Карен ШАХНАЗАРОВ: Я сам пережил то, что описано в «Анне Карениной»

В 1979 году в советском кинематографе появилось новое имя – картиной «Добряки» дебютировал Карен Шахназаров. Как ни странно, у него не такая уж большая режиссерская фильмография, на данный момент на его счету 16 фильмов. Но среди этих картин нет ни одной проходной, все они отмечены оригинальным, индивидуальным почерком, их отличает своеобразный стиль – легкая ирония, мягкий и добрый юмор, мудрость. Многие его фильмы хочется пересматривать снова и снова. Но кроме своей режиссерской и продюсерской деятельности Шахназаров, безусловно, войдет в историю отечественного кинематографа как человек, возродивший «Мосфильм». В 1998 году он возглавил киностудию, которая находилась в довольно плачевном состоянии. Начинать пришлось практически с нуля. Но ему все удалось. Творческий человек показал себя еще и хорошим хозяйственником.

Сейчас Карен Георгиевич – генеральный директор киноконцерна «Мосфильм», действующий режиссер, а также известная общественная фигура – часто его можно увидеть и услышать в телевизионных политических ток-шоу. Несмотря на свою занятость, он нашел время приехать в Выборг на XXV фестиваль российского кино «Окно в Европу», где поздравил киносмотр с солидным юбилеем, показал свой фильм «Анна Каренина. История Вронского» и встретился со зрителями в библиотеке Алвара Аалто. Конечно, разговор шел в основном о творчестве, но не только о нем.

– Карен Георгиевич, почему вы так увлекаетесь политикой?

– Я всегда интересовался политикой. Я вырос в семье политика. Мой покойный отец, между прочим, был одним из основателей советской политологии. В детстве я слышал разговоры папы, его друзей, и меня это интересовало. Думаю, это правильно. Ведь что такое политика? Это основа жизни, наши взаимоотношения. Правильно говорится: если ты не интересуешься политикой, то политика будет интересоваться тобой. Поэтому я думаю, это верно, когда люди интересуются и хотят понимать, в каком мире они живут и как им вообще ориентироваться в нем. Кино – это совсем другое дело. То, с чем я выступаю в телепрограммах, – это публицистика. А когда я делаю кино, стараюсь находить какие-то художественные образы. Конечно, так или иначе кино все равно имеет отношение к политике. Такие картины, как «Город Зеро» или «Курьер», отражают жизнь, которой мы живем. Даже в такой картине, как «Анна Каренина…», которая, казалось бы, не имеет прямого отношения к нашей жизни, тоже есть своя важная для сегодняшнего мира тема.

– А каковы ваши прогнозы по поводу будущего кинематографа, что его ждет?

– Я сорок лет проработал в кино, и в течение этого времени мое отношение к нему изменялось. Сначала я думал, что кино может решить все человеческие проблемы, потом был период, когда я решил, что кино вообще не имеет никакого значения. Сегодня я где-то посередине. Кино, несомненно, оказывает большое влияние на мировоззрение, оно играет важную роль в жизни человека. Сейчас, с появлением различных гаджетов, к моему большому сожалению, читательская цивилизация заканчивается. Телефоны все больше и больше заполняют нашу жизнь. Меня это не радует, потому что сам я отношусь к читательской цивилизации. Я всегда любил читать, и для меня книга составляет большую часть жизни, чем кино. Сложно понять, в какую сторону сейчас идет кинематограф. Эта доступность, когда можно снять кино на телефон, стирает грань между профессией и любительством. Мне кажется, это опасная вещь. Приход цифрового кино, на мой взгляд, уничтожает кинематограф как искусство. Мы смотрим сотни картин, а остается в памяти максимум одна-две. Для меня самый важный показатель – это когда фильм запечатлевается в сознании. Это критерий того, что он заслуживает внимания.

– Стоит ли ждать появления «новой волны» в российском кинематографе в ближайшее время?

– Грядет ли «новая волна»? Нет. Я считаю, что любые открытия в искусстве сопряжены с появлением мощных идей в обществе, будь то Ренессанс, французская «новая волна», советское революционное искусство и т. д. Пока я не вижу такой сильной идеи в современном российском обществе, да и в мире тоже. Что-то зреет, но пока оно не созрело, «новой волны» ждать не приходится.

– Что вы думаете об открытии киностудий в разных городах России?

– Мне кажется, бесперспективно открывать большие студии в каких-то городах, кроме столицы. Крупные киностудии строились во времена пленочного кино, а сейчас, с приходом цифры, их судьба изменилась. Раньше надо было снимать в павильонах, а сегодня возможности камеры позволяют снимать в интерьерах. Постпродакшн полностью делается на компьютерах. Таким образом, большие студии уходят в работу с телевидением, а телевидение – это прежде всего Москва, максимум Питер. Что касается строительства кинотеатров в малых городах, у меня к этому двойственное отношение. С одной стороны, хорошо, чтобы люди смотрели кино в разных точках страны, но с другой стороны, что там показывать? Американские фильмы? Россия производит всего 70‑80 картин в год. При таком количестве фильмов Россия вообще не может считаться киностраной. Из трех уже снятых картин только одну можно показывать в кинотеатре, потому что это дорого и требует много рекламы, а значит, за год мы производим всего 15‑20 картин для показа на больших экранах. Как можно содержать кинотеатры в подобных условиях? Прежде всего надо резко поднять производимое количество фильмов и создать организацию, которая сделает производство кино рентабельным. Важно придвинуться сначала в этом направлении, а уже потом заниматься кинотеатрами.

– Чем, на ваш взгляд, отличается режиссура в кино и театре?

– Я никогда не занимался театром. Мне пару раз предлагали, но я отказался, так как понял, что не справлюсь. Театральный режиссер и режиссер кино – это две совершенно разные профессии. Кино стремится к правдоподобию, а в театре режиссер должен найти какой-то художественный образ, дабы оправдать условное пространство сцены. В моем понимании, театральная режиссура – профессия выше и сложнее, чем моя, она чистое искусство. Я могу сказать, чем отличается театральный актер от киноактера. В театре нужен посыл, там нет крупного плана. В театре более важна техника, в кино – личность.

– Как вы решились полностью убрать из «Анны Карениной…» линию Левина? Ее нет ни в вашем сериале, ни в фильме.

– Лев Толстой действительно был гениален, и я не подвергаю это сомнению. Но мне, например, линия Левина всегда казалась не самой удачной в романе. Во всяком случае, мне она неблизка. Мне кажется, она достаточно умозрительна. А вот вся часть, которая связана с взаимоотношениями этого треугольника, необыкновенно живая, полная какой-то энергии, страсти. И самое главное – она очень современна. Когда я снимал какие-то сцены, часто думал: «Господи, откуда Толстой знал, что происходило в моей жизни!» Я все это видел и переживал. Я три раза был женат, и у меня были практически те же моменты, которые Толстой описал 150 лет назад. Это удивительно!

– А почему на роль Анны взяли Елизавету Боярскую?

– Она пробовалась шесть или семь раз и меня убедила. Она создала тот образ, который мне казался правильным. Дело в том, что Анна Каренина – самая сильная личность в романе. Это и понятно, никакая другая женщина, обладающая более слабым характером, не могла бы совершить тех поступков, которые сделала она. Мне хотелось видеть страстного, темпераментного, очень сильного человека. Мне показалось, что в Лизе как раз это есть, она очень большая актриса.

– Вы не хотите снять продолжение своего знаменитого фильма «Курьер»?

– Федор Дунаевский уже лет десять собирается это сделать. Он же окончил режиссерский факультет. Федор ко мне пришел, принес сценарий. Спросил, не против ли я. Я сказал, что нет. Пусть делает, если ему это интересно. Сам я снимать не собираюсь. Я вообще к этому отношусь достаточно осторожно. Я не помню, чтобы продолжение когда-нибудь по-настоящему получалось. Недавно по какому-то каналу показали все части «Крестного отца», и я их подряд посмотрел. И просто видно: первая часть очень хорошая, вторая – хуже, а третья – совсем слабая. Хотя Коппола великий режиссер.

– Карен Георгиевич, ваша династия продолжается, в этом году в режиссуре дебютировал ваш сын Иван. Его фильм «Рок» участвовал в конкурсе «Кинотавра». Как вы относитесь к выбору сына? Видели ли вы его фильм?

– Я его никогда не агитировал и в эту сторону не направлял. Наверное, Иван стал режиссером, потому что у него вся семья связана с кино. Дело в том, что помимо меня у него мама – актриса, дедушка – замечательный Игорь Петрович Майоров, который был звукорежиссером на фильме «Летят журавли». Да и прадед у него Василий Пронин, между прочим, тоже неслабый режиссер. Он снял «Сын полка», «Хождение за три моря», был оператором «Путевки в жизнь». Бабушка была монтажером. Кино при всем внешнем блеске сложное и жестокое дело, поэтому преуспеть в нем довольно сложно, и я не очень рад такому выбору. Но и запретить Ивану я тоже не могу. Его картина мне понравилась, но я заинтересованное лицо и не берусь судить. Хотя сценарий мне совершенно не нравился. Но он, честно говоря, со мной не очень советуется. Как сложится его судьба, в конечном счете зависит от него и от высших сил. Когда я преподавал, первое, что я сказал своим студентам, было: «Ребята, вы должны понять, что у вас нет никаких шансов. Если вы с этой мыслью будете учиться и работать, может быть, что-то сложится». Ты можешь быть врачом, инженером. Ну хорошо, ты не станешь академиком, не станешь директором крупного завода, но ты можешь работать врачом, заниматься своим делом и делать полезные вещи. Это все равно реализация. А в кино ты должен снимать фильмы. Иначе ты неудачник. А снимать фильмы – это очень сложно. Трудно добиться этого права – это огромные деньги, организация. К сожалению, я в своей жизни видел очень много талантливых людей, которые не реализовались. Если из вгиковского курса выходит хотя бы один человек, который реализовался, – это хорошо.

– Вы дружите с теми актерами, которые у вас снимались?

– Мне повезло в жизни, я работал с лучшими советскими и российскими актерами. С Леней Филатовым, Олегом Ивановичем Янковским, Георгием Бурковым, Евгением Александровичем Евстигнеевым, Олегом Валерьяновичем Басилашвили, Володей Меньшовым, Арменом Джигарханяном. Мне довелось даже поработать с такими крупными зарубежными актерами, как Малкольм Макдауэлл и Марчелло Мастроянни. Первая версия «Палаты №6» была задумана как совместная с итальянцами, и там должен был играть Мастроянни. Тогда проект не состоялся, но мы с ним месяц в Риме общались. Он произвел на меня огромное впечатление. Когда ты работаешь с такими актерами, как Евстигнеев или Басилашвили, это громадная школа, они очень много мне дали. И, конечно, мы с ними были друзьями. Это не значит, что мы постоянно сидели и выпивали. Хотя с Евстигнеевым мы выпивали часто. Евгений Александрович был человек живой. Словом, оставался и остаюсь в очень теплых отношениях с теми актерами, с которыми я работал. С Володей Меньшовым мы близкие друзья.

– А как вы поддерживаете свою форму, восстанавливаетесь?

– Пью вино (смех и аплодисменты. – Авт.). У меня три хобби. Я очень люблю плавать, с детства занимался этим. Хотя многие говорят, что это довольно тупой вид спорта. Действительно, что это за занятие – туда-сюда, туда-сюда? Но мне нравится. Я думаю, что плавание позволяет мне как-то держать форму. Во-вторых, я правда люблю красное сухое вино. Я, как говорится, не монах и с удовольствием в компании могу выпить несколько бокалов красного вина. И третье – читаю книги. Пожалуй, это мои любимые занятия. Заметьте, я ничего не сказал про кино!..