Колонна движется в зону Школа в колонии – любимое место ребят

Теплые вещи, конфеты, учебники, видеофильмы. Фургоны битком набиты подарками, которые собрали московские школьники для ребят из Икшанской колонии. Автоколонна движется в зону…
– …Иванов!
– Я!
– Петров!
– Я!..
– Товарищ майор, в четвертом отряде утренняя проверка произведена. Отсутствует один – осужденный Рябинин…
Помните фильм “Вокзал для двоих”? Сколько трагизма, безысходности. Сердце сжимается. Права пословица: “От тюрьмы и от сумы не зарекайся”. Рязанову удалось показать все это. Белое безмолвие. Снежная пустыня. Часовые на вышках. И гулко по всей округе разносятся голоса…
В Икшанской колонии отбывают наказание по разным причинам: кто – за кражу, кто – за убийство.
– Моих в Икшанской колонии трое. Это своеобразный “рекорд”, – говорит Надежда Александровна, директор одной из московских школ. Вместе со мной она сопровождает колонну с грузом. – Дело в том, что наш район очень сложный в криминогенном отношении. Десятки корпусов заводских общежитий. Люди без работы. Дети предоставлены сами себе. Они прогуливают школу, дома не появляются. Мы воспитываем их как можем: целый день в школе работают психолог и социальный педагог. Но без помощи родителей все наши усилия тщетны.
…Выстроены шеренги. Раздаются команды. Парни в черных телогрейках с нашивками маршируют, старательно чеканя шаг и отрывисто выкрикивая слова отрядной песни. Они проходят мимо нас – отряд за отрядом. Сотни молящих о помощи глаз. Сколько страданий в них! Некоторые ребята готовы разрыдаться и стискивают губы, чтобы не сделать этого. Есть лица наглые, спокойные. От них быстрее стараешься отвести взгляд.
– Надежда Александровна! – вдруг слышится детский голос.
– Сережа! Он узнал меня! – в шеренге заключенных директор увидела своего бывшего ученика.
Из строя выйти нельзя. Они могут переговариваться только взглядами. Сережу посадили за воровство – залез с дружками в продуктовый магазин. Директор смотрит на него и плачет, как плачут матери по родному сыну. Правда, не все. За день до поездки Надежда Александровна звонила Сережиным родителям предупредить, что едет к их сыну. Мать отозвалась на этот порыв совершенно равнодушно: привет, мол, передайте…
Здесь не задают уроков. Не нужны ранцы и сумки. И школа, как ни странно это слышать, – самое любимое место пребывания тех ребят, что стоят перед нами в шеренгах. Им от 14 до 20 лет. Есть совершенно неграмотные. Таким приходится трудно, поскольку обучение в школе начинается с пятого класса.
– Многие наши преподаватели работают здесь по 15 -20 лет, – рассказывает директор школы Наталья Номенат – очаровательная женщина, чем-то похожая на Наталью Фатееву. – Хотя школа находится на территории колонии, называется она обыкновенно: икшанская вечерняя средняя школа N 2. Вам наша обстановка может показаться убогой, но, как говорится, чем богаты – тем и рады. Недавно своими силами сделали ремонт.
Школа работает в две смены. Пока одни отряды трудятся в мастерских, другие учатся. Люди в камуфляже в школу не входят.
– Как вы не боитесь вести уроки? Или у вас есть сигнализация? – интересуюсь я.
– Сигнализации у нас нет, но мы привыкли. Несмотря на то, что психика у наших ребят очень неуравновешенная, я бы даже сказала, взрывоопасная. Сидят за убийства, изнасилования. У некоторых третья судимость…
– Работа здесь – как наркотик, – это уже мнение учителя истории икшанской средней – Анатолия Фомина. – Люди, за редким исключением, работают по десять лет и более. Первый раз, конечно, страшно, ужасно. Но потом эта работа становится для человека всем. У нас нет ни праздников, ни воскресений. Мы несемся сюда, потому что знаем: мы нужны. Сент-Экзюпери в свое время сказал: “Самая большая роскошь, которую человек может себе позволить, – это общение”. Где еще наши мальчики могут ощутить эту роскошь, как не в школе? Здесь им не подают команд, разговаривают вежливо. У нас даже предмет такой был введен – этика русской разговорной речи. Думаю, на воле необходимость в этом предмете не меньшая. А вот, обратите внимание, какие замечательные учебники прислали нам из Москвы. “Москвоведение”, “Психология”, “История русской культуры” Юрия Рябцева. Последнюю книгу хочу отметить особо. Это просто шедевр. Посмотрите, какие иллюстрации, какой текст. Человек, не знающий ровно ничего об истории Отечества, взяв в руки эту книгу и прочитав несколько страниц, захочет поступать на исторический в университет…
– …Иванов!
– Я!
– Петров!
– Я…
– Товарищ подполковник, в четвертом отряде проверка проведена. Отсутствует один.
…Он хотел убежать. От свободы его отделяли две судимости, четыре забора, колючая проволока и электрический ток, пущенный по проводам. Еще собаки, часовые… В общем, его поймали и посадили в одиночную камеру.
В дисциплинарном изоляторе, где находилась одиночка, дежурил солдатик. Я спросил разрешения и открыл окошечко в железной двери, за которой томился беглец. Разговор наш был короткий… Только взгляды. У меня язык не повернулся спросить этого мальчика: как дела? Или: как ты сюда попал? Мне показалось, что это кощунство. Все равно что кормить мясом лисицу, попавшую в капкан.
Солдат пояснил, что воспитанник пытался бежать, но был пойман на территории, и теперь его ждет суд.
– А ты по контракту здесь? – спросил я солдата.
– По контракту.
Выйдя из ДИЗО на свежий воздух, увидев солнце и полоску чистого неба, я вспомнил, что охранять зоны теперь берут только по контракту. А мой друг, который призывался вместе со мной, “загремел” во Внутренние войска как раз в такую вот зону, но гораздо севернее – в Воркуту. В одном письме он писал, что полюбил группу “Лесоповал”. Это письмо мне читала его мать. Читала и плакала…
Свидание. По закону воспитанник имеет право видеться с близкими шесть раз в год. Чтобы цифра эта не была пустым звуком, повторю. Ребенок может видеть своих близких только раз в два месяца. Но сегодняшний день – исключение. Директор и ученик. На воле их общение имеет, как правило, натянутый характер: директор делает строгий вид, ученик – оправдывается. Но здесь не воля. И именно сегодня у Сережи появился, может быть, единственный шанс увидеть знакомое лицо, напоминающее о прошлом. О прошлом, которое, наверное, было лучше настоящего. А до будущего… Четыре, пять, пять с половиной лет. Если, конечно, не улыбнется судьба, и не сменит цвет с желтого на зеленый нашивка на кителе. Здесь завидуют тем, у кого зеленая нашивка. Это путь к свободе – к условно-досрочному освобождению.
Дай-то Бог, чтобы этот день открыл Сереже будущее – как яркий свет, который ударяет в глаза человеку, вышедшему из подземелья. Он ласкает лицо, глазам становится широко и привольно. Но неумолимо возвращает назад колючая проволока.

Дмитрий ЕГОРОВ
Икша,
Московская область