На чтение: ≈ 17 мин.Все началось с того, что в материалах школьного музея (я член краеведческого кружка) мне попалась старая фотография и вырезка из газеты подполковника в отставке Бориса Гаврилова. Меня заинтересовал этот материал. Я занялся поисковой работой. В ходе своего исследования я посетил музей завода им. Орджоникидзе, беседовал с учителями-ветеранами труда, узнал адрес Гаврилова, встретился с его дочерью, написал ему письмо. И вот уже три года переписываюсь с ним. За это время я узнал очень много о своем герое, его друзьях, школьных и фронтовых. Он поделился со мной своими воспоминаниями о войне. Я понял, как горячо он любит свою Родину, как надо любить по-настоящему свой край, свою Отчизну, что значит быть патриотом. Я люблю свой город, тихие улицы, нашу старенькую школу, ей уже 70 лет, горжусь тем, что я учусь в той же школе, где учился мой герой.
Земли под нами нет – одни трупы
Борис Гаврилов родился 7 февраля 1924 года в городе Кольчугино Владимирской области. «Семья была небольшая, но времена для всех были тяжелые. Моей обязанностью было отоваривать хлебные карточки на всю семью. Задание ответственное; карточки ценились на вес золота. В 1937 году случилось несчастье: арестовали отца. Мы не знали за что, сейчас мы понимаем, что время было такое, а тогда нам было очень трудно и тяжело. Маму и нас, троих детей, сослали. Мы выжили и Родину любить не перестали». (Из письма Гаврилова Б.Г.).
1941 год. Великая Отечественная война застала Бориса Георгиевича учеником 9-го класса школы №6. «Мы, безусые мальчишки, записались в истребительный батальон народного ополчения Кольчугино. Мы не совсем понимали свои обязанности, но готовы были сделать все, что прикажут». (Из письма ветерана.)
Помогали школьники распределять по домам эвакуированных ленинградцев, это событие наложило глубокий отпечаток на всю его жизнь. «Нас вызвали поздно вечером на вокзал, не объясняя зачем… Когда открылись вагоны, на нас посыпались вещи и люди. Мы выгружали ленинградцев, изможденных, страшно худых, голодных. Описать словами просто невозможно». (Из письма.)
В 1942 году Борис Георгиевич пошел работать санитаром в госпиталь, который находился при школе №5, выполнял всякую работу: разгружал раненых, хоронил умерших. В январе поступил в Подольское пехотное училище. За несколько месяцев освоил основы военного дела, и сразу на фронт. За 1943-1945 годы воевал везде: вначале пехота, потом воздушно-десантные войска. Был на Втором и Третьем Украинских фронтах.
В одном из писем Борис Георгиевич вспоминает: «Никому не верьте, что на войне не было страшно. Никогда не забуду чудовищный случай… Нам был дан приказ взять высоту, но немцы, казалось, зарылись под самую землю и били из дзотов. Полегли тогда тысячи солдат. Построил командир полка всех оставшихся в живых и сказал: «Земли под ногами нет – одни трупы. Становитесь на них и слушайте мой приказ на наступление. А убитые товарищи на нас не будут обижаться, мы должны выполнить приказ и отомстить за каждого из них». Сердце разрывалось от боли, но мы выстояли и победили». Сколько нужно было иметь мужества и стойкости, чтобы пройти через все это, выстоять и победить!
Победу 1945 года Борис Георгиевич встретил в Австрии. «По улицам Вены прошли в парадном марше, потом вручили нам ордена и медали. Никогда в жизни у меня не было такого праздника да и, наверно, никогда не будет. Мы плакали от радости, обнимались, целовали землю, плясали. Весна 1945 года была в моей жизни самой счастливой весной. Мы победили!»
Борис Гаврилов награжден двумя орденами Отечественной войны первой степени, орденом Красной Звезды, 21 медалью.
В 1948 году женился и продолжил военную службу до 1967 года (комиссовали по болезни). Приехал в родное Кольчугино, где проработал десять лет начальником гражданской обороны, потом переехал в Академгородок Новосибирска, где проживает и в настоящее время. «Очень скучаю по своему любимому городу. Хочется посетить школу и посмотреть, как она изменилась, встретиться с учителями, посетить наш музей, встретиться с оставшимися в живых одноклассниками, но здоровье не позволяет совершить такое длительное путешествие». (Пишет в одном из последних писем ветеран.)
