На чтение: ≈ 10 мин.На последнем уроке в подготовительном классе Илико предсказал, что за лето я получу 114 писем. Но я получил на пять писем больше. Хотя не от всех поступили письма – четверо из моих самых маленьких учеников, по всей вероятности, увлеклись игрой (какая же могла быть еще другая причина?) и позабыли обо мне. Зато от других я получил даже не по три, а по четыре-пять писем. Каждый день приносил мне вести о моих детях, и я сразу же посылал ответные письма. Одновременно на карте Грузии отмечал города и села, где жили мои юные корреспонденты.
Теперь эта карта висит в коридоре, а перед ней на столике разложены все 119 писем. Только я их разложил, как появились первые двое из тридцати семи – Тея и Лери, сестра и брат. Они пришли за час раньше и, увидев меня, одновременно воскликнули: «Шалва учитель!» – и четыре окрепшие руки притянули меня к себе.
– Как вы повзрослели! Как загорели! – удивляюсь я, внимательно и восхищенно разглядывая каждого. – Ты стала красавицей, Тея! А ты, – обращаюсь к ее брату, – уже настоящий мужчина!
В это время в коридоре показались сразу трое – Лела и оба Дато. Через минуту – Магда и Вова. Еще через минуту – обе Эки, Элла, Бондо, Гига, Сандро. А потом все остальные.
Каждый спрашивает меня:
– Как вы себя чувствуете?
– Бодро! – повторяю я беспрерывно.
– Чем вы занимались все это время?
– Готовился к встрече с вами!
– Вы отдохнули?
– Что у вас нового?
– Вы сами увидите!
– Какие у нас будут дела в школе в этом году?
И я отвечаю:
– Большие, очень большие!
Со своей стороны я расспрашиваю каждого, как кто провел первые в жизни каникулы.
– Купался в море!
– Читал книги!
– Помогал бабушке в деревне!
– Играл с сельскими ребятами!
Интересуюсь, что у них нового:
– Переселились в новую квартиру!
– Отец хотел перевести меня в другую школу, поблизости от нашего нового дома, но я отказался…
– Скончался мой дедушка, мой сказочник!
– Вот беда! Мы посылали ему рисунки!
– Мне купили конструктор, можно строить подъемные краны, разные автомобили!
Детской и моей радости нет конца.
Явно вижу: каждый повзрослел и физически (вытянулся на три, а то и на четыре-пять сантиметров), и умственно.
– А вы получили мои письма? Я вам четыре письма написала!
– А мои?
– Я тоже послал вам письмо из Цинандали!
– А знаете, о чем я писал в письме? Как я упал с дерева!
– Это наши письма, что на столе?
– А это карта для чего висит?
Я отвечаю, что отмечал на ней, из каких городов и сел получал письма.
Дети смотрят на карту, а я показываю им места, где они находились, и продолжаю:
– Каждое из ваших писем доставляло мне радость. Представьте, открываю свой почтовый ящик, а там три или четыре радости – от Илико, от Эллы, от Гиги, от Зурико, от Магды, обеих Елен, от Котэ…
– От меня тоже три радости!
– Я вам свою карточку послала, брат меня сфотографировал, когда я читала книгу!
– В моем письме был рассказ, вы его читали?
– Я читал все… Ваши письма лежат на столе… В них так много интересного!
– А как ваше письмо нас порадовало, знаете?
«Неплохо, дети, мы потрудились за лето! – думаю я про себя: – Какое значение имели для меня ваши письма? Вы и представить не можете – очень большое! Во-первых, меня и впрямь радовало каждое ваше письмецо, всего пять-шесть дорогих строк, идущих от сердца. Во-вторых, я узнал вас еще лучше: кто чем увлечен, у кого какой жизненный опыт, кто на что способен. Посылая письма, вы тем самым помогали мне в своем же воспитании. А мои ответы на ваши письма делали наш педагогический процесс, наше общение непрерывным».
Майя тоже усердно ищет свои письма среди ста девятнадцати. А я наизусть знаю, что она писала мне в своем третьем письма. «Дорогой Шалва Александрович! Я соскучилась по Вас. На пляже я увидела дельфина. Вы же нам говорили, что дельфины добрые, помогают людям. Этот маленький дельфин был мертв. Я много плакала. Скажите, что нужно, чтобы злые люди не смели убивать дельфинов?».
