На чтение: ≈ 18 мин.Ровно 15 лет назад слово «стандарт» впервые прозвучало применительно к образовательной системе. Оно было записано в главный отраслевой закон (1992 год), а потом и в Конституцию (1993 год). Но вместо предполагаемых бурных оваций разбудило острую национальную дискуссию, которая бушует в СМИ и по сей день. Страсти вокруг проекта явно затянулись. Шутка сказать, в образовании за это время поменялось пять министров. Уже и президент страны несколько раз отчетливо напоминал о необходимости ускорить эту работу и утвердить, наконец, досто-славные ГОСТы. Тем не менее они по-прежнему «в процессе».
Завершить процесс к 2008 – 2010 годам взялась группа ученых под руководством президента РАО Николая Никандрова и доктора педагогических наук Александра Кондакова. Прежняя идея получила новое развитие: вместо детальной поурочной «расчасовки» детям пообещали чуть ли не «новую конституцию для школы», «ген образовательного поведения» внутри набора укрупненных дисциплин. Свод идей и действий, позволяющих решать жизненные задачи: круг ключевых компетенций. Правда, чем это будет отличаться от старых добрых ЗУНов, сказать пока сложно. Да ведь и компетентность правильнее было бы проверять не на бумажном уроке с помощью ЕГЭ, а в живом, невыдуманном, собственном студийном деле.
…Последний казус приключился с проектом стандарта-2002, подготовленным под руководством академиков РАО Эдуарда Днепрова и Владимира Шадрикова. Случилось так, что вместо «образовательного минимума», провозглашенного в Законе «Об образовании», разработчики выдали на-гора «образовательный максимум» в виде федерального компонента, который аж на 75 процентов определял бы содержание обязательных школьных программ. Минимум перепутали с максимумом! Где, кроме Руси, такое еще было бы возможно?
Обещали детям многоуважаемые архитекторы (и даже гарантировали) освежающую и желанную «разгрузку от перегрузок». А в итоге – ничего похожего.
В самый разгар споров о стандарте-2002 независимый эксперт, профессор МГУ Александр Асмолов удачно напомнил в одном из СМИ: «Исследованиями подтверждено: если предмет интересен, то ребенок не замечает, как летит время. Проблемы с усталостью начинаются, когда на уроке скучно».
Отсюда напрямую вытекало: лучшее средство от аудиторной скуки (той, что, собственно, и порождает перегрузки всех мастей) – это свободный выбор школьником себе нескучного предмета, злободневного учителя, товарища по интересу.
Иначе говоря, стандарт стандартом, но надо еще думать и о том, как выходить из крепостнической классно-урочной системы, напрочь блокирующей свободу выбора, «входа и выхода» и пр. Если, конечно, мы действительно хотим кого-то уберечь от стрессов и хронических диагнозов.
Но о свободе действия приклеенных к партам детей теперь почему-то и не вспоминают. Вышла из моды?
Странная, кстати, вещь. Школа всегда и всюду учит детей здравому смыслу – непреложным и всепобеждающим законам логики. А эта логика как раз подсказывает, что в условиях всеобщего ЕГЭ (и обязательного полного образования) каждое слово, вздох ученика преподаватель станет подводить (даже не на 75, а на все 100 процентов) под выпускной экзамен, пересчитывая все и вся на тестовые баллы. Значит, забыв об остальном, школа начнет автоматически натаскивать детей на выпускной стандарт.
В результате вместо обещанного еще в прошлом веке «инструмента социальной защиты ребенка от перегибов вариативности» стандарты превратятся в средство подавления (доставшейся, кстати, нам недешево) жалких остатков завоеванной вариативности, свободы поиска себя внутри образовательного социума.
В чем же тут логика и здравый смысл? И где провозглашенное Законом «Об образовании» (см. ст. 2 и 14) «создание условий для самореализации и самоопределения личности»; «свобода и плюрализм», «гуманистический характер образования», «приоритет свободного развития личности»? Ради чего транжирятся деньги и славные силы в поисках очередного, «самого верного» стандарта?
Трудно понять такую логику. Да и до нее ли теперь школе?
С другой стороны, и «ЧАСТИЧНО обязательный (то есть вариативный) стандарт» – это соленый сахар, абсурд.
