«Какая информация вредна и опасна для наших детей?»

​Ответ на этот вопрос искали на традиционном «Родительском собрании» радиостанции «Эхо Москвы». Свое мнение на этот счет высказал директор центра-школы №686 «Класс-центр» Сергей КАЗАРНОВСКИЙ.

Концепции я прочитал вот такой абзац: «Однозначно определить степень и характер влияния произведения на ребенка практически невозможно, поскольку, помимо фильма, на психику ребенка воздействует бесчисленное множество факторов. Мы можем говорить лишь о вероятности вредных воздействий, об определенном риске, который несет информация. Этот риск можно выявить только через экспертную оценку специалистов и тщательный анализ конкретного фильма. Вопрос о психологической экспертизе произведений для детей не сводится к наличию «вредных» действий героев и даже к их этической оценке (хотя она, безусловно, нужна). Эта проблема значительно шире, поскольку включает целый круг вопросов…» – и так далее и так далее и так далее. Это авторы пишут в своей концепции. Вообще, прочитав Концепцию, вывешенную на сайте, я обратил внимание на то, что сами ее авторы достаточно беспомощны, когда говорят о проводимом мониторинге, они долго обсуждают, что такое информация, какая она бывает. Выясняется, что для одной возрастной группы вообще пока ничего еще не придумано, что и как защищать, мониторить десятилетних детей мы не умеем, да, можно это делать в основном только через родителей, но тут оценки расходятся. Во Франции же, например, уже научились мониторить даже восьмилетних детей. В одной из своих статей директор Центра образования №109 Евгений Ямбург, как мне кажется, совершенно справедливо говорит, что вообще эта история для внутреннего пользования, для специалистов, потому что когда начинают разбираться не специалисты, а родители, то получается все не очень хорошо. Недавно я получил письмо от совершенно нормальных родителей по поводу того, что шестиклассники ставят спектакль «Снегурочка»: «Мы не цензоры, ни в коей мере не режем по живому текст автора, просто мир вокруг очень агрессивен, перенасыщен. У нас много вопросов, например, что такое литературный текст, предназначенный для того или иного возраста?». И дальше идет текст из «Снегурочки»: «За поцелуй поешь ты песни? Разве так дорог он? При встрече, при прощанье целуюсь я со всяким, – поцелуи такие же слова: «прощай» и «здравствуй»! Для девушки споешь ты песню, платит она тебе лишь поцелуем; как же не стыдно ей так дешево платить!» Дальше следует комментарий родителей, которые говорят: «В этом случае весь текст «Снегурочки» Островского – шифрограмма для многих наших детей. Они до сих пор пишут письма Деду Морозу, ждут письма от Хогвартса, они верят в чудеса. Мы проходим по тексту, как по минному полю». Они бы еще знали, что там происходит в Хогвартсе и что там рядом с Поттером Снегурочка – просто сама наивность. Возникает вопрос о том, что нужно и можно запрещать и какова эффективность запретов. Мы помним, как по телевидению запретили рекламу всего алкогольного, в частности пива. Но это же бессмысленная акция, потому что на каждом квадратном метре нашей родной земли, как трубач, стоит человек с бутылкой пива. Сегодня мы часто слышим мат не только от взрослых, но и от детей. Мой отец никогда не ругался при мне, я этого не слышал, при этом я вырос во дворе на Беговой, около ипподрома, и я владею матерным языком в совершенстве, так как был в строительных лагерях, работал на производстве. Сегодня мат стал нормой, поэтому детям нужно объяснять, что это бранная речь, речь, унижающая кого-то, и тебя в том числе, что на бранной речи люди не должны говорить как минимум в быту. В школе такие случаи бывают, тогда я возвожу все это в ранг ЧП, говорю, что это невозможно, это унизительно. Был случай, когда на три дня ученик был исключен из школы.