. “Катя для нее больше, чем учитель, больше, чем коллега, она для нее стала – Зинаида Алексеевна боится это слово произнести – “дочерью”, – говорит учитель английского Лариса Ивановна Лосева. И я уже не удивлюсь, услышав, например, от Лидии Александровны Савинкиной, учителя французского:

– “само совершенство. Сам идеал. Екатерина Алексеевна вобрала в себя все те черты учителя, которые должны быть в нас. Ну а французский она знает в совершенстве, почти как носитель языка. Не зря же ее называют “мадам из Парижа”;

– “самая очаровательная и привлекательная в нашей школе, – признает Татьяна Алексеевна Платонова, учитель английского. – Мы ею восхищаемся и стараемся перенять ее манеру держаться, одеваться, говорить”;

– “с этим надо родиться, – махнет рукой Татьяна Дмитриевна Пришвина, учитель английского. – Это талант. В ней есть искра Божия”;

– “…и чистота, – добавит Лариса Ивановна Лосева. – Мы пришли в 34-ю одновременно, и с тех пор я ее для себя открываю”.

А еще говорят: не дай Бог попасть в женский коллектив. И, словно прочитав мои мысли, Людмила Стрючкова, работающая после окончания института всего ничего, признается, как боялась – и поэтому тоже – идти сюда. Но ее приняли “не потому, что я такая хорошая, потому что они – удивительные люди”. К Екатерине Алексеевне не стесняется бегать за советом, потому что работает в одной параллели и потому что та “знает все”, следит за всеми новинками, достает новые учебники, пособия, журналы – а сколько их сегодня выходит! “Да мы-то сколько лет проработали, а идем: “Кать! Как тут лучше сделать?” “И вы тоже! – удивляюсь я признанию Зинаиды Алексеевны Мещеряковой. – А вы давно?..” – “Давно. И в жизни. И в школе: 41-й год”. И снова о своем: “Знаете, после Франции Катю приглашали работать в институты, в коммерческие структуры – да куда угодно. Она могла зарабатывать большие деньги. Нет! Любовь к детям победила.

А дети, замечу, очень это чувствуют: пришел учитель работать, что называется, на себя или – вместе, в содружестве, в сообществе. Тем более учитель иностранного”. Ну что такое – 2 часа языка в неделю: вышли из школы, и все. Мало того, французский язык сейчас везде “отодвинут”, и в 34-й “французские группы” набираются с грехом пополам. Родители буквально осаждают директора: их дети должны учить только престижный английский. Вот Екатерине и достаются те, на которых махнули рукой. И вот эти ее ученики постоянно занимают призовые места на олимпиадах и поступают на языковые отделения вузов. Так что все “замыкается” на личности учителя. И все важно: жест, слово, взгляд…

– Я завуч, и меня вообще-то народ побаивается, – то ли в шутку, то ли всерьез говорит Тамара Васильевна Худыш. – У Катерины ни на каких “высоких гостей” оглядываться не будут. Да вы только что сами видели, как раскованно вели себя на уроке ее шестиклассники, как свободно общались, пели, играли, танцевали. Дождались!

Вся жизнь Екатерины Филипповой состоит из встреч. Ее помнят дети, которых она учила. Ее помнят взрослые, с которыми она работала, даже совсем недолго. Каждый год 7 декабря ей звонят из Франции. Самые разные люди – министры, депутаты, фермеры – поздравляют с днем рождения. А, собираясь в Рязань, заранее звонят в городскую и областную администрацию:

– Переводчиком нам – только Филиппову.

– Найдите Филиппову!

Привлекает Государственная Дума европейских экспертов для консультаций при подготовке законопроектов в сфере сельского хозяйства – запрашивают Филиппову в качестве переводчика. Хотя какой там “переводчик”! Она еще и координатор Европейского экономического союза по Рязанскому региону (а в его задачи входит расширение контактов между странами Европы и России), по сути выполняет миссию “посла”. Ведь что значит привезти людей, например, в колхоз, где месяцами не платят зарплату – доходит до горячего. Но…”мадам Филиппова” умеет сглаживать острые углы. Французы говорят: “Эта женщина великолепна”. Она великолепна на ферме, в телогрейке и сапогах. Она великолепна в Колонном зале на открытии конкурса. “Переросла” школу? Может, и так. Но менять ничего не хочет. Ей нравится ее работа. Она любит детей. Она хочет давать уроки. Обьявляется, скажем, “французский проект” в Рязани – и иностранные специалисты самым естественным образом становятся участниками урока “Как организовано фермерство во Франции”. (Один из ее 11-х классов – профильный, “сельскохозяйственный”).

