Корень зла Кто на самом деле заинтересован в двенадцатилетке

Еще совсем недавно велась оживленная полемика относительно общепринятого количества учебных дней в неделю – пять или шесть. Теперь наиболее модными являются разговоры о сроке обучения – десять, одиннадцать или двенадцать лет? При всем великолепии идеи о продлении срока пребывания в школе следует, однако, усмотреть в ней несколько весьма неприятных деталей.
Нам приводят в пример западный образец школы, где двенадцатилетка существует уже давно. Но забывают сравнить уровень и продолжительность жизни россиян и других цивилизованных граждан. Чем дольше человек живет, тем дольше он учится. Можно и наоборот, но это уже подтверждается сейчас гораздо в меньшей степени. Другими словами, чем длиннее человеческая жизнь, тем больше в ней места должна занимать школа. А чем короче, тем меньше. Представим себя оптимистами, свято верующими в постоянно увеличивающуюся продолжительность жизни россиян. Вот только теперь встает вопрос, ради чего и во имя кого стоит увеличивать время нашего знакомства со школьными стенами. Оказывается, главный интерес здесь имеют вовсе не учителя, которых, как всегда, если и спрашивают, то в последнюю очередь. А… кто? Рыба приобщается к природе с головы. Школа выполняет заказ общества.
Высшие учебные заведения последние десятилетия встали на опасный путь экстенсификации учебного процесса. Помните, раньше в колхозах и совхозах существовала порочная практика возделывания неучтенных земель, обычно – пойменных лугов, распахивать которые вообще нельзя. Урожай с них плюсовался с общим, а в целом получалась довольно приличная цифра, за которую награждали переходящим знаменем, грамотой и медалью. Богатый опыт не пропал даром!
В те времена еще можно было поступить в любой вуз, ориентируясь только на школьную программу. Теперь покажите мне этот вуз! Любой школьник знает, что сейчас школьные знания de facto составляют всего лишь 30 – 50% багажа знаний, необходимого для поступления. Остальное нужно набирать на занятиях с репетитором, на специальных курсах для подготовки к поступлению.
Так вот, все это потому, что преподаватели вузов с некоторых пор решили, что очень хорошо на первом курсе работать с уже просвещенными студентами, а не начинать институтскую программу с нуля. Потому-то они и рады переложить часть своих проблем на школьные заведения – пусть уже там готовят будущих студентов по заданиям первого и второго курсов. И тезис о всеобщем равенстве на вступительных экзаменах теряет всякий смысл, если уж заходит речь о сращивании института со школами. Я в принципе не против данного факта, коль скоро это дает положительные результаты. Но тогда давайте так прямо и скажем: этот институт уже набирает себе студентов чуть ли не с детского сада. И что другие здесь вообще-то не нужны.
Теперь подумайте, что в этом случае ожидает учеников, оставшихся в школе ещё на год-два. Когда заверяют, будто двенадцатилетнее обучение призвано разгрузить нашу школу, улучшить усвояемость знаний детьми и уменьшить воз домашних заданий, не верьте этому! Слова правильные, уместные и обоснованные, но лишенные самого главного – возможностей и обоюдного желания исправить положение дел. Несколько лет назад я уже говорил, что, даже если бы нашим учителям втрое, впятеро повысили оплату ставки, подавляющее большинство продолжало бы брать по 30 – 36 часов. Это уже заложено в сознании, от этого не уйдешь. Но представьте, что нынешним учителям предлагают растянуть программу еще на год. Станет ли от этого легче ученикам? Отнюдь, ибо мы, которые сетовали на постоянную нехватку времени, тотчас же заполним его новым материалом. Если нельзя расти ввысь, то уж вширь-то всегда пожалуйста! И если раньше учитель не имел возможности донести до детей максимум известной по данной теме информации, то уж теперь держись: раз уж я рассказал, так уж ты изволь на следующий урок повтори! Человек, привыкший жить в страшной тесноте, даже получив просторную квартиру, будет инстинктивно загромождать ее всяческим хламом, подсознательно стремясь к все той же родной тесноте.
