На чтение: ≈ 33 мин.Как сложно приоткрыть завесу прошлого, хотя бы одним глазком подсмотреть, что происходило в ту или иную эпоху, что волновало блестящие умы и открытые сердца! Может быть, те же самые вопросы сейчас, спустя много лет, волнуют читателя? Может быть, обратившись к истории, он сможет понять и оценить настоящее? Однако сухо преподнесенная история не найдет отклика в душе человека, не затронет самое сокровенное его и не поможет познать себя. Только красочно изложенная история окунет читателя в прошлое. Это живая история. Это история, написанная Н.Я.Эйдельманом. Погружаясь в нее сам, писатель погружает в нее и нас.
Книга «Прекрасен наш союз» – это рассказ об эпохе, которая, пожалуй, больше всего интересовала историка.
Как невидимый спутник, следует читатель за лицеистами и вместе с ними переживает первую любовь, войну1812 года, а главное – сильную, всепоглощающую дружбу. Дружбу, которая так крепко связала их вечный и «прекрасный союз».
Удивительно, насколько разными они были людьми, насколько разными были их политические взгляды, приоритеты, но дружба была всегда превыше всего, «много выше карьеры, удачи, даже любви». Взлетевший вверх по карьерной лестнице, но навсегда преданный дружбе Александр Горчаков пытался спасти декабриста Ивана Пущина (он предлагал ему помощь в бегстве за границу), хотя никогда не поддерживал его свободолюбие. А ведь он мог потерять все, к чему стремился! И не только он жертвовал дорогим ради дружбы, для которой не было никаких преград, ведь даже время не могло ее потушить. И как же повезло нам, читателям, что спустя многие годы мы можем ощутить эту неподвластную времени дружбу. Дружбу, закаленную временем и отлитую в кольца из медного колокола. На кольцах надпись: «Для общей пользы»…
Невольно задумываешься: а существует ли сейчас подобная самоотверженность? Возможно ли в наше время встретить людей настолько же преданных, честных? А если и возможно, то насколько будет сложно их удержать? Пытаясь найти ответы на эти и другие вопросы, мы всегда обращаемся к истории. Но не это ли замкнутый круг? Найденные ответы приводят лишь к новым вопросам. Так неужели вся жизнь состоит из поиска ответов? Есть ли предел им? Я надеюсь, что есть, но пока источник вопросов не иссякнет, я буду искать. И главной опорой в этом для меня, безусловно, является история. Столько непохожих жизней описано в ней, столько различных судеб прожито, и из всего этого нужно вынести урок. Но как же сложно порой бывает находить свои ошибки, а тем более исправлять их!
Впервые прочитав «Прекрасен наш союз», я задумалась: а сколько таких крепких союзов существовало раньше? Сколько будет существовать еще? И главное – смогу ли я стать частью подобного союза? Ведь дело даже не в том, что преданные друзья – это отрада для души, а в том, что благодаря сплоченности людей можно добиться многого.
Но не только это волнует меня после прочтения повести Эйдельмана. Начав искать что-то одно, уже не можешь остановиться. Теперь хочется узнать больше о тех, чьи имена упоминаются в книге, хочется подробнее узнать о декабристах. И пусть невозможно в одном произведении охватить все волнующие писателя темы, достаточно лишь заинтересовать читателя, чтобы пробудить в нем тягу к поэзии.
Татьяна САРУХАНОВА,
ученица 11-го класса открытой (сменной) школы №27
Новый человек вырастет – не сомневаюсь
Но пройдет ли по русской земле еще раз такое бескорыстное, святое племя?
Федор Абрамов не сомневался, что писать нужно только правду. Возможно, именно поэтому его произведения воспринимаются как летопись страданий народа, а точнее, крестьянства. Ведь он писал и о раскулачивании, и о репрессиях (например, в рассказах «Деревянные кони» или «Поездка в прошлое»). На меня эти два произведения произвели сильное впечатление, будто получила очищающий заряд нравственной энергии, так как в них представлены искренние чувства и переживания не только героев, но и самого Абрамова. Перед нами предстают люди страдающие, замученные. Писатель не боялся говорить о проблемах современного ему общества независимо от того, что о многом не принято было говорить вслух: о пьянстве, наркомании, преступности, эгоцентризме, цинизме, равнодушии. Весь ужас, на мой взгляд, заключается в том, что речь идет о людях русской деревни. Абрамов был убежден, что все эти пороки порождены угнетением личности, низкой культурой, попранием правовых и нравственных норм, беззаконием. Например, об этом он писал в рассказе «Дела российские…».