Как же теперь быть? Перекроить образовательный закон в самой неприкасаемой, принципиальной его части? Дескать, да здравствует единый образовательный максимум, и чтоб без всяких там демократических заигрываний с учеником? Или есть смысл спокойно и неторопливо разобраться в изначальной целесообразности того, что называют «обязательными требованиями к детям».
Этика выше стандартов
Общеизвестно, что главным инструментом, регулирующим отношения людей, являются обыкновенные этические нормы. Вот он, наш повседневный «поведенческий стандарт», прописанный в библейских заповедях и подкрепленный статьями гражданских законов.
Есть, кроме того, иные – специфические, профессиональные стандарты. Нормы обслуживания покупателя, к примеру – на рынке торговых услуг. Или требования к эксплуатации технических устройств (того же эскалатора в метро, атомной станции, воздушного или морского судна). Но предъявляются они только к самой услуге, а отнюдь не к гражданам, которые эту услугу получают.
Так что, де-юре и де-факто ЛИЧНАЯ свобода человека ограничивается рамками приличия и соблюдением закона. Только этим. Слава богу, никаких иных непререкаемых стандартов к поведению, умениям, поступкам, убеждениям людей никто уже не выдвигает.
Что это значит применительно к образованию? Существуют тут примеры отношений, опирающихся только на незыблемые нравственные заповеди?
Безусловно. Например, технический кружок, творческая студия, художественный коллектив. Словом, любой клуб по интересам со свободным входом-выходом. В нем вовсе нет оценок и экзаменов. Жесткому ПЛАНУ усвояемости минимальных ЗУНов здесь противопоставлена мягкая ЭТИКА, оставляющая ребенку право выбора всего и вся.
Правда, на это можно возразить, оправдывая плановую школу единого ГОСТа, что, де, «вся человеческая культура, вся практическая жизнь наполнена стандартами и немыслима без них: алфавит, нормативная лексика, традиции, ритуалы, кодексы, правовые нормы, дорожные знаки, тарифы, ученые степени и так далее». Об этом, в частности, пишут Татьяна Кораблева и Алексей Пригарин. Цитируем: «Отнюдь не Госстандарт причина основных бед современного образования. (…) Всемирно-исторический процесс стандартизации неумолим. И чем сложнее система, тем больше она нуждается в стандартизации для эффективного управления».
Возражений нет – стандартов, главным образом технических, в мире сегодняшнем хватает. И все же снова повторим: если в технике жестко прописываются правила обращения с машинами (в виде инструкций, памяток, уставов, руководств по эксплуатации), то там, где встречаются граждане, а не машинисты, медики, филологи, юристы и сотрудники ГАИ, действуют лишь общеправовые и этические ограничители.
Действительно, для пользования машиной нужно овладеть стандартом (техническими предписаниями, правилами) ее эксплуатации. Для пользования же человеком – если мы не собираемся «эксплуатировать» его как вещь – стандартами его ОБСЛУЖИВАНИЯ или этическими нормами взаимодействия людей. Это и происходит в творческом кружке и студии: требования предъявляются к профессионалу, к специалисту, а не к ребенку. Как и в любой цивилизованной службе.
Зарплата «в клеточку»
Так обстоят дела с теорией. Теперь о практике и, главное, о перспективах построения стандарта в заданные сроки.
За дымовой завесой риторических словес, которыми щедро потчуют нас академики, за их пассажами о «самоценности развития личности», о «проблемно-целевом, системно-деятельностном подходе по Выготскому, Давыдову и особенно по Гальперину», можно и впрямь подумать, что прорабы «новой конституции» вовсе не собираются верстать еще один учебный план в привычно поурочном виде. Вполне возможно, теоретики только наметят общие ориентиры, расчертят пространство для новой, деятельностной школы, вытопчут «поляну общего согласия». И этим ограничатся, полагая свою миссию консолидаторов исчерпанной.
И все же есть вопрос отнюдь не риторический. А именно: если проектировщики пойдут этим путем, то как быть с п. 1 ст. 7 Закона «Об образовании»? Черным по белому в нем сказано: РФ устанавливает федеральные компоненты государственных образовательных стандартов, определяющие «обязательный минимум содержания основных образовательных программ».
Требуемый госминимум исчисляется в аудиторных часах. Теперь зададим вопрос: имеет ли он хоть какую-нибудь связь с финансированием школы? И честно ответим: да, прямую.
Собственно, это и есть почти готовая заявка на бюджет образования в довольно долгосрочной перспективе – жалованье школьных педагогов, разнесенное по всему кругу новых и старых дисциплин, уроков, классов, компетенций, универсальных умений и всего, чего угодно. Деньги, намертво забитые в классно-урочную систему.
Сами теперь и посудите: есть ли у реформаторов шанс довести до школы «сетку», сделанную строго по лекалу старой ЕТС и дедушке Коменскому?
Вспомним ожесточенные скандалы пятилетней давности, кровопролитную борьбу научных лагерей (предметных лобби) за каждую пядь расписания. Вспомним, как «делегаты от химии» демонстративно отказались сокращать свою часть культурного минимума и покинули коллектив разработчиков, эффектно хлопнув дверью. На самом деле закулисная война предметников (а попросту – дележка часов), как мы сегодня понимаем, шла отнюдь не только за формулу мыла и строение клетчатки, но и – за живые деньги. Снова и снова напомним: наш учитель (как, между прочим, и Л. Выготский, и В. Давыдов в свое время, и особенно П. Гальперин) получает зарплату исключительно «часами». Потому и бьется за свою нагрузку, наглухо перекрывая все пути «разгрузчикам» детских портфелей.
Впрочем, возможность найти понимание тех, ради кого стараются, у разработчиков все-таки есть. На корню сменить концепцию и лозунги на флагах. Добиться, чтобы учительству платили зарплату полного дня. Не за часы, а за полноценный восьмичасовой рабочий день. В этих условиях любой стандарт учительство примет на ура. Ясно как день: он больше не послужит яблоком раздора. И, в частности, поможет становлению свободных студий полного дня, куда никто никого насильно загонять не станет.
Конкуренция честнее монополии
Что же из сказанного следует? Получается, что дальше – при условии введения зарплаты полного дня – все наладится само собой?
Да нет, не наладится.
Во-первых, наши неуемные чиновники имеют обыкновение беспардонно вмешиваться во все на свете – даже в этику свободной студии по выбору. Придумают какой-нибудь норматив посещаемости, и студии как не бывало. Значит, предстоит надежно оградить детей от внеклассного творчества этих господ.
Во-вторых, свободному кружку еще надо помочь родиться и расправить крылья в стенах, где пока монопольно властвуют Класс и Урок. Отсюда наряду с уроком важно обеспечить равную доступность мастерских, лабораторий и клубов, честно конкурирующих с классическим занятием.
В-третьих, предусмотреть возможность легального преобразования самых обыкновенных дисциплин в открытый клуб для тех, кому он интересен. Ефим Рачевский, например, позволил себе нечто подобное с астрономией. Вместо уроков – всего час в неделю – «копит» эти часы, а на каникулах организует живой планетарий под открытым небом Подмосковья.
В-четвертых, этика рабочей студии со временем востребует, как уже было сказано, свои профессионально-педагогические стандарты обслуживания студийцев. Так, из Положения о самоокупаемых коллективах одного из московских ДК можно узнать, что «формой творческой аттестации детей считаются концерты, выставки, спектакли». Причем оплата «за отмененные по вине педагога занятия, если их больше двух, возвращается участникам коллектива». То есть этические принципы не просто вывешены, а обрели финансовый эквивалент.
…«Урок не работает. Это нас возвышающий обман», – заметил вместе с классиком Иван Печикин, директор 11-й гимназии Ельца, удостоенной в прошлом году президентского гранта. Признаться, я сначала не воспринял эту реплику всерьез. Но позже, вспомнив одну цифру, призадумался.
А цифра такая: педагог в течение урока отдает до ста распоряжений (А. Осницкий, 2006). Это уже не просто факт – диагноз. Каждую из 45 минут учитель должен отдавать примерно две команды. Значит, действительно неэффективна, не работает стандартная система, подавляющая в нем творца и занятая исключительно борьбой за дисциплину. Потому и надо помогать ее альтернативе – школе-студии – поднять авторитет, укрепить правовые позиции. Ей крайне нужен свой студийный документ – некий портфолио, лист достижений, равноценный аттестату. Честный, прозрачный и простой механизм финансирования.
Только тогда она, возможно, понемногу станет на ноги и обретет себя – как раз к 20-летней годовщине несоздания предметного стандарта.
Выбор читателей
Комментарии