Кстати, как ни странно, но проблема пресловутых стандартов лежит в той же плоскости. Мне всегда было непонятно, что же имеют в виду те, кто составляет эти стандарты. Например, написано: “Фотосинтез”. И что я должен требовать? Только определение этого процесса? Или краткое описание световой и темновой фазы? Или же весь химизм процесса? Но ведь об этом написаны целые тома! И где конкретно указано, что же из всего этого мне давать детям? А ведь при поступлении это самое слово “фотосинтез” господин экзаменатор может трактовать так, как захочет. Вот если в учебнике написано про фотосинтез, то будьте любезны спрашивать ни на йоту больше – вот тогда не будет конфликтов, что на экзамене требуют невесть что. Беда лишь, что учебников сейчас сотни.
Здесь-то собака и зарыта! Попробуйте сейчас, облегчите жизнь если не всем школьникам, то хотя бы выпускникам, перестаньте задавать им столько домашних заданий! Желая сохранить им здоровье, мы неминуемо поставим их в менее выгодные условия на вступительных экзаменах. Говорите, что они и так посещают всяческие курсы и репетиторов? Но тогда тем более, тогда давайте вообще освободим их от данного предмета – пусть их оценивают те, кто преподаeт профильные знания. Так вот, парадокс в следующем: если мы попытаемся уменьшить нагрузку на детей, первыми, кто воспротивится этому, будут преподаватели высших учебных заведений. Что им до здоровья абитуриентов, если те будут менее подготовленными, чем их предшественники? Ведь с такими ни одной международной олимпиады не выиграешь. Последняя претензия касается и самой школы. Все уже давным-давно знают, что для завоевания высот на предметной олимпиаде нужны кропотливая работа по расширению кругозора, дополнительные задания и занятия.
Увы, погоня за результативностью настигнет нас и в двенадцатилетней школе. Разве можно будет втолковать педагогу-руководителю, привыкшему к ежегодным победам его питомцев на умственных состязаниях разного уровня, что, пытаясь уменьшить нагрузку, снизить количество домашнего задания и оградить их от перегрузок, мы неминуемо защищаем и их мозг от избытка знаний, который в прежние времена так помогал на олимпиадах. Посмотрите на среднестатистический образ олимпиадника: есть ли среди них хоть один абсолютно здоровый человек, без близорукости, гастрита, невроза и прочих следствий тяги к знаниям?
Так чего же мы хотим на самом деле? Просто стать такими же развитыми, как и западные страны, введя лишний год обучения? Или же сохранить здоровье детей?
На самом деле есть ещe один важный мотив. Некоторые родители отдают в десятый класс своего ребeнка только потому, что знают: здесь он будет в большей защищeнности, чем на улице, в незнакомом мире, где необходимо работать и утверждать себя. По этой причине многие считают: задержав ребят еще на год в школе, мы сможем уберечь их от агрессивной уголовной среды, куда они имеют шанс попасть сразу после выпуска. То есть школа будет играть роль некоторого отстойника (в лучшем смысле этого слова), позволяющего переждать неблагоприятные времена.
А ведь в этом что-то есть! Давайте тогда из школы, минуя все промежуточные варианты, юношей сразу забирать в армию, а девушек – под венец! Тогда улица просто не успеет заграбастать их в свои объятия. Еще лучше сделать так, как это уже существует в образцовых для нашего понимания западных школах, – оградить еe со всех сторон и не выпускать никого до самого окончания учебного дня. А потом развозить по домам. Из рук в руки.
На самом же деле вопрос с давних пор стоит так: что для нас важнее – здоровье детей или крепкое государство? Именно “или”, потому что с нашими подходами к образованию мощь государства создаeтся ценой здоровья миллионов его граждан – как учеников, так и учителей. Пока же вынужден констатировать: продление срока обучения – попытка спрятать голову в песок, нежелание пересмотреть в корне само содержание образования и стремление растянуть это призрачное удовольствие ещe на год, а также желание показать себя цивилизованной нацией. Иногда кажется, что бывшие педагоги – нынешние руководители, так и не поняв, почему наши выпускники меньше любят свою школу, чем их зарубежные ровесники, решились на этот эксперимент в надежде заставить-таки детишек понять всю прелесть нашего образования, помочь им осознать, в какой великолепной системе им выпала честь вращаться. Глядишь, через несколько лет и появятся благодарные выпускники, рвущиеся пожертвовать родной школе миллион-другой.
А вдруг? Ведь умом Россию не понять. А школа – модель государства, значит, еe тоже невозможно постичь логикой. Что мы и доказываем.
Константин ГИДИТОДОВ