Особое впечатление на меня произвел рассказ «Старухи», написанный в 1969 году, однако опубликованный в 1986-м. Сам писатель высоко ценил это произведение. В нем Абрамов затронул широкий аспект проблем (на многие вопросы до сих пор мы не можем найти ответа): отчего наши беды, муки, ошибки, трагедии, как восстановить справедливость, как искупить вину перед поколениями русских людей, особенно русских женщин-крестьянок, которые не годами – десятилетиями работали на износ, «рвали из себя жилы – в колхозе, в лесу, на сплаве» и почти ничего не получили за свой каторжный труд. Эта трагедия самых обыкновенных крестьянок встает в рассказе вровень с трагедией тех, кто испытал муки репрессий и лагерей. Авторская позиция прослеживается в риторическом восклицании и в риторическом обращении: «Встаньте, люди! Русская крестьянка идет. С восьмидесятилетним рабочим стажем»; «Новый человек вырастет – не сомневаюсь. Но пройдет ли по русской земле еще раз такое бескорыстное, святое племя?»
Не могу не согласиться с писателем… Вот они, мы, выросли! Но можно ли нас назвать «бескорыстным, святым племенем»?! Достойны ли мы тех крестьянок?! Сейчас, конечно, многое изменилось, но нравственные ценности остались прежними, они вечны.
Мы другие. Всех и все изменить невозможно. Да и не нужно. Но если хоть некоторым из нас писатель помог стать лучше, ради этого стоило писать и работать. А ведь благодаря книгам Федора Абрамова мы не только можем представить, как жили наши бабушки и дедушки, как много труда они вложили, чтобы последующим поколениям жилось лучше, но мы становимся чище. А это, на мой взгляд, самая большая награда для писателя.
Анастасия ДЕЕВА,
ученица 11-го класса школы №310 «У Чистых прудов»
«Чем она прожить сумела, как ее судьбу понять?»
Пронзительной болью вошли в мое сердце первые узнанные мною строки Ольги Берггольц: «Никто не забыт и ничто не забыто». Я проходила мимо этих торжественных, грозных слов, высеченных на гранитных плитах Пискаревского кладбища, понимая, что мое потрясение от по-новому прочувствованной здесь трагедии ленинградской блокады слилось с поэтическим потрясением. С этим сентиментально-трагическим настроем открыла я томик стихов ленинградской поэтессы Ольги Федоровны Берггольц. То, что я пережила, читая и перечитывая ее стихотворения, то, что я узнала о ее судьбе, подводило меня к пониманию, что я соприкоснулась с Лирикой и Судьбой Женщины великого Мужества.
Написала эти пафосные слова о творчестве Берггольц и почувствовала, что все они никак не передают, нисколько не отражают ту личностную доверительную связь, которую я ощутила, читая ее стихи. Они идут от сердца к сердцу. Вот тогда, когда я одновременно и страдала, и просветлялась душой, и гордилась нашей историей, рассказанной этой удивительной женщиной, до меня доходил сердечный смысл того, почему блокадники-ленинградцы называли ее нашей Олей. Для них она была своей по праву разделенной судьбы, по праву общего горя, по силе общей веры в светлое будущее. Ее голос, звучавший из репродукторов осажденного, но непокоренного Ленинграда, тревожил, подстегивал угасающие силы горожан, взывал к мщению, требовал выжить и победить – во что бы то ни стало. Это был голос женщины, он успокаивал, жалел, грел неугасающей любовью. Говорят, что ее стихи, даже само звучание ее голоса были символом стойкости, мужества города, сдавленного фашистами мертвой петлей. Избранная временем и судьбой, она наделила свои стихи колдовской мощью.
Эта жизнеутверждающая энергетика так сильна, что я тоже ощущаю ее лучезарную мощь. Я, для которой понятия «трагическое» и «героическое» – отвлеченные категории… Но над страницами Ольги Федоровны, моей Ольги Федоровны, история оживает, то потрясая меня своими парадоксами, то снова заставляя восхищаться и гордиться нашей страной, нашими людьми. Далекое становится близким, проходит сквозь душу:
Ты возникаешь естественней
вздоха,
Крови моей клокотанье
и тишь,
И я Тобой становлюсь, Эпоха,
И Ты через сердце
мое говоришь.
