Князь Мещерский и его журнал

При слове «гражданин» у воспитанников советской школы в памяти сразу всплывают строки русского поэта Н.Некрасова: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». К. Чуковский, который известен сегодняшним детям своими стихами о Мухе-Цокотухе и «Мойдодыре», был также серьезным исследованием творчества Николая Алексеевича, «самобытнейшего из русских поэтов послепушкинской эпохи». Он оценивал мировоззрение и эстетические основы творчества Пушкина (1799-1837) и Некрасова (1821-1877/1878) как представителей двух разных периодов в русском освободительном движении. Известно, что журнал «Современник», основанный А.Пушкиным в Петербурге, после смерти поэта издавался группой его друзей во главе с Жуковским, а позже Некрасовым и Панаевым. До 1-й половины 1848 г. идейным руководителем журнала был Белинский (1811-1848). В них сотрудничали А.И.Герцен, И.С.Тургенев, Л.Н. Толстой, М.Е.Салтыков, Н.Г. Чернышевский, Н.А.Добролюбов, отражавшие в своих произведениях общественно-политическую жизнь эпохи. А вот в 70-е годы стал издаваться журнал «Гражданин», само название которого вызывает у нас любопытство, редактором которого стал князь Мещерский.

Российское общество не было единодушным в оценке проводимых в 60-х годах реформ. Князь Мещерский назвал их «государственным переворотом», которым царь и его сановники сверху совершили для России то, что с 1793 г. все разрушительные начала анархии и деспотизма пытались создать для Франции. Ход и результаты проводимых в России реформ стал освещать ежемесячный журнал-газета «Гражданин», организованный князем В.Мещерским. Просуществовало издание с 1872 по 1914 гг. Познакомимся с первым его номером, вышедшим 3 января 1872 г. в Петербурге. Вот как выглядит в нем обращение «К читателям»: «Некоторые из читателей ждут, вероятно, исповеди наших убеждений, как заветного начала первого номера. Но эти читатели забывают, что в наше время – более чем когда-либо, – столько истрачено бумаги и шрифта на слова, и столько в этих словах было неосуществившихся обещаний и никому не нужных исповедей, что общество вправе сказать: «Довольно слов, мы хотим дела. Мы твердо убеждены в том, что общество русское это сказало».

С таким коротким вступительным словом обратился редактор журнала-газеты к своим подписчикам, а далее следует его обширный обзор событий прошедшего 1871 года.

Приведу его в кратком изложении, чтобы обратить внимание на одну поучительную для сегодняшней прессы сторону. И тогда было достаточно черных дней, но подача событий сбалансирована.

«Год прошел. В его летопись внесено много горя, много бед, много грустного и дурного; но возле – сколько врезалось хорошего, отрадного и светлого. Год ужасной повсеместной холеры, год пожаров для иных, урожаев для других местностей, в то же время он был годом, пробудившим самостоятельность противодействия этим бедствиям в том или другом земстве.

В селах, возле чудной картины I века христианства, крестьяне всех возрастов в белых одеждах встречающие смерть исповедью и причащением, сколько других проявлений невежества и языческого суеверия. Сильная такими союзниками холера была беспощадна. Почти везде, где она являлась, половина заболевавших умирали. Но, кроме десятков тысяч жертв, подвела холера и другие итоги; итоги эти – выводы из наблюдения над нею.

Кроме недостатка в домашних медицинских средствах для предупреждения холеры в каждом данном случае, почти везде ощущаем недостаток в общих, всем понятных постановлениях для народа. В такие минуты народных бедствий, когда прежде всего нужна быстрота действий, отдельные мероприятия нескольких учреждений невозможны. Для борьбы с бедствием нужна диктатура губернатора ли, председателя ли губернского собрания или председателя управы, – все равно, лишь бы только во главе мероприятия стояло одно лицо».

Далее отмечается: «10 лет прошло с 61-го года. Следы экономических потрясений, события той эпохи не успели изгладиться из помещичьих хозяйств, и между тем дворянство высказывается повсеместно за обязательную военную службу и за облегчение крестьянам тяжести платежей. Посредством равномерного распределения податей и повинностей между всеми сословиями».

Из обзора узнаем, что и в те времена, «после крестьянского – ни один общественный вопрос не вызывал такого страстного участия печати и образованных слоев общества, как образование». Князь Мещерский обращает внимание на позиции представителей классической и реальной систем образования – они являют полную непримиримой ненависти войну, в то время как третий вопрос реформы – «О начальном низшем образовании» – «оставлен вовсе без внимания». Пока народ, отмечает он, просвещается в гомеопатических приемах и остается необразован.

Он критикует печать, которая «силится его (народ) образовывать, как может: когда плохо знает она сама, о чем говорит, ученье выходит никуда не годное; когда же знает предмет, учение выходит полезное».

Как на отрадный факт общественной жизни, автор обзора указывает на четыре прошедших съезда: съезд сельских хозяев в Москве; естествоиспытателей – в Киеве, железнодорожный и археологический – в Петербурге. «Прежде, как известно, язвительно замечает обозреватель, русские люди съезжались для обедов». Теперь же, подчеркивает он, «сельскохозяйственный съезд был занят двумя важными для нас вопросами: дешевый кредит для народа и народным образованием». Сообщение о подробностях работы железнодорожного съезда сопровождается справкой о дорогах России: «В этом (1871) году открыто для движения 2283 версты обновленных дорог и 124 версты узкоколейных железных дорог (в материале обзора они все перечислены)».

Отражается в обозрении и состояние таких сторон общественной жизни, как новое городское управление, новый суд.

«От имени всей России приветствуется» снятие с земства бремени расходов на мировые крестьянские учреждения. До общественности доводятся Правила о колонистах в 8 губерниях, согласно которым упраздняется это сословие, составлявшее 216611 душ, раскинутых на 292 тысячах десятин земли.

Заканчивается обзор рассмотрением финансов за минувший год: «Дефициту нет, доход более чем расход на несколько сотен тысяч рублей. Вывоз золота значительно уменьшается. Доходы по всем отраслям государственного хозяйства увеличиваются. Начинание общественное в интересах нашей торговли и промышленности встречают живое сочувствие и содействие в министерстве финансов. Закипела в нем работа по вопросу о новой системе податей. Особенно отрадно остановиться на явлениях, доказывающих быстрый рост нашего кредита.

Новых акционерных банков учреждено 12, т.е. в один год столько же, сколько было открыто за все прежнее время с 1864 года; городских банков вновь открыто 17, так что к концу минувшего года их числилось в России 200. К числу 12 банков, выдающих ссуды под залог недвижимого имущества, прибавилось 2. К 17 обществам взаимного кредита прибавилось еще 9. В числе их особенно выдается общество взаимного кредита Санкт-Петербургского уездного земства, как первое в своем роде общество, утвержденное земством и для земства.

Особенно же посчастливилось в истекшем году так называемым народным банкам или ссудно-сберегательным товариществам. К 1871 г. их было 17, в течение минувшего года прибавилось 42, из них 8 новых приходится только на долю Новгородского земства».

При такой благостной картине автор тем не менее задается вопросом:

«Желать ли еще чего-нибудь от министерства финансов?».

И отвечает: «России неловко от мысли, что ее казна добывается главным образом из доходов от вина. Ей хотелось бы, чтобы это статья дохода не заслуживала особенного ухаживания. Думается, что для блага ее внутренней жизни столько же нужны общества трезвости, сколько общества кредита».

Обзор заканчивается сожалением: «Увы, вне этого передового движения стоят наши бедные окраины. Но и здесь не все так дурно, как кажется!».

На 40 полосах первого номера за 1872 г. помещены материалы по вопросам из иностранной политики и жизни: о Европе 1871-го и о Париже, статья «К 100-летию со дня рождения Сперанского», стихотворения Тютчева, критические и библиографические статьи о беллетристике, по юридическим вопросам, на Сборник русского исторического общества т.8, справочная информация. Приведу отрывок из стихотворения Федора Тютчева. Недостроенный памятник.

Да, управлять подчас бывало нелегко

Но всюду: дома ли, в Варшаве ль,

в Византии

Я помнила лишь выгоду России

И знамя то держала высоко.

Хоть не у вас я свет увидела впервые,

Вам громко за меня твердят мои дела:

Я больше русскою была

Чем многие цари, по крови вам родные.

Ответ журналистам

На выход нового печатного номера сразу же отреагировали собратья по цеху. Появились разнообразные отклики: одни обратили внимание на форму: журнал-газета, назвав ее гермафродитом, другие, в частности, петербургская газета «Nordiche Presse», заметили, что направление нового печатного органа не было определено в вышедшем первом номере «Гражданина». Ответом редактора на это замечание открывается второй номер журнала-газеты:

«Мы разумеем великое слово «Гражданин» как труженик для внутренней жизни своего народа, но труженик самостоятельный в силу свободы уважаемого порядка. Верно и то, что не во французском опошленном и обессиленном «citoyen» следует искать объяснения понятия «Гражданин», но в английском и немецком – Burger».

Но с нашей стороны прибавим к этому одно: и русская история, несмотря на ее отсталость, давно уже своею жизнью сложила верное представление о гражданине своего государства. Через всю ее тысячелетнюю историю проходит везде благородный тип русского гражданина, как сознательного бойца и смиренного труженика за честь, достоинство и благо своей родины. Царский Манифест 19 марта 1856 г. возвестил новую для России эпоху – эпоху внутренней переделки ее жизни.

«Лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно само собою начнет отменяться снизу». С тех пор прошло 15 лет. Слова, поразившие тогда, теперь стали понятны в каждом уголке России. Проповедь переворота во имя свободы давно обошла всю Русь. Народ, воспринимающий свободу сверху, т.е. от своего правительства, идущего вперед – вот смысл жизни России, вот ее жизнь».

В заключение вернемся к нашим дням, когда в средствах массовой информации приходится постоянно слышать сожаления об отсутствии у нас гражданского общества. Но тот, кто об этом говорит, не обеспокоен ни сокращением рождаемости, ни нищетой населения, ни падением культуры. Какие это граждане и что это за гражданские организации?!

Журнал-газета «Гражданин» вошла в советскую энциклопедию как реакционный орган. Но я подписываюсь под словами князя Мещерского: «Быть гражданином – не значит кричать о свободе, но значит свободно участвовать в правильном движении своего народа вперед. Движение вперед, определяемое не потребностями всех, а капризами нескольких, кто бы они ни были, перестает быть историческим и органическим развитием государства».

Знакомство с документами, освещающими «государственный переворот» в 60-е годы ХIХ века, познавательно и может быть полезно нам, живущим в условиях государственной перестройки России, произошедшей тоже по инициативе сверху в 90-х годах ХХ века.

Еще Николай Михайлович Карамзин в предисловии к своей «Истории государства Российского» объяснял причины, по которым следует обращаться к истории: «Мудрость человеческая имеет нужду в опытах, а жизнь кратковременна. Должно узнать, как искони мятежные страсти волновали гражданское общество и какими способами благотворная власть ума обуздывала их бурное стремление, чтобы учредить порядок, согласить выгоды людей и даровать возможность на земле счастие».

И еще одну причину указывает он: история «питает нравственное чувство и праведным судом своим располагает душу к справедливости, которая утверждает наше благо и согласие общества».