Теперь я десантник
«В воздушно-десантные войска я попал случайно. После окончания Подольского пехотного училища в Иваново в апреле 1943 года мы вдвоем с Мишей Басовым, тоже минометчиком, младшим лейтенантом, ехали в направлении к Смоленску. Но в месте назначения попали под бомбежку и с легкой контузией, которая, как правило, переносилась на ногах, без медицинской помощи, получили новое направление – в резерв офицеров под Муром, в красивое русское село.
Жили в деревенских избах на сколоченных самими же нарах. Наш взвод называли «костыльно-мотыжным». Только мы с Мишей были полноценными людьми, остальные – после тяжелейших ранений и долгого лежания в госпиталях. Одна лишь война так могла изуродовать людей: у одного не было верхней части черепной коробки; видно было, как в такт с сердцем дышало темя; другой – почти без желудка, вечно жевал сухари, вызывая у нас аппетитный рефлекс, как у подопытной собаки из школьного учебника… Хромых с костылями было много. Но все равно взвод строем ходил на занятия и в столовую, расположенную прямо в церкви, и замечательно пел благодаря голосистому запевале, бывшему профессиональному артисту Московского радиоцентра.
От стариков-фронтовиков мы с Мишей мало чем отличались: такое же хлопчатобумажное обмундирование, «кирзухи» на ногах, солдатские ремни, только брились реже.
Однажды Белоконь по секрету сказал нам с Мишей, что приехала комиссия и отбирает здоровых офицеров в воздушно-десантные войска. Для пояснения он сказал нам, что там ничего страшного нет. Прыжок с парашютом – ерунда, надо поставить ноги вместе, закрыть глаза, оттолкнуться от самолета, а остальное все техника сделает».
Левой – греби,
правой – табань
«…Нахабино был небольшим подмосковным полустанком. Рядом – город Дедовск, куда мы ходили фотографироваться, надев авиационную форму. Тогда на петлицах и погонах были эмблемы с парашютиками, и нас зачастую принимали за летчиков, чем мы очень гордились. Был в нашем городке инженерный корпус, обнесенный колючей проволокой с изоляцией на столбах. Нос туда не совали, догадывались, что там делать нечего. На учебных полянах видели незнакомые примитивные и небольшие по размеру установки для пуска ракет.
Посередине города было большое озеро, где однажды я сделал безуспешную попытку утонуть при учебном форсировании в полном боевом снаряжении. Из-за умения плавать только стилем «черепаха» горько мне икалось много раз и в тылу, и на фронте. Там же, на озере, во время тренировок видел мировых чемпионов по плаванию Бойченко и Мешкова. Время летело быстро, подгоняемое вестями с фронта. Настала пора первых прыжков с аэростата. Страшно это? Тяжело? Никто не знал. Но вскоре узнали. Каждый по-своему переживает свой первый полет.
Природа создала человека, чтобы ногами ходил по земле, но когда тело летит в небесах не горизонтально, а стремительно вниз, к земле, и за спиной у тебя кусок спасательного перкаля или шелка, только дебильный или человек с замедленным рефлексом не почувствует страшной опасности. Тело сжимается в комок, секунды растягиваются в минуты, и молниеносная мысль заставляет ждать желанного и динамического удара, раскрытия парашюта.
На Внуковский аэродром для прыжков с самолета шли пешком. Далековато. Через Москву-реку переправлялись под команду старшего: «Левой – греби, правой – табань!» И греби, и табань перемешались в голове из-за налета немецких самолетов. Редко, но продолжали тревожить они столицу. Что запомнилось во Внукове? Приземлялись после прыжков на линию высокого напряжения, и на стадо коров, и, что самое страшное для меня, на пруд посредине деревни. Я попал в группу минометчиков, которую усиленно готовили и торопили. Оказывается, мы должны были срочно ехать в пятую гвардейскую воздушно-десантную бригаду в Киржач. Все бригады были гвардейскими, что давало нам, кроме гордости, еще и надбавку к зарплате. Позднее узнали, что пятая бригада десантировалась в тыл за Днепр. Мы не успели. А на память осталась фотография: стоим на аэродроме в шинелях, пилотках (так и прыгали), с парашютами вместе с нашими преподавателями. Там был и майор Шекер, будущий генерал-полковник, начальник воздушно-десантной подготовки всех ВДВ. Но пока нас не торопили. Прыгали с «Дугласов» (после – с похожих типов: ПС-84, Ли-2). Старший лейтенант Чекрышкин разрешил нашей группе взять парашюты, вывезенные из-за линии фронта. Вид их был необычный. Были и окровавленные, и с вырезанными кусками перкаля, с отрезанными стропами. Приходилось каждый парашют проверять, были только ПД-6».
Так для меня закончилась война
«Приближался конец войны. Это чувствовал весь мир, в том числе и мы – солдаты.
Наша 105-я гвардейская воздушно-десантная дивизия после взятия столицы Австрии получила небольшую передышку. Дивизия в последних боях много потеряла своих бойцов, офицеров. А пока солдаты отдыхали, занимались боевой подготовкой, награжденным вручали ордена и медали. 1 Мая части и подразделения прошли торжественным маршем по улицам Вены.
Но война есть война, и мы по тревоге получили новый приказ: двигаться на Прагу и уничтожить сопротивляющиеся части фашистов. Пришлось вновь идти навстречу «мясорубке» – неизбежной спутнице войны. Через пару дней остановились. Командир полка вызвал командиров на рекогносцировку. Я на ходу успел черкнуть домой и передал солдатский треугольник почтальону.
На возвышенном месте остановились. Боже мой! В лощине догорали наши танки. Видимо, бой был жестоким. А пробивать оборону противника придется нам. Офицеры и я должны переплыть реку и принять капитуляцию немецкой группировки. Приказ есть приказ. Как дальше было? Все очень просто. Мне и Ванюшке Казанцеву досталась дорога между двумя населенными пунктами – Стадлец и Опоржане. Мы прошли метров пятьдесят вдоль колонны и вернулись к столу, где, приходя, солдаты складывали свое оружие. Душа у меня была неспокойна.
Но вот к столу подходит офицер в форме СС. Он медленно расстегивает кобуру и достает пистолет-парабеллум. Хороший пистолет, у меня в заднем кармане такой же был. Он левой рукой ставит его на боевой взвод. Зачем? Кто будет первой мишенью: я или Ванюшка? Доставать свое оружие поздно, не успею. Немецкие солдаты притихли, наблюдая за нами. Неужели так глупо кончится для меня война, начало которой я помню с далекого октября 1941 года в народном ополчении? И зачем матери написал о последнем бое? Дальше мысль оборвалась. Немецкий офицер выстрелил себе в сердце, решив смертью заменить плен. Солдаты оттащили труп в сторону, продолжили бросать оружие и под командой своих сержантов, офицеров маршировали в тыл.
Так для меня закончилась война. 11 мая. В это время подошел профессор Кайзерман и попросил познакомиться с «комендантом» этого района. Майор повертел головой и указал на меня. Так я стал новоиспеченным «комендантом», ездил в старинный город Табор, чтобы оформить передачу трофейного оружия генералу Свободе, будущему министру Чехословакии. А после вторично встречался с маршалом Ворошиловым и Василием Сталиным. Но это уже другая история.
А пока выбрал пенек, удобно сел на него и написал письмо в свое родное Кольчугино. В газету. С просьбой: пишите нам, девушки! Мы победили и скоро приедем к вам! Подписался сам и написал фамилии своих товарищей. Город и девушки откликнулись. Спасибо вам, бабушки и прабабушки!
…Моя жена, Татьяна Никитична, добрейшей души человек, советует не бередить воспоминаниями больное сердце. Не получается».
О своем герое, Гаврилове Борисе Георгиевиче, я рассказывал на классных часах, выступал перед родителями. Собранный мною материал о выпускнике 1942 года передан в школьный музей.
В своей работе я рассказал лишь об одном патриоте Отечества, но на этом работа не заканчивается. Буду продолжать начатое и постараюсь выполнить просьбу Бориса Георгиевича: отыскать его одноклассников и рассказать о них.
Артур АНДРИЦЬО, ученик 7-го «Б» класса средней школы №6 (руководитель – учитель истории Зоя Михайловна Березовская), Кольчугино, Владимирская область
Выбор читателей
Комментарии