Конкурс великих: кто следующий? Почему среди крупнейших педагогов ХХ века только Антон Макаренко и Олег Газман могут быть признаны «отцами открытых систем»

В Москве в здании Института образования НИУ «Высшая школа экономики» произошло событие, которое не может оставить равнодушным профессиональное сообщество учителей. В результате свободного голосования авторитетных экспертов – известных ученых, академиков РАО, видных профессоров и докторов педагогических наук определены имена ведущих педагогов ХХ века. Пять фотопортретов людей, определяющих лицо мировой педагогики, в возрастной градации «от малыша до зрелого ученого» украсили просторные холлы четырехэтажного здания в Потаповском переулке. Красочные настенные фотоколлажи звезд снабжены цитатами из их педагогических работ. В пятерку победителей вошли: Василий Давыдов, Мария Монтессори, Антон Макаренко, Джон Дьюи и Олег Газман. Инициаторы и авторы уникального проекта уточнили, что в длинном списке для голосования присутствовали также имена Льва Выготского, Георгия Щедровицкого, Паулу Фрейре, Януша Корчака, Маргарет Мид и других.

Боюсь, что пойду вразрез с устоявшимися мнениями, но я совершенно согласен с тем, что ни Януш Корчак, ни Лев Выготский, как поделились организаторы проекта, «не прошли по конкурсу». Я думаю, такой итог вполне закономерен. Прежде всего Выготский в принципе не педагог, а в лучшем случае талантливый организатор внешкольной студенческой деятельности эпохи ленинского нэпа. В первые годы после революции работал учителем, но никаких педагогических открытий в этом качестве не сделал, а скорее пользовался школой как возможностью для банальной подработки, печатая театральные рецензии в местной периодике и руководя различными управлениями Гомельского гороно, Губнаробраза. Почему он вообще оказался в ряду претендентов, не совсем понятно. Если бы речь шла о психологах, которые занимались проблемами развития, то да. А так – нет. Тут и говорить не о чем.Или Януш Корчак. Тут совсем, казалось бы, другое дело. Дипломированный врач, детский писатель, основатель и директор «Дома сирот» в Варшаве. Я преклоняюсь перед его верностью своим маленьким воспитанникам, но, каюсь, не могу принять его педагогическую и гражданскую позицию. Он не сказал детям, которых гитлеровцы 6 августа 1942 года депортировали в лагерь смерти: «Ребята, нас всех гонят на убой, как скотов, давайте постараемся прорваться, в крайнем случае, умрем людьми». Не бросился первым на охрану, чтобы спасти своих детей. Охрана, когда их отправляли в Треблинку, по свидетельству очевидцев, была немногочисленна и, судя по тем же свидетельствам, даже отчасти сочувствовала им. Уверен, что кто-то прорвался бы и выжил. Нет, он взял доверяющих ему воспитанников за руки и повел их прямиком в газовую камеру. То есть, по сути, организовал оккупантам беспроблемное решение их жуткой бесчеловечной бандитской задачи. Я не уверен, что это педагогический подвиг. Да, он умер вместе с детьми, но он не боролся за них. Настоящий педагог будет за детей драться. Невостребованные классикиТеперь, собственно, о пятерке лидеров. Здесь я считаю верным выбором только двоих – Антона Семеновича Макаренко и Олега Семеновича Газмана. При этом я не отрицаю ни гуманистический характер педагогики Марии Монтессори, ни ценности идей Василия Васильевича Давыдова, ни исключительно весомый вклад в школьную практику американца Джона Дьюи. Я, как вы понимаете, не глубокий специалист в истории педагогики, но на основании того, что знаю, скажу следующее. Первое. Педагогика Монтессори, на мой взгляд, – это педагогика очень богатой страны (представьте себе счастливый «город наготы и складок» Рим начала ХХ века), хорошо обеспеченного слоя населения и определенного сорта детей, как правило, с нарушениями в развитии. Использовать ее в масштабах страны не получится в силу целого ряда причин, в первую очередь потому что в масштабах страны результат такой педагогики не востребован. Некоторые ее элементы можно и нужно брать в работу, но целиком, увы, – это совсем другая опера. Все-таки адресована ее методика самым крохам – дошколятам и ученикам начального звена. Да и то лишь тем, кому по нраву куклы, стряпня, игрушечные бусы, кубики и тюбики. Или, допустим, Джон Дьюи, невероятно и по праву популярный у себя на родине философ, социолог, психолог-натуралист, политолог. Но вряд ли педагог, на мой вкус, ибо страшно далек от реальностей школы. Да, очень много интересного в его инструментальной концепции знания-деятельности, отталкивающейся от спонтанных интересов ребенка. И проблемный подход в свое время имел корни, видимо, в его идеях, но если реализовать все идеи Дьюи в одной школе без адаптации к ее укладу, то ребенок будет там учиться не благодаря, а вопреки этим идеям, собранным вместе. Не каждой в отдельности, нет, каждая в отдельности в некоторых границах, возможно, и будет работать, но комплекс раздавит. Боюсь, что Дьюи не понимал возрастных особенностей ребенка. Кстати, в некоторых аспектах американский новатор перекликается с