Особенно невероятной кажется сила духа поэтессы и особенно восхищает ее преданность Родине на фоне фактов судьбы Берггольц. Недаром она заявила: «Трагедия всех трагедий – душа моего поколения».
Она похоронила двух маленьких дочек и двух мужей. Побывала в застенках НКВД, обвиненная в содействии «врагам народа». Беременная, она подвергалась пыткам, во время которых потеряла младенца. Затем страшная блокада Ленинграда, подорвавшая здоровье… Это далеко не полный перечень того, что пережила эта женщина-мученица. Как только хватило сил пережить все это и не озлобиться, а еще и поддерживать других?! Вот после чего понимаешь, что значит быть истинным патриотом! Ее признанию в любви Отчизне нельзя не верить:
И только с чистейшим
сердцем,
и только склонив колено,
Тебе присягаю, как знамени,
целуя его края.
Меня особенно тронули ее произведения о Великой Отечественной войне. В то жестокое время она оставалась в осажденном Ленинграде и под грохот взрывов от бомб и снарядов со всей болью своей души писала о страданиях своего народа и о мужестве защитников города. Многое было пережито, многое было осознано и понято ею в те страшные блокадные месяцы. Судьба поставила ее в эпицентр военных испытаний. Ольга Берггольц сумела подняться над личной трагедией, смогла писать не только о ней, а переживала и страдала за всю страну, за любимый город, за каждого ленинградца. Это было время, когда люди умирали прямо на улице: от голода, от холода, от взрывов, от пожаров. И она могла умереть тоже. Это было время, когда не оставалось слез у вдов и сирот, потому что не было сил плакать, а еще и потому, как сказала Берггольц: «Мы не плачем – слез для сердца мало, нам ненависть заплакать не дает».
Ольга Берггольц выстояла, выжила, борясь за каждый вздох, за каждое движение, за каждое проявление радости жизни. Она верила, что настанет час Победы, настанут мирные времена, когда дети вновь будут смеяться и играть на улице без всякого страха, когда будут улыбаться женщины, прижимая к груди сыновей и мужей, вернувшихся домой. Она жила этой верой, и все ее стихотворения пронизаны надеждой в победу:
Мы знаем – нам горькие выпали дни,
Грозят небывалые беды,
Но Родина с нами, и мы не одни,
И нашею будет победа.
Да, в ее стихах есть и горечь утрат, и боль расставания, но ярче всего полыхает эта Надежда. Благодаря этому она выстояла и помогла выжить многим согражданам. И страсть ее непокорного духа, переливавшаяся в поэтические заклинания, оказалась сильнее смерти, выше голода. Она слагала свои строки, борясь за Жизнь:
Так дрались мы за рубежи
Твои, возлюбленная Жизнь!
И я, как вы – упряма, зла
За них сражалась, как умела.
Душа, крепясь, превозмогла
Предательскую немощь тела.
Она ждала – и дождалась.
Она была верной дочерью Ленинграда, любила его, словно отца, любила и знала, что он никогда не покорится врагу, не дрогнет, не сдастся. И эту веру излучали ее строки, одновременно пропитанные яростью и ненавистью к врагу, припорошенные пеплом беды.
Но, перечитывая ее строки, ощущаешь, что Победа уже жила в ее душе. Стойкая духом и телом, взывала она ко всем, кто сражается за Россию, за ее Победу. Слова клятвы бегут из-под ее пера:
Мы будем драться с беззаветной силой,
Мы одолеем бешеных зверей,
Мы победим, клянусь тебе, Россия,
От имени российских матерей.
До глубины души потрясают эти строки, заставляя видеть и переживать все события. А для нее эта уверенность была естественной, недаром так просто сказано ею о себе:
Я никогда героем не была,
Не жаждала ни славы, ни награды.
Дыша одним дыханьем с Ленинградом,
Я не геройствовала, а жила.
Для нее это жизнь в обыденности подвига. Мне же это кажется чудом, непостижимым величием женской души! А способность не просто выживать, а еще и быть счастливой в то время, когда мир стоит на грани катастрофы, – это для меня вообще диво из див, явление невероятное, но не верить своей любимой поэтессе я не могу и вновь вчитываюсь и вдыхаю оптимизм ее откровения:
В грязи, во мраке, в холоде,
в печали,
Где смерть, как тень,
тащилась по пятам,
Такими мы счастливыми
бывали,
Такой свободой бурною
дышали,
Что внуки позавидовали б
Наверное, это состояние счастья шло от уверенности человека, что она нужна, от понимания того, что она способна помочь слабеющим духом, а еще, я думаю, оттого, что она по-матерински жалела и любила близких ей людей.
