На чтение: ≈ 35 мин.Прошел год, как я решила воспользоваться своим правом на пенсионное обеспечение по возрасту. Статус неработающей пенсионерки позволяет мне насладиться культурными благами столичной жительницы. Просматриваешь афишу – глаза разбегаются: столько в Москве художественных и интеллектуальных соблазнов. Среди них достаточно и таких, где вход свободный или для пенсионеров – по льготным ценам. В промежутках между посещением консерватории, музеев, театров и литературных концертов путешествую по интернету. Стала понимать своих учеников – поколение RU, которые застревают во Всемирной паутине, забыв о времени. Но и с учительством не порываю: встречаюсь с работающими коллегами, обмениваемся мнениями, обсуждаем обстановку в школах, выступаю с лекциями перед граждановедами в окружном Научно-методическом центре, дискутируем о путях образовательной реформы, которая плавно поменяла название, теперь речь ведут о плане модернизации образования (проект 2001 г.).
В этом учебном 2001/2002 году школа уже обеими ногами стоит в третьем тысячелетии. И хотя никаких особых перемен мы пока не наблюдаем, психологически мы в ожидании – смена не только столетия, но и тысячелетия настраивает нас на значительные перемены если не сиюминутно, то в ближайшем будущем. Информационная атмосфера насыщена сведениями о “прорывах” в различных направлениях научного знания, которые подготовили смену научной парадигмы. С помощью информационных ресурсов интернета пытаюсь нарисовать себе картину современного научного знания, отыскиваю точки зрения на соответствующие им образовательные ценности, которые помогли бы адекватно подготовить молодежь к взрослой жизни.
Одна из важнейших характеристик науки будущего – ее динамизм. В этом убеждают следующие данные. Для преодоления птоломеевского геоцентризма понадобилось примерно 1500 лет, около 300 лет доминировал ньютоновский механицизм. Понадобилось почти 100 лет для реализации принципа фотографии; телефон появился через 50 лет, радио – через 30, телевидение – через 15 лет после открытия принципа передачи информации, интернет завоевал мировое признание спустя примерно 5 лет после завершения научных разработок. Динамика научного развития столь впечатляюща, что человеку требуется гибкое, развитое мышление, и это требование будет возрастать. Учитывая динамизм развития науки, ученые затрудняются реально оценивать будущее. Тем не менее в обобщенном виде даются следующие прогностические тенденции научного развития: позитивные перспективы цивилизации связываются с развитием науки, но лидерство от физики переходит к системе наук о человеке и биосфере. Дифференциация естествознания, технознания и человекознания продолжится, но при этом остро встает проблема интеграции системы научного знания в целях разрешения противоречий глобального масштаба.
Эти тенденции ставят определенные проблемы перед образовательной системой. Традиционные методы подготовки молодежи к будущей жизни не справятся с возросшими объемами научных знаний, да еще в условиях ее быстрого старения. Смена научной парадигмы требует разработки адекватных методов в образовательной сфере. Такая проблема стоит не только перед нашей страной. Но у нас она отягощена еще социально-экономическими изменениями последних десятилетий, которые остро ставят перед российской общественностью вопросы детской проблематики. А что наша школа?
Во времена М. Горбачева впервые за много лет в процессе обучения во главу угла был поставлен ученик. По мнению последнего министра образования СССР Г. Ягодина, “это действительно великий прогресс, ибо никто не заинтересован в качестве образования больше, чем ученик, студент и его родители”.
В начале 90-х годов школа откликнулась на перестройку социально-экономической системы введением в школьные программы таких предметов, как экономика и граждановедение. Эти уроки должны были помочь ученику осознать свою ответственность перед обществом и свою полезность для него. Но этот гражданственный подход вошел в конфликт и с обществом и со сложившейся в школе традицией.