Монтессори, несмотря на то что является чистым прагматиком, а она, я бы сказал, романтиком педагогики. Теперь два слова о Василии Васильевиче Давыдове. Глубоко уважаемый мною ученый психолог. В последние годы жизни – вице-президент Российской академии образования. Но не педагог. Даже несмотря на то что был, если не ошибаюсь, в свое время директором Института общей и педагогической психологии АПН СССР и вместе с Давидом Борисовичем Элькониным много работал над программами развивающего обучения. Ведь что в свое время получилось? Насколько я помню, психологи ворвались в педагогику, по сути дела, с воплем: «Какого рожна вы здесь копаетесь, вот мы сейчас все сделаем, тут и делать-то нечего!» А потом закопались и они. Лет на десять. Слава богу, тогда был Советский Союз, обучению и развитию подрастающего поколения уделялось большое внимание, и они сумели реализовать свою программу и экспериментально подтвердить валидность ее содержания. К тому же всем нам повезло еще и в том, что, оказавшись в новой сфере деятельности, они вели себя вполне прилично. К слову, налет инженеров от сохи, ничего не смыслящих в педагогике, но обуреваемых жаждой выдвинуться и влезших в педагогику на волне лозунгов, одна из областей образования, а именно трудовое обучение, не пережила: они ее убили. По заказу или по велению души, не знаю, но убили. И теперь, когда самые главные власти кричат об импортозамещении… М-да, но замещать-то некому. Дело не в заводах и фабриках, но в людях, желающих и способных работать. Василий Васильевич сапогами ничего не топтал, но и педагогом не был. Они с Элькониным, насколько помню, уповали на содержание обучения, совершенно забыв о проблемах педагогического метода. Педагогика сотрудничества: под Полтавой и в «Маяке» А вот по поводу Антона Макаренко и Олега Газмана, я целиком только «за» – всеми конечностями. Мало того, что они действительно любили детей и с ними работали. Сами работали (!), не просто идеи выдвигая, а сами, непосредственно. Работали архиуспешно, потому что были гениями педагогики. Они и с педагогическими коллективами работали так же успешно. И это тоже их величайшая заслуга. Без педагогического коллектива это просто индивидуальные занятия с учащимися получатся. Их вклад масштабен и применим в педагогике для общества в целом, а не для отдельных слоев. Их идеи и методы реализуемы другими педагогами с другими детьми. Они сумели из непереносимого индивидуального педагогического опыта (а отдельный педагогический опыт отдельного педагога непереносим в другую среду, и это огромная педагогическая проблема) вычленить существенное и выразить это в таком виде, что оно стало педагогическими системами. Заметим, что Макаренко с Газманом другу другу не противостоят как разные системы, они друг друга дополняют. Вспомним «фабрику коробок» в пионерском лагере «Маяк» АПН СССР во главе с директором картонажки пионером Левой Кулаковым. И Борис Павлович Никитин, тоже работавший в «Маяке» у Олега Семеновича (один из авторов манифеста «Педагогика сотрудничества»), известный своими идеями трудового воспитания и развития в семье, органично состыковался с системой Макаренко и с системой Газмана одновременно. В педагогическом универсуме Олега Семеновича Газмана никому не будет тесно, будь то хоть Дьюи, а хоть и Лев Толстой с его Яснополянской школой. А вот попробуйте-ка вписать Бориса Павловича Никитина с его воспитательными воззрениями в то, чем занималась Монтессори. Не стыкуется, да и в Дьюи он не полезет. Снова прошу прощения, если неловко о ком-то выразился. Еще раз говорю, что не могу считать себя глубоким знатоком исторических персонажей, но у меня получается вот такая картина. Косвенным доказательством правоты этих моих соображений считаю тот факт, что лишь один из великолепной пятерки изображен на стенах ИО окруженный детьми и вожатыми. Это Олег Семенович Газман, что-то рассказывающий своим «маяковцам» во время общего коммунарско-орлятского сбора в лагере «Маяк» АПН СССР. В целом же я чрезвычайно рад, что мой любимый человек и педагог вместе с Антоном Семеновичем попал в список топ-учителей. Люди, которые организовали этот опрос и фотогалерею, сделали замечательное, очень полезное дело. Остается надеяться, что оно не останется без столь же добрых последствий.

Михаил ИЗОТОВ, заслуженный учитель России, кандидат педагогических наукДосье «УГ»Еще в середине 1980-х годов в «Учительской газете» был напечатан очерк «Труд Михал Иваныча» об учителе труда московской школы №223. Громкая публикация подвигнула многих молодых людей «делать жизнь с Изотова», то есть подавать документы именно на индустриально-педагогический факультет пединститута. Михаил Иванович Изотов много лет работал в пионерском лагере «Маяк» АПН СССР руководителем технических кружков, обеспечивая техническую сторону проведения всех лагерных мероприятий, в том числе познавательно-ролевых игр (как их позднее назовет Олег Газман). Победитель первого Московского конкурса «Учитель года-1991». Заслуженный учитель школы России, кандидат педагогических наук.