Несколько слов о═несении креста

“Сейчас у вас, наверное, возникнет впечатление, что Екатерина Алексеевна у нас на каком-то особом положении – Европарламент там, Государственная Дума – это престижно, высоко. Ничего подобного. Каюсь, я даже обижал ее, – признается директор 34-й Николай Александрович Булычев. – Она вот улыбается, кажется, во всем счастье. А все, как у всех: и беды, и потери близких. И “по конкурсу” шла тяжело, и “шпильки” вставляли. Почти год готовилась: свою концепцию писала и переписывала, что-то бросала в корзину, по сто раз проверяла каждое слово. И как готовилась: в пальто, шапке и перчатках. Дом у нее старый, в центре города (в этом “гнезде” живет уже, наверное, пятое поколение их женщин), входная дверь выходит сразу на улицу; батареи текут… А переезжать не хочет. “Как вы тут живете?!” Смеется: “Как во Франции, в частном доме”.

Да уж насчет “медных труб” можно не беспокоиться. Едва стала победительницей областного конкурса “Учитель года”, атаковали директора рязанских спецшкол: “Переходите к нам, создадим все условия”. В ответ только: “Нет! Я поеду в Москву учителем 34-й”.

“…Короче говоря, собиралась на конкурс – зарплату не платят, денег нет, а хотелось держать марку. Ведь я – учитель французского. Одежда, имидж – все входит в мой предмет. Вдруг сумка разорвалась. Галина Алексеевна, наш завуч, дала свою. Нет, не могу с ней ходить, не моя вещь, к хозяину просится. Бывает, деньги потеряю и не буду очень уж горевать. А самую незначительную, копеечную вещь жалею. Потому что чувствую, она как-то со мной связана. Ой, у меня дома ужас: ничего не выбрасываю. Даже Ксенины тетради. Муж, когда был в армии, писал по пять писем в день. Так продолжалось год и два месяца. Когда уже некуда было складывать, их отнесли в сарай. А однажды, когда меня не было дома, мама потихоньку решила их выбросить. Я пошла выносить ведро и вдруг увидела эти письма. Они уже не нужны были. Но… конечно, стала собирать”.

…Посещение Третьяковки стояло в расписании как раз накануне конкурсного урока Филипповой. “Не ходи”, – советовали ей. Пошла. Пошла именно для того, чтобы отвлечься от уроков, методик, концепций. От всей этой конкурсной суеты. Пошла, как в храм, где все мелкое уходит и остается суть.

…Николаевка стоит на слиянии двух рек, Цны и Выши. Маленькая белая школа на берегу, которую строили монахи местного монастыря и в которой начинала работать. “Через речку переправляюсь на лодочке – и там”. “Там” все по-другому: по-другому птицы поют, и вода прозрачней, и песок желтей. Там маленькая деревенская церквушка, хранящая тепло и покой. Лучше Выши – только рай небесный, говорил Феофан Затворник, который жил здесь. Эти места питают и Екатерину Филиппову. (Здесь, за 200 километров от Рязани, всем на удивление, купила маленький домик). Сюда приехала, не могла не приехать, перед поездкой в Москву. “В городе я жизнь не замечаю. А в деревне жду осень, потом зиму… Чайковский, Пушкин могли написать такое только в России. Даже в Париже одно и то же время года – между осенью и весной”. И вздыхает: “В России мне так не хватает Франции”.

-…Надо же, даже костюм от Коко Шанель достала! – отметили члены жюри. – Настоящая француженка! (Справедливости ради, костюм был английский).

– …А я думал, что твоя улыбка – ненатуральная, сделанная, – сказал Баллагай, участник конкурса из Якутии. – Спасибо, что ты, такая, есть.

– …У меня семья. Но вы – женщина моей мечты, – массово признавались в любви ее взрослые “ученики”.

…Еще вчера казалось, что все уходит и верить не во что. Еще вчера многие говорили: “Ну что мы сюда приезжаем, если все заранее предопределено!” И вдруг случилось чудо. Вопреки всяким прогнозам и расчетам, предсказаниям и гарантиям, вопреки всему! – все разом заговорили о Филипповой. О ее безусловном лидерстве. Для Москвы, для Рязани, для России победа Филипповой по-человечески имеет огромное значение. Эта победа стала делом чести и совести, вопросом порядочности.

Говорят, Бог не по силам крест не дает. И душа художника должна, как Богородица, пройти по всем мукам.

“Я удушу тебя в двойках!” – пообещала маленькой Кате Филипповой ее первая учительница французского. Ученица с автоматизмом Ваньки-встаньки сопротивлялась и выстояла. Она верила в судьбу. И судьба дарила ей встречи. Без Лидии Григорьевны Шмаковой, ее учителя французского, без Инессы Николаевны Юрковой, учителя литературы, не было бы нынешней Екатерины Филипповой. Как и без маленькой сельской Куплинской школы, оставшейся для нее эталоном интеллигентности, профессионализма и культуры.

“Но наш век не больше ли всех лукав и не больше ли потому мудрости требует от нас… У нас и вера, и жизнь… – все окружено искушениями”, – предупреждал Феофан Вышинский. Сегодня Екатерина Филиппова, учитель французского – что само по себе уже невероятно! – представляет отечественную школу по всем телепрограммам. На экране, как “на рентгене”, видно все: Enchantee, madame!

Елена КОМАРОВА

Рязань