На десятилетнем отрезке исторического времени у подростков изменилась структура ценностей. Для подростков начала 90-х годов образование перестало являться ценностью. В их сознании отразились общественные процессы: интеллектуалы были безработными или малооплачиваемыми. В конце 90-х отношение к образованию снова изменилось. Оно заняло подобающее место в массовом сознании общества и вошло в базовую структуру ценностей. Но не у всех. За годы перестройки поменялась не только структура ценностей. Государство предоставило своим гражданам самостоятельно решать свои экономические проблемы. Большинство семей с этим не справилось: им теперь не по карману не только высшее, но даже школьное образование. В результате общество вынуждено решать в первую очередь социальные аспекты, приведшие к безнадзорности и беспризорности ребенка. В речи президента В. Путина на заседании Совета по культуре, посвященной теме “Культура и дети”, отражен факт взаимосвязи одиночества детей, их безнадзорности – даже в семье, с ростом детской преступности, наркомании, беспризорности. Глава нашего государства поднимает вопрос о новой педагогике, новой системе воспитания в школе, в детских и социальных учреждениях.
Чем гордится сегодня наша школа? На каждом августовском педсовете любого уровня рапортуют о количестве выпускников, поступивших в вузы (особенно престижные). От этого зависит имидж школы, а значит, и приток детей из материально обеспеченных семей. Все силы и время учеников и учителей отнимают предметы, по которым абитуриенты экзаменуются вузами. Возникает целый комплекс проблем, главная из которых – колоссальные перегрузки. Обеспеченные родители заинтересованы, чтобы их дети продолжали свое образование в вузах. Они активно начинают воздействовать на дирекцию и министерство с целью снизить нагрузки за счет “ненужных” предметов – таких, как граждановедение, мировая художественная культура (МХК) и других, по которым не надо держать экзамен в вуз. Чиновники видят другой путь. В преддверии третьего тысячелетия возникла дискуссия о реформе отечественного образования. Несколько лет шли дебаты о переходе на двенадцатилетний срок обучения. Решит ли это проблему – такое механическое увеличение сроков обучения?
Банковское воспитание
Впервые этот термин я услышала от психолога. Как экономист и преподаватель экономики и граждановедения, в школе невольно заинтересовалась концепцией такого воспитания. И вот что я выяснила. Этот термин не имеет никакого отношения к финансовому учреждению, как первоначально мне представилось. Так назвал существующую школьную педагогику бразильский создатель азбучной системы образования Пауло Фрейра. В традиционной системе обучения, где установлены отношения “учитель – ученик”, по определению Пауло Фрейра, процесс носит фундаментально-повествовательный характер. Здесь учитель повествует – это субъект обучения, и терпеливо слушающие объекты – ученики. При этом ученики превращаются в “хранилище”, которое заполняет учитель. Чем больше удалось “забить” в хранилище, тем лучше учитель. Чем больше позволили себе наполнить “хранилище” ученики, тем они лучше. Образование, таким образом, становится актом внесения вклада, где ученик является лицом, получающим вклад, а учитель – вкладчиком. Вместо взаимодействия учитель осуществляет передачу вкладов, а ученик терпеливо получает, запоминает, повторяет. Отсюда и возникло название традиционной системы обучения – банковская концепция обучения. В этом процессе нет ничего творческого, и в нем никак не проявляется истинная человеческая сущность. Содержание в процессе пересказывания становится безжизненным и окаменелым. Учитель предстает перед учениками как их необходимо противоположная сторона и, полагая учеников невежественными, оправдывает таким образом свое существование. Решение этого противоречия не может быть найдено в банковской системе образования. Она только усиливает это противоречие, рассматривая людей как адаптируемые и управляемые существа.
Пауло Фрейра приходит к выводу, что вся система образования является одним из главных инструментов создания “культуры молчания”. Сам в детстве пережив бедность и “ужасающую боль” голода, он отставал в школе, потому что она вызывала у него лишь безразличие и апатию. Позже он ввел понятие “культура молчания” неимущих в своей книге “Педагогика угнетенных” и начал свои исследования в области образования. Осознав, что невежество и состояние глубокой апатии неимущих является результатом экономического, социального и политического подавления, он стал рассматривать систему образования как экзистенциальную проблему.
Невольно напрашивается параллель с нашей действительностью. Об апатии детей из малоимущих семей российские учителя знают не понаслышке. Атмосфера безысходности рождает у детей и определенные защитные реакции: повышенную раздражительность, агрессивность, уход с помощью различных наркотических средств от непосильной для детской психики реальности.
Взрослое человечество связывает разрешение образовательных проблем с техническими средствами и информационными технологиями. Действительно, интеллектуалы создали и соответствующие технические средства, которые не только способствуют повышению эффективности сбора, обработки и хранения информации любого уровня и объема, но и принципиальным образом расширяют познавательные возможности человека. Имеется в виду компьютеризация. В системе “человек-машина” повышается управленческий статус человека. Условно говоря, ЭВМ работает, а человек управляет. В этой связи повышаются требования к человеку как к определяющему субъекту управления. А следовательно, и требование к системе образования, которое должно быть опережающим, то есть образовательная система учитывает потенциальные тенденции в науке и перспективные потребности социума.
Еще одно обстоятельство должно существенно повлиять на систему образования. Его связывают с изменением традиционной структуры и заменой привычной пары “субъект обучения” (наставник) – “объект обучения” (ученик) на другую: “наставник – ЭВМ – ученик”. Современные образовательные технологии должны не только выдавать неограниченный поток информации, но и контролировать ее освоение. Однако роль наставника не уменьшается, а напротив, возрастает в условиях выхода на уровень опережающего образования.
Возлагаются большие надежды и на глобальную сеть интернет, которая придает научно-информационному и образовательному процессу общепланетарный характер и масштабы. Информация становится доступной не только в мировых научных центрах, но и практически в любом уголке планеты. Происходит глобализация мирового информационного потока, что является фактором интеграции не только научного знания, но и социокультурных процессов, происходящих на национальном и региональном уровнях.
Конечно, эти направления дадут свои результаты. И, возможно, даже ликвидируют школу как здание, в котором человек проводит десять лет самого трудного периода в своей жизни – детства. Приятно помечтать о всеобщем счастье и красивом будущем, но, как подсказывает исторический анализ, развитие цивилизации не происходит равномерно. В каких-то странах планеты технический и экономический уровень жизни выше, в других – ниже. Да и человеческая природа не дает возможности питать иллюзии, что в ближайшем будущем исчезнут такие проблемы, как зависть еще не присоединившихся, неоправданная надменность “продвинутых”, религиозные фанатики, террористические акты, волнения и локальные войны. А следовательно, хотя и есть фундаментальные предпосылки для объединения человеческого сообщества на теоретическом уровне, до практической реализации таких решений человечеству далеко. И школа как учреждение для большинства детей остается и будет по-прежнему являться основным источником радостей и разочарований. Как сделать так, чтобы этих радостей было побольше, а разочарований – поменьше?
Новые ценности образования
Для современного человека важна не только элементарная грамотность (речи и письма), но и гражданская. В чем проявляется гражданская грамотность? В возможности участвовать в демократическом сообществе, критически мыслить, действовать обдуманно в условиях плюрализма, в способности к эмпатии, позволяющей слышать и тем самым помогать другим.
После краха коммунистической утопии и советской империи мы провозгласили нашу открытость и готовность войти в мировое сообщество. Чистосердечно провозгласив свое желание, мы рассчитывали на адекватный прием. Ан нет. И мы все потрясены. Вы спросите, на каком основании я делаю такой вывод?
На примере первой зимней Олимпиады третьего тысячелетия, проходившей в США. В дни проведения Олимпийских игр отечественные СМИ отмечали: если Бен Ладену удалось сплотить государства, то устроители спортивных состязаний способствовали нагнетанию атмосферы времен холодной войны, т.е. общая угроза терроризма объединила силы многих стран, но финансовые интересы США оказались важнее принципов олимпийского движения. Организаторы зимних Олимпийских игр остались довольны – финансовый результат превзошел ожидаемое. Но достигнуто это было ценой закулисных интриг. С нашей стороны последовала реакция, которая психологически характеризует нас как инфантильную нацию в финансовом противоборстве. Думали, что “американские дяденьки” добрые, а они нас, когда дело коснулось взрослой стороны отношений – денег, сбросили со счетов. Эта ситуация подсказывает педагогам, что в воспитании подрастающего поколения нам нужно обратить внимание на формирование экономической и гражданской зрелости. Нам уже знакомо выражение: “Бесплатный сыр бывает только в мышеловке”, но в реальной ситуации мы еще не научились видеть эти мышеловки. Как преподаватель граждановедения, я предлагаю использовать феномен ХIХ зимней Олимпиады как ситуацию, на которой оттачиваются определенные педагогические приемы, относящиеся к экзистенциальному общению учителя с учениками.
Как я понимаю экзистенциальное общение и чем оно отличается от господствующего сейчас функционального общения? В гуманистическом, не банковском образовании, учитель должен сменить роль вкладчика и указующего перста. Необходимо установить партнерские отношения, что возможно только в диалоге. По Фрейру, каждый человек имеет от рождения право говорить свое слово о мире. Это право не является привилегией людей, имеющих особые знания. Для осуществления диалога нужны условия: контакт, интерес, любовь. Смена типов общения должна привести к взаимопониманию, доверию, готовности к творческому взаимодействию, что раскрывает душу ребенка к добру и подлинным ценностям. При этом от педагога зависит и выбор ситуации, которая порождает темы и предметы и ставит проблемы и задачи в образовательном процессе.
Чем интересна ситуация в Солт-Лейк-Сити? Накал страстей был таков, что не оставил равнодушных. И поэтому каждому ученику предоставляется возможность сказать свое слово. У коллектива в этой ситуации есть контакт, потому что у нас затронуты патриотические чувства. Сложившееся отношение к нашим спортсменам включает критическое мышление, обстановка требует какого-то действия. И наконец, она может быть выстроена так, что приведет к прозрению и образовательным последствиям. А для этого я дополнительно подключаю сюда роман Грэма Грина “Тихий американец”. И дух Олимпиады, и события в Афганистане подтверждают справедливость оценок, данных в свое время автором романа американскому вмешательству во Вьетнам. Тогда война выросла из американской доктрины “божественного предначертания”, произвольно присвоенного США “права” определять, какой народ свободен, а какой нет, нести за тысячу миль “американскую демократию”, американский образ жизни, нравы и культуру доллара. Вьетнам оказался лицемерным американским мессианством “спасать мир от коммунизма”. Попутно можно указать ученикам на то, что Грэма Грина следует отнести к большим писателям, ибо только значительным авторам удается удивительное проникновение в суть дела и верность правде даже в мелочах. В его романе тонко подмечено, как своеобразно понимают американцы порядочность не только в решении вопросов большой политики, но и в разрешении личных проблем. Поведение одного из персонажей романа Олдена Пайла – “тихого американца” – озадачивает английского репортера Томаса Фаулера, от имени которого ведется рассказ о событиях в Сайгоне. Молодой американец предлагает решить судьбу третьего участника любовного треугольника – вьетнамской девушки Фуонг – между двумя соперниками, не считаясь с интересами самой девушки. По этому поводу англичанин в романе иронизирует: “Откуда такая невозмутимая уверенность? Откуда такая вера в себя? Неужели из-за высокого курса доллара?”.
Полная аналогия с сегодняшним поведением американцев. За прошедшие полвека мало что изменилось. Разве что культура доллара не только укрепилась, но и расширила области своего господства. А мы как страна, когда-то исповедующая идею коммунизма, теперь, перестав существовать в качестве СССР, как бы подтвердили право США следовать ее “божественному предначертанию”. И сами подпали под влияние культа доллара. Но предупреждение Грэма Грина в романе: “Не суйтесь вы на Восток с вашим кудахтаньем об угрозе человеческой личности. Тут сразу обнаружится, что вы – неправая сторона: это они стоят за единицу человеческой личности, а мы за рядового номер 23987, единицу в глобальной стратегии” – пока не услышано.
Наша интеллигенция подпала не только под влияние американского доллара, но и “очарование” их свободы слова.
Да, действительно общепризнано, что словом можно изменить мир. Об этом говорит в своей педагогике и Пауло Фрейр. С его точки зрения, слово имеет два составляющих элемента: рефлексию и действие, которые тесно связаны. Если подействовать одним из них, то немедленно пострадает второй, а слово потеряет свою практичность, то есть способность менять мир. Слова, потерявшие эффект воздействия остаются пустой болтовней, которую Фрейр называет вербализмом. Если чрезмерно подчеркивается элемент действия в ущерб рефлексии, то слово превращается в действие ради действия – активизм.
Раскрою еще на одном конкретном примере мое понимание экзистенциального общения учителя и ученика.
Несколько лет назад я согласилась начать курс граждановедения в 5-х классах, до этого работала только с 7-9-ми классами. В нашей школе начальная ступень обучения три года. Следовательно, после третьего класса дети сразу попадают в пятый. Первое занятие я начала с чтения учениками учебного пособия по граждановедению для 5-го класса. Они знакомились с курсом, а я с их подготовленностью, реакцией, характером – словом, создавала для себя портрет класса, когда в первом же наброске вырисовываются главные фигуры коллектива. По очереди читали текст. Каждый – по одному предложению, а все остальные следили за продвижением по теме. Как только очередь доходила до Вани, у него что-нибудь падало с парты, и он нагибался, разыскивал, долго оставаясь под партой. Чтобы не задерживать класс, читал следующий. Высказав сожаление, что Ваня остался не охваченный общим занятием, я услышала: “А он читать не умеет!”. Во время урока я сделала вид, что не слышала реплику, но после урока остановила Ваню и попросила прийти ко мне после уроков. Он пришел. Вид у него был уставший. Я призналась, что тоже устала и есть хочу: “Мы с тобой в одинаковом положении – оба уставшие и голодные, но у меня есть бутерброд и банан”. Предложила: “Давай разделим по-братски”. Он засмеялся. По-моему, слово “по-братски” его развеселило, и без всякого стеснения взял протянутую мной половину. Мы жевали, и между прочим я попросила его почитать текст учебника граждановедения. Читал он плохо, одноклассник был прав. “Ты нарочно придумал ронять вещи под парту, чтобы не читать?” – спросила я, прожевывая кусок банана. Я специально прибегла к этому приему – спросить с набитым ртом, чтобы вопрос прозвучал невнятно, не так резко. Он утвердительно мотнул головой. “Но тебя уже в классе раскусили. Ты это понял? И начнут измываться. Согласен?”. Он захорохорился: “У меня есть друзья, я попрошу, они за меня заступятся!” – “Здорово, что у тебя есть друзья, но ты и сам можешь исправить положение”. На его вопрос “Как?” Я предложила: “Ты можешь научиться читать, а я хочу тебе помочь, но только так, чтобы об этом никто не знал. Хочешь?”. И добавила: “Я знаю, что сил у нас сейчас с тобой мало, но давай не откладывать на следующий раз. Прочитай вот это”. И я выбрала из перечня слов на стр. 6 только два – “настоящие друзья”. Сначала с трудом, а потом, прочитав их несколько раз, получилось без запинки. Мы договорились, что на следующем уроке я ему подыграю и попрошу прочитать именно эти два слова, а затем в соответствии с заданием попрошу их объяснить и немного рассказать о своих друзьях.
На прощание каждый из нас произнес: “Уговор дороже денег!” – и мы заговорщицки хлопнули ладонью о ладонь друг друга. Урок граждановедения – один раз в неделю. На следующей неделе я подошла перед уроком к Ване и тем же тоном напомнила: “Уговор дороже денег?” Он кивнул утвердительно. И я внутренне стала просить о том, чтобы все сложилось, как я задумала, чтобы ребенок выдержал эту нервную нагрузку. Урок был посвящен “подпоркам”, которые поддерживают человека в жизни. В любом классе есть активные ребята, и я предоставила возможность им показать себя, но внимательно следила за ходом урока и за Ваней. Когда подошли к строчке “настоящие друзья”, я сделала вид, что вспомнила: “Минуточку, у нас есть должники, которые еще не читали”, – и попросила прочитать эти два слова Ваню. Класс замер, я была ни жива ни мертва. Ваня спокойно и без запинки их прочитал. Попросила его объяснить, кого он считает настоящими друзьями и есть ли у него такие. Он толково все объяснил. Я обратилась к классу: “Вы что, на прошлом уроке решили меня разыграть относительно Ваниного неумения читать? Считайте, что я оценила ваш розыгрыш! А кто это выкрикнул, пусть еще раз почитает”. Это был Саша, который с готовностью выполнил мою просьбу, и я его похвалила за хорошее чтение.
После урока я опять задержала Ваню: “Ну как, здорово получилось? Давай на этот раз почитаем уже целый абзац”. Чтобы не очень нагружать парнишку, я выбрала абзац, который состоял из двух предложений, правда, многословных. (Попутно хочу сказать, что тексты учебного пособия для пятиклассников сложны и для чтения и для обсуждения). И еще одно – третье занятие провела я с Ваней, но на этот раз он приготовил мне сюрприз: по собственной инициативе прочитал весь отрывок из сказки “Дюймовочка”, помещенный в учебник под рубрикой “Познай людей и самого себя”. Я искренне обрадовалась и восторженно его похвалила. На уроке Ваня с азартом участвовал в обсуждении. Ребята увлеченно анализировали поведение жука, оценивая его ум, волю и характер. Позже, в один из воскресных дней, я пригласила Ваню на дневной литературный концерт в Центральный Дом художника (ЦДХ), созвонившись с его домашними и предупредив ориентировочно о времени возвращения.
В течение полутора часов мы слушали поэтическую композицию по произведениям фронтовиков Великой Отечественной войны и о войне. Стихи Д. Самойлова, Б. Слуцкого, М. Луконина, О. Берггольц, А. Ахматовой читал народный артист России Рафаэль Клейнер. Как правило, я не обсуждаю услышанное – настолько велико воздействие проникновенного слова и талантливого его воспроизведения чтецом, что боишься разрушить созданный внутри мир. После концерта походили по залам ЦДХ. И на этот раз я себе не изменила, мы гуляли молча. Ваня тоже не говорил ни слова. Но мы находились в атмосфере душевной наполненности и комфорта. Возвращались домой на троллейбусе, а затем на метро. Я купила пакетик жареного картофеля и мы, попеременно запуская в него руку, смотрели в окно, на прохожих, а потом на пассажиров метро. Вместе подошли к зданию школы. Я поблагодарила Ваню за приятную компанию и спросила, не беспокоятся ли его домашние, потому что мы задержались в выставочных залах. “Нет, я прихожу домой еще позже, – ответил он мне. – Никто обо мне не беспокоится”. О его домашних я не расспрашивала, знала от классного руководителя, что там какие-то сложности. После этого случая Ваня стал вроде постоянного чтеца учебных текстов на уроках граждановедения. Ученики просили: “Пусть Ваня почитает!” – им очень нравилось его выразительное чтение. И в устных ответах сквозил артистизм. Сейчас я его редко вижу, он играет в составе юношеской команды по мини-футболу и часто выезжает на зарубежные турниры. Сообщает о победах на международных играх. Он жизнерадостен, доброжелателен, уверен в своем будущем. Искренне надеюсь, что судьба его сложится благополучно, что житейские трудности не сломят его жизнелюбия.
Подтверждение правильности своих интуитивных поисков я нашла в интернете, познакомившись с новыми образовательными ценностями. Один из них, который я применила в случае с Ваней, называется ЗАЩИТА. Его относят к одному из важнейших принципов личностно-ориентированной педагогики, отражающему готовность и способность педагога прийти на помощь ребенку или подростку, незащищенному и ранимому, в критических ситуациях. ЗАЩИТА выступает альтернативой к абсолютизированному ранее педагогическому ТРЕБОВАНИЮ, характерному для авторитарной педагогики. Среди педагогов готовность помочь и дать ребенку средства защиты широко распространена. Хочется пожелать, чтобы такие принципы были взяты на вооружение и чиновниками в отношении к самому учителю.
Тамара БЕЛОВА
Выбор читателей
Комментарии