Кавалер де Гриэ из Петербурга

Эта необычная постановка, конечно, проба пера, Денис Сорокотягин впервые переносит на сцену текст, который ждал этой минуты более 70 лет, написан в 1946 году. Декорация проста: три пюпитра, за которыми Он (Роман Калькаев), Вера (Любовь Логачева) и Нина Алексеевна (Юлия Зыбцева) будут читать отрывки из повести и дневников Петрова, стихи поэтов-обэриутов, сентенции из Шекспира, Данте и Гете, конечно, будет звучать музыка. Герои гадают на книгах классиков, с легкостью вращаясь в пространстве XVIII-XX веков.

«Историю одной любви» разыграли как пастораль (подзаголовок из рукописи) в картинках в популярном формате читакля, в котором соединяются элементы музыкально-драматического спектакля и литературной читки. Актеры выходят к публике с текстом в руках, чтобы ознакомить нас с пьесой, которая рождается на наших глазах. В сценической версии театра использованы тексты Николая Олейникова, Михаила Кузмина, Александра Введенского, Даниила Хармса, Данте Алигьери и режиссера-постановщика Дениса Сорокотягина. В этом представлении необычно все, начиная с того, что повесть, прежде чем прийти к зрителям, десятки лет пролежала в архивах, Всеволод Петров (1912-1978), советский искусствовед и писатель, в годы войны служивший офицером военно-санитарного поезда и описавший историю из своей жизни, мало известен публике.

…Всеволод Николаевич Петров принадлежал к старинному дворянскому роду, давшему России немало знаменитостей, родился и вырос в Ленинграде, окончил Ленинградский университет, после войны работал в Русском музее. Ученик и друг Пунина, был знаком с Ахматовой, входил в круг Михаила Кузмина, под его влиянием начал писать художественную прозу. Наибольшую известность получила как раз «Турдейская Манон Леско». Дружил с питерскими художниками, литераторами-обэриутами, в частности с Даниилом Хармсом. Во время войны руководил канцелярией интендантского управления одной из воинских частей, с января 1943‑го работал на военно-санитарном поезде.

Петров – автор многочисленных статей и исследовательских работ, посвященных истории русской скульптуры эпохи классицизма, художественному объединению «Мир искусства», творчеству художников. Его художественная проза, как и воспоминания, при жизни не была опубликована.

Повесть «Турдейская Манон Леско» о любви офицера и санитарки в годы войны была опубликована в «Новом мире» (2006), а спустя десять лет вышла в сборнике избранной прозы и воспоминаний. Речь в ней идет о том, как офицер, прикомандированный к военному госпиталю, во время перемещения эшелона из тыла к фронту знакомится с санитаркой Верой и влюбляется в нее. Вере двадцать лет, но она уже дважды была замужем и в пути часто заводит романы. На главного героя девушка оказывает оглушительное воздействие. Он воспринимает ее не иначе как сквозь призму истории, искусства и классической литературы, сравнивая с Марией-Антуанеттой и героиней аббата Прево Манон Леско – «идеалом галантного века, женщиной, созданной для любви». Когда он смотрит на нее, то видит лица с картин Ватто, а в ней, Вере, новое воплощение «загадочной и невинно-порочной женственности». «Кавалер де Гриэ! // Напрасно // Вы мечтаете о прекрасной, // Самовластной – в себе не властной – // Сладострастной своей Manоn…» Да, у Веры уже есть ухажер среди раненых, но она все же отвечает взаимностью на чувства героя. Вместе они проводят всего несколько дней в Турдее (железнодорожная станция на юге Тульской области. – Прим. ред.), где госпиталь расселяют по домам в ожидании нового эшелона. Вера рассказывает герою историю своей жизни, при этом он ощущает, что, слушая ее, утрачивает чувство реальности и не может представить для них двоих «какого-то будущего, ни хорошего, ни дурного». Через несколько дней госпиталь погружают в новый эшелон. При приближении к фронту герой получает новое назначение и уезжает, терзаемый ревностью. Через некоторое время он попадает в деревню, где при больнице осталась Вера, и, несмотря на то что она радостно встречает его, по-прежнему мучим мыслями об измене. Увы, он недалек от истины: с Манон Леско иначе никак. На следующий день герой уезжает, ночью видит горящую вдали деревню и узнает, что Вера погибла при бомбежке…

История автобиографична, об этом можно судить по дневникам Всеволода Петрова. «Внезапно нарушилась растительная жизнь в теплушке из-за Веры Мушниковой, заставившей меня испытать настоящие муки любви», – пишет он 11 февраля 1943 года, а 20 февраля называет ее литературным именем: «Лежа на нарах, надумал себе любовь к этой советской Манон Леско. Уж не юность ли снова ко мне возвращается?» Далее в дневнике есть записи об измене Веры с Розаем, об их объяснениях с Петровым, есть и о переводе ее в Елец. Наконец, 3 июня 1943 года Петров пишет: «Вера умерла. Письмо от ее подруги с известием об ее смерти. 14 мая убита бомбой».

Сергей Бочаров в предисловии к первой публикации повести говорит о том, что если написанная в те же годы повесть Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда» показала окопную правду, то правду повести о фронтовой Манон Леско можно назвать «правдой о вечных законах жизни, любви и искусства, действующих и в смертельных обстоятельствах». Простая история здесь «совершается по законам искусства». Анна Наринская называет повесть шедевром, а Константин Львов так формулирует экспозицию: «человек как точка в безбрежном пространстве времени» и говорит, что в целом повесть утверждает «победу искусства над жизнью и смертью».

Нельзя не отметить, что спектакль этот из тех, которые мощно растут и развиваются со временем, столько смысла, эмоций и чувств заложено в них. Убеждена, зрители предпоказа еще не раз придут на встречу с русской Манон Леско.