Сегодня теряется, размыта граница, что можно, что нельзя, граница между раскованностью и распущенностью столь зыбкая, что ее трудно обозначить. Ведь мы смотрим телевидение, слушаем радио, смотрим фильмы. Объясниться с детьми можно по любому поводу и найти способ, как рассказывать про все что угодно. Одна замечательная педагог-художник, которая работает со мной больше 20 лет, говоря с другими педагогами, взяв лист бумаги, сказала: «Что мы слышим с детства? Не мять, не рвать, не портить. Однако можно мять, рвать, но не портить, то есть создавать. То есть можно попробовать все повернуть немножко в другую сторону не на запрете, а на позволении, на разрешении. Слово «разрешение» – гениальное слово, нам всем в жизни когда-то кто-то что-то разрешил. Это бывает не сразу, но такой человек попадается».В Концепции многих напрягает то, что возникает время запретов. Вообще запретная ситуация всегда говорит о культурном декадансе. Мы помним стихотворение, которое написал прокурор Ставропольского края, после чего в школьных библиотеках стали убирать то одно произведение, то другое, например, стихи Есенина.Кто-то забыл, наверное, как в «Братской ГЭС» у Евтушенко было: «…у костерка обкомовец свердловский Есенина читал нам про березки, и я стыдился прежних слов о нем». Все это было, все это мы уже проходили.У нас как-то был разговор с журналистом Андреем Максимовым, и он спросил меня: «Скажи, пожалуйста, ты уверен, что твои дети никогда даже в спаме случайно не попадают на какие-то порносайты?» Я ответил: «Нет, абсолютно не уверен, даже больше того, уверен, что попадают, но, разговаривая с ними о любви, я говорю, что им, конечно, смешно понять, но к любви это не имеет никакого отношения». В 89-м году я попал в Соединенные Штаты, делал там спектакль с нашими советскими и американскими детьми, был в домах, видел все кнопки, которые блокировали целые каналы для детей, мне даже показалось, какая это пуританская страна. Недавно прочитал, что мониторить радио на Западе стали в 20-30-х годах, разбираясь, что кому можно и нужно слушать. Любопытно, что еще Екатерина Вторая наказывала: держать вдали от детей всякие ласкательства, разговоры про негу. Сегодня психологи говорят, что рассказывать, условно говоря, «про это» гораздо проще не родителям и лучше даже не родителям, потому что рассказ про себя всегда очень сложен.Но на выставке образования во Франции я несколько раз видел огромный стенд «Ваше здоровье», где есть цветные муляжи, дети приходят на выставку и учатся надевать презервативы. Сотрудники у стенда мне объяснили, что никогда не приезжают в школы, потому что это бессмысленно, они делают свои стенды для людей, которые приходят как бы совершенно случайно, эта информация полезна, важна и нужна.Много лет назад, когда мы вынуждены были как театральный центр уйти из школы, я думал, что произошел какой-то конфликт, потом понял: никакого конфликта нет, просто искусство не может быть прилагательным к школе.Когда-то мы делали с 14-летними детьми спектакль «Ромео и Джульетта», там был потрясающий монолог Джульетты: «Неситесь шибче, огненные кони, к вечерней цели! Если б Фаэтон был вам возницей…» – это перед встречей с Ромео, перед ночным свиданием, заканчивается он словами: «Прабабка в черном, чопорная ночь, приди и научи меня забаве, в которой проигравший в барыше, а ставка – непорочность двух созданий. Скрой, как горит стыдом и страхом кровь, покамест вдруг она не осмелеет и не поймет, как чисто все в любви». Казалось бы, как говорит об этом 14-летний человек, без жизненного опыта? Но дети все равно считывают то, что касается их жизненного опыта, они потрясающе это делают. Не надо идти в искусстве, как по минному полю, – так пишут родители, но ничего в этом страшного нет. В 81-м году я делал с детьми спектакль «Урок истории», где речь шла о том, что у большевиков никогда не было большинства, была конкретная ситуация второго съезда РСДРП, дети все понимали и замечательно читали платоновские тексты: «Мы должны бросить каждого в рассол социализма, чтоб с него слезла шкура капитализма и сердце обратило внимание на жар жизни вокруг костра классовой борьбы и произошел бы энтузиазм!». Они любовались словом, им это было интересно, при этом они не считывали какие-то другие тексты, и слава богу. Профессионалы в этом деле давно уже разбираются и понимают, как про многие вещи можно говорить без вреда для детей.