В тот же день я ответил девочке: «Милая, добрая Майя! В нашей стране никто не посмеет убить дельфина. По всей вероятности, с маленьким дельфином случилась трагедия. Но ты можешь разузнать все подробности и, если сочтешь нужным, то напиши письмо местным властям о том, что жителям Леселидзе следовало бы больше заботиться о дельфинах. Ты, наверное, выросла, загорела, стала красивее? Я уже составил план нашей дальнейшей работы в классе. Очень хочется увидеть тебя и твоих товарищей».
– Я нашел свое письмо! – радуется Зурико. – Вы его читали?
В начале июня мальчик писал мне из Зестафони: «Дорогой мой и любимый учитель! Как вы поживаете? Хотите знать, чем я занят? Шалостями. Но вы не пугайтесь, ничего плохого я не делаю. Нашел здесь хороших друзей. Одна наша соседка, тетя Дарья, тоже учительница, знает Вас. Она попросила меня передать Вам привет. Здесь весело, много фруктов. С нетерпением жду встречи с Вами!».
Я послал Зурико книгу о Томе Сойере и написал: «Это моя любимая книга. Том такой же шалун, как ты. Передай от меня привет тете Дарье. Она – замечательная учительница, добрый человек. И скажу тебе по секрету: она ведь женщина одинокая, помоги ей, в чем только сможешь, будь к ней внимателен и заботлив. Напиши, пожалуйста, речка Квирила такая же грязная и черная или ее уже очистили? А желтый дым от завода все так же стелется над городом или уже установили очистительное устройство?».
Почему дети так радуются своим же письмам? Не потому ли, что вспоминают совсем недалекое прошлое? Дело, конечно, вовсе не в этом. А в том, что их письма действительно пересекли расстояния, на конвертах почтовые штемпеля, они получены мною, я их вскрыл, прочитал. А теперь они видят, что в них я что-то подчеркнул зеленым фломастером (значит, заинтересовался, порадовался), где-то поставил восклицательные знаки, где-то приписал: «Как хорошо!», «Вот радость!», «Спасибо тебе!», «Умница!», «Ах ты, шалун, что мне с тобой делать?».
Значит, их письма, как ласточки, приносили мне радость, не давали скучать по своим детям, меня радовали и их старания, доброта, даже шалости. Я же своим зеленым фломастером сразу после получения письма старался выразить свои чувства. И кроме того, каждый автор письма помнит, что я ему писал в ответ. Просто разговаривал с ним наравне, делился мыслями, сообщал, чем сейчас занят. Каждый ребенок, получив ответ, не мог не почувствовать, что его письмо доставило мне радость. Видят, чувствуют, переживают теперь все это дети, и потому их так радуют свои же письма. И я записываю очередную свою педагогическую заповедь:
Подлинно человеческую радость можно пережить тогда, когда видишь, что доставил радость другому человеку.
Даже Нико роется в куче писем – ищет свое письмо, которое он так и не послал мне, но, может быть… «Нет, мальчик, ничего своего там ты не найдешь! Ты огорчен этим, не правда ли? Мог же ты написать мне хоть одно слово? Но ты увлекся своими путешествиями. А теперь надеешься на чудо, верно? Теперь жалеешь, что не послал сразу мне десять писем, не так ли? Ну что же! Ты пожалеешь об этом, когда я на будущих наших уроках, почти в течение всего учебного года, время от времени стану читать письма твоих товарищей или ссылаться на них, как на источники интересных сведений!».
Эти 119 писем, присланные вами, дорогие дети, и почти столько же моих ответных писем не дали остыть за лето нашей дружбе! Даже наоборот: за все лето они летали между нами как добрые ласточки, неся с собой маленькие весточки с большой радостью. Они позволили нам раскрыться друг перед другом и потому еще больше сдружили нас!
Ш.АМОНАШВИЛИ, профессор, доктор психологических наук, директор НИИ педагогики имени Я.И.Гогебашвили, г.Тбилиси
Выбор читателей
Комментарии