Во всех ее строках горит яркий пламень этой любви. Ольга Берггольц чувствует, видит мир глазами всей России. Прорицательница Победы. Ее плакальщица. Ее Героиня.
Наталья КОЗЛИВСКОВА, ученица
8-го класса школы №353 имени А.С.Пушкина
Мой Нагибин…
«Общепризнанная», «всеми любимая», «лучшая» – этими эпитетами, как правило, награждают книги. Но вряд ли в самом деле какая-либо книга может быть любима и признана всеми без исключения и вряд ли найдется автор, настолько самонадеянный, чтобы ожидать для своего произведения такого успеха. Каждая книга способна и рассчитана заинтересовать лишь некоторую группу людей определенного возраста, склада ума и круга интересов.
Книги Юрия Марковича Нагибина, который охватил своим творчеством были, рассказы, повести, очерки, биографии, мемуары и киносценарии, наверняка находятся на книжных полках многочисленных почитателей этих разнообразных жанров. Кроме того, он писал рассказы для детей – пожалуй, самых непредсказуемых и привередливых читателей. Детская книга тоже не может угодить всем: каждый заглядывает в нее с ожиданием чего-то, близкого именно ему. Что же ищут и находят в книгах Нагибина, кого они могут привлечь и заинтересовать?
Пожалуй, не тех, кто открывает книгу как билет в захватывающее путешествие. Действие происходит в самых прозаических и обыденных местах, о чем автор заявляет с первых строк каждого рассказа, «выращивая» вокруг читателя серые дома или голые деревья, занесенную снегом сельскую тропку или горячий речной песок, аккуратно и точно воздвигая вокруг читателя яркую картинку деревни Акуловки, московских Чистых прудов, Черного Яра.
Об удивительных, редких людях в этих рассказах тоже не прочтешь. Большинство героев – дети, озорные мальчишки лет восьми-девяти или юноши, только-только начинающие взрослеть. Взрослые герои тоже встречаются, но это тоже самые обыкновенные люди: учителя, военные, машинистки, друзья и соседи, матери, отцы, братья… Они не выделяются ни героическими поступками, ни поразительными судьбами, ни добродетелями. Наоборот, Нагибин словно не упускает случая осветить, а то и подчеркнуть их человеческие слабости, недостатки, маленькие бытовые низости и подлости, которых не удается избежать даже положительным героям.
Живут они самой обыкновенной жизнью, и описываемые события не могут ни удивить, ни растрогать, ни насмешить читателя – слишком обыденно и привычно для нас играть, гулять, расти, драться, влюбляться… Трогают и задевают тонкая наблюдательность автора, а также честная простота, с которой он описывает эту скучную повседневность. На первый взгляд, Нагибин просто говорит, что думает, описывает, что видит, не украшая, не прибегая ни к иносказаниям, ни к прозрачным намекам. И все-таки (а может, благодаря тому) иногда кажется, что кое-что, сказанное им, было сказано впервые.
Итак, герои не совершают ни путешествий, ни открытий, ни подвигов. Разве только открывают в себе или в других новые чувства, качества, новые грани. Яркий пример – известный рассказ «Зимний дуб». Такие открытия кажутся незначительными, но Нагибин сумел увидеть их ценность и красоту. А то, что он называет подвигом, – всего лишь нравственное усилие, маленькая победа над собой. Однако слово «подвиг» в данном случае не ирония и не пафос, а серьезное и искреннее проявление уважения к сильному характеру. Эта серьезность и уважительность – одна из выразительных черт его рассказов, своих героев-детей он называет «гражданин будущего», «четырехлетний человек» без тени улыбки. Привыкнув к этому тону, начинаешь верить в значимость маленьких «взрослых поступков» и открытий, совершающихся на страницах «Старой черепахи», «Комарова», «Эха», этих незатейливых картинок повседневной жизни.
Когда Нагибин говорит от первого лица, ощущение безыскусного искреннего повествования еще усиливается. Он и не пытается добиться отчуждения от своих героев и действия, и, читая его рассказы, то и дело наткнешься на повторяющуюся деталь, имя, идею, что наводит на мысль о личном опыте автора, автобиографичности рассказов. В рассказе «Женя Румянцева», где повествование ведется от лица юноши Сережи, его один раз называют Юрой (по имени писателя) – скорее всего нарочитая, но трогательная ошибка.
Нагибин описывает то, что читатель может увидеть каждый день, но далеко не любой, а только внимательный, чуткий, обладающий живой памятью и воображением человек. Такого же внимательного и чуткого отношение требуют его рассказы, состоящие из тонких, равно важных деталей, без которых и создание их, и чтение было бы тратой времени.
Его не назовешь ни общепризнанным, ни всеми любимым автором. Однако его рассказы – если не полотна великих мастеров, то яркие, интересные этюды настоящего художника, которые хоть и запечатлели самые обыкновенные сюжеты, но заставили посмотреть на них с непривычной стороны: то ли дело в красках и цветах, то ли именно потому, что они так знакомы, то ли благодаря мастерству автора.
Иван ГРЕБЕНЩИКОВ, Ирина ГУЩИНА, Алена СПЕРАНСКАЯ,
Анна НЕВЕРОВА,
ученики 10-го класса школы №354 имени Д.М.Карбышева
По моим стихам можно проследить всю жизнь мою
В декабре 2009 года исполняется 190 лет со дня рождения Якова Петровича Полонского, замечательного русского поэта и прозаика. Когда мы говорим о поэзии, мы понимаем, что каждый из нас находит в ней что-то свое. Запоминаются именно эти созвучия души. Для меня Полонский – тонкий лирик. Тематика его стихотворений многообразна. Но для меня ближе всего мотив дороги и печальной красоты русской природы. Социальные мотивы в поэзии Полонского присутствуют (этим он близок Н.А.Некрасову), но все же взгляд автора носит обобщенно-философский характер:
Знавал я нищего: как тень,
С утра, бывало, целый день
Старик под окнами бродил
И подаяния просил…
Но все, что в день он собирал,
Бывало, к ночи раздавал
Больным, калекам и слепцам –
Таким же нищим, как он сам.
В наш век таков иной поэт.
Утратив веру юных лет,
Как нищий старец изнурен,
Духовной пищи просит он.
И все, что жизнь ему ни шлет,
Он с благодарностью берет –
И душу делит пополам
С такими ж нищими,
как сам…
Стихотворения Якова Полонского требуют от читателя вдумчивого прочтения, иначе пропадает затаенная главная мысль. Мы учили наизусть стихотворение «Дорога» (1842). Оно наполнено светлой печалью, как стихи М.Ю.Лермонтова или Ф.И.Тютчева. Пейзаж помогает передать состояние лирического героя («глухая степь», «волнует ветер поле», «вдали туман» и «тайная тоска», «грустно поневоле»). Финал стихотворения несет в себе некую загадку: «…в душе опять тревога – про черный день нет песни у меня».
Мне особенно нравятся стихотворения Полонского о ночном времени. Ночь не просто часть суток – это время раздумий, мечтаний, любви, творчества. В стихотворении «Ночь» (1850) Полонский пишет:
Сам не знаю, за что я люблю
тебя, ночь, –
Так люблю, что, страдая,
любуюсь тобой!
Оттого, может быть,
что далек мой покой!
Мне кажется, что стихи Якова Полонского чем-то близки по настроению и мелодии стихам Афанасия Фета. В молодости эти поэты были очень близки, и в последний период их жизни судьба вновь соединила их. И тот и другой свободно владеют поэтической речью, и синтаксис их вольных стихов ничем не ограничен:
Свет восходящих звезд –
вся ночь, когда она
Светла без месяца, без
облаков темна,
Заключена в глазах твоих
чудесных.
При них теряюсь я – и не могу
понять,
И словом не могу понятным
Волнений сердцу
неизвестных.
Полонский стремится открыть свою душу читателям, тем самым поэт учит нас замечать не только внешние проявления жизни, а прислушиваться к музыке внутренних чувств и переживаний, а этим даром обладают немногие. Кто не слышит голоса собственной души, тот не может понять и другого человека, остается глух и черств. Читаешь стихи для себя, для души, а потом понимаешь, что начинаешь чувствовать ритмы собственных переживаний, начинаешь слышать свои собственные стихи, которые рождаются в тебе. Я не претендую быть поэтом, но я пишу стихи: они возникают помимо моей воли. Невозможно писать по заказу, стихи «приходят» сами, «льются» сами. Мне очень нравится вот это стихотворение Полонского:
Мое сердце – родник; моя песня – волна,
Пропадая вдали, – разливается…
Под грозой моя песня, как туча, темна,
На заре – в ней заря отражается.
Если ж вдруