Конструкторское бюро. Современная благотворительность работает по новым принципам

Сегодня в России зарегистрировано около 600 тысяч некоммерческих организаций (НКО). Они не занимаются коммерцией, а используют ресурсы бизнеса, государства и международных фондов для целей благотворительности. Их еще называют третьим сектором. Как правило, они работают на тех направлениях, где не хватает государственного внимания, новых идей и инновационных подходов. Разумеется, образование было и остается важной сферой приложения усилий со стороны НКО. Всего три года назад в России появился фонд «Новая Евразия», его возглавил Андрей Кортунов. Сегодня это один из крупнейших отечественных фондов, который привлекает финансовые потоки Европы, Америки и России.

СтатфактФонд «Новая Евразия» (ФНЕ) – российская некоммерческая организация, основанная в апреле 2004 г. при поддержке фонда «Евразия» (США), европейского фонда «Мадарьяго», и российского фонда «Династия». Фонд начал свою деятельность 1 октября 2004 года.Миссия фонда:Способствовать улучшению качества жизни российских граждан, реализуя программы, содействующие эффективному социально-экономическому развитию (на региональном и местном уровнях), основанные на принципах консолидации усилий и ресурсов государства, общественности и бизнеса, использовании передового российского и международного опыта и инновационных технологий.

Институт инновационного развития

– Андрей Вадимович, сегодня мало кто в действительности понимает, чем занимаются благотворительные фонды.

– История благотворительности в новой России насчитывает всего два десятилетия. Первым иностранным фондом, который начал работу еще в Советском Союзе, был фонд Сороса. Это произошло в 1987 году. Благотворительность вначале сводилась преимущественно к программам западных фондов – главным образом американских и европейских. Их внимание было направлено на те области социальной жизни (наука, образование, культура), которые оказались за бортом рыночной экономики. Благотворительные программы очень часто оказывались бюджетозамещающими. К середине 90-х гг. прошлого века в России уже работали десятки западных фондов – как частных, так и государственных. Можно по-разному оценивать их роль в жизни нашей страны, но нельзя не признать, что на некоторых направлениях (например, развитие общественных и гуманитарных наук) программы этих фондов многое изменили. Примерно тогда же, лет десять назад, появились первые российские фонды. Сначала робко, но потом более активно крупные бизнесмены начали создавать свои благотворительные институты, которые сегодня не просто дополняют, но подчас начинают замещать западные фонды.

– Но в России работать благотворительным фондам тяжело?

– Проблемы, конечно, остаются. Во-первых, частично сохраняется негативное общественное отношение к фондам, поскольку некоторые из них в 90-х годах занимались «оптимизацией» налогообложения и финансовых потоков. Во-вторых, пока не забылись политические скандалы, которые разгорелись вокруг западных фондов в странах СНГ, где благотворительная деятельность подчас смешивалась с деятельностью политической. И в-третьих, в России сохраняется такая система налогообложения, которая плохо стимулирует благотворительность. Впрочем, на всех трех направлениях есть сдвиги в лучшую сторону.

– В именном благотворительном фонде можно реализовывать те программы, которые интересны непосредственно бизнесмену. Но ваша организация построена по другому принципу. В чем отличие?

– Живой донор создает как плюсы, так и минусы. С одной стороны, он быстро принимает решения, но, с другой стороны, живому донору часто трудно удержаться от соблазна самому распределять деньги. Что, конечно, нарушает процедуры и ломает приоритеты. Нашему фонду всего три года. У нас нет единого донора, как нет и единственного учредителя. «Новая Евразия» была создана тремя учредителями – американцами (фонд «Евразия»), европейцами (фонд «Мадарьяго») и российским фондом «Династия». Нами управляет международный Совет директоров, который опирается на широкий круг экспертов, главным образом российских.

– В итоге мы подошли к вопросу выбора стратегии работы фонда…

– Мы стремимся заниматься не столько классической благотворительностью, сколько социальными инвестициями. Иными словами, мы вкладываем свои ресурсы туда, где есть возможность добиться реальных сдвигов, запустить новые социальные технологии, повысить эффективность работы как отдельных социальных институтов (университеты и школы, предприятия малого бизнеса, органы местного самоуправления, профессиональные ассоциации), так и целых территорий.

– Как вы выбираете программы?

– Это происходит с учетом нескольких параметров. Во-первых, мы ищем те сферы, где перемены назрели, и не хватает лишь последнего толчка, прицельного инновационного проекта, чтобы запустить цепную реакцию. Во-вторых, стараемся работать с сильными партнерами на местах, с теми, кто готов вместе с нами искать новые решения наболевших проблем. В-третьих, для нас важна перспектива распространения полученного позитивного опыта; поэтому мы стремимся браться за те проекты, результаты которых можно довести до «коробочного» варианта и передать новым потенциальным потребителям.

Кому нужны школы?

– Большой бизнес предпочитает вкладываться в грандиозные проекты – Большой театр, Третьяковская галерея. Но кому нужны обычные школы, какой интерес у тех, кто дает деньги на развитие инноваций именно в образовании?

– Мотивации могут быть самыми разными. Если взять Дмитрия Зимина и его благотворительный фонд «Династия», то здесь виден чисто гуманитарный интерес. Дмитрий Зимин заработал много денег. Человек уже немолодой, с потребностями, которые не выходят за рамки разумного, он действительно хочет сделать что-то хорошее для страны и искренне считает, что наука – это то, на чем Россия стояла, стоит и, даст Бог, стоять будет. Другая мотивация – человек стремится создать вокруг себя определенную репутацию, чтобы о нем все знали. Поэтому он включается в такие грандиозные, заметные проекты, о которых вы сказали. Это уже не столько благотворительность, сколько личный или корпоративный PR. Есть третье направление благотворительного интереса – это то, что мы называем социально ответственным бизнесом. Например, компания строит завод в определенном городе, на завод требуются техники, которых местный ссуз не готовит. Можно обучать рабочих непосредственно на производстве, а можно инвестировать в образование и подготовку кадров на базе института среднего специального образования. Второй путь сложнее – нужно реформировать ссуз, договариваться с местными властями и быть готовым к тому, что часть выпускников уйдет работать к конкурентам. Но именно второй путь мы считаем примером социально ответственного бизнеса.

– Хорошо, предположим, я директор благотворительного фонда, и мне интересна школа, в которой учится мой ребенок…

– Нет, ни в коем случае! Если вы исполнительный директор благотворительного фонда, то вы по-хорошему вообще не должны поддерживать ту школу, где учится ваш ребенок. Это нарушение базовых правил благотворительности. Нельзя решать свои проблемы за чужой счет. Конечно, если деньги фонда – ваши личные деньги, то вы можете ими распорядиться как вам угодно. Но не забывайте, что это все-таки нарушение чистоты жанра.

– Получается, что школы интересны только третьей категории благотворительных организаций, которые занимаются социальными инвестициями?

– Не все столь однозначно. Конечно, предприниматели нередко поддерживают ту школу, которую они когда-то закончили. Это нормальное проявление чувства признательности. Во многих западных странах такая практика широко распространена, и, вполне возможно, она со временем станет обычной и у нас.

Задача – нащупать точки прорыва

– Ваши партнеры получают от вас гранты, реализуют проекты, но в один прекрасный день финансирование заканчивается, и что происходит с грантополучателем?

– Мы перешли от принципа «конвейерного производства» станадартых грантов к принципу «конструкторского бюро», разрабатывающего проекты. В этом, собственно, и состоит наша сверхзадача – вкладывать деньги и силы в то, что имеет перспективу самостоятельного развития. Иначе мы формируем потребительские настроения у наших партнеров. В России сформировалась среда профессиональных охотников за грантами. Сегодня они выигрывают гранты здесь, завтра – в другом месте. Грант для них становится самоцелью, а решение проблемы отходит на второй план. Вот таких партнеров мы стараемся избегать. Когда мы говорим о социальных инвестициях, то имеем в виду запуск процесса, который потом получит собственную динамику развития. Деньги в этом процессе – не главное, тем более что их сегодня в стране много. Наша задача не в том, чтобы распределить деньги, а в том, чтобы нащупать точки прорыва и предложить оптимальные модели решения социальных проблем. Любой наш проект рассчитан на самостоятельное развитие после завершения нашего финансирования.

– Для чего в фондах существуют отчеты?

– Во-первых, для благотворительного фонда это правило хорошего тона. Мы не можем говорить о том, что наши проекты составляют коммерческую тайну, поскольку мы организация некоммерческая. Кроме того, любой уважающий себя фонд стремится не только к открытости, но и к некоторой рефлексии, самоанализу. Мы постоянно задаем себе вопросы о программных приоритетах, о географии нашей работы, о преимуществах и недостатках наших подходов. Отчет – повод подвести итоги очередного этапа, критически оценить пройденный путь и уточнить траекторию дальнейшего движения.

– Какие планы на будущее у фонда, может быть, некие направления деятельности?

– Это зависит от многих факторов, в первую очередь от того, как будут меняться общественные потребности. Конечно, наш фонд будет по-прежнему работать в сфере образования, местного самоуправления, малого бизнеса. Но проектный портфель фонда постоянно обновляется – мы уходим из одних областей и приходим в новые. В любом случае нам хотелось бы играть на опережение, фокусируясь на действительно инновационных, нестандартных инициативах.

– Можно сказать, что благотворительность работает там, где не хватает времени у государства…

– У государства может не хватать времени. У него может недоставать экспертного потенциала. Государство не всегда способно проявлять нужную гибкость и оперативность, реагируя на меняющуюся ситуацию. Именно поэтому партнерство государства и гражданского общества – необходимое условие решения социальных проблем.

– Что нужно сделать учителю, который хочет принять участие в каком-то вашем проекте?

– Во-первых, все, что мы делаем, можно посмотреть на нашем портале www.neweurasia.ru. Там у нас представлены работы, которые мы ведем. И, в частности, очень интересная долгосрочная программа по общественно-активным школам. Мы поддерживаем школы, которые становятся центром местного сообщества и содействуют решению социальных проблем. Это открытая программа, в которую постоянно вливаются новые школы из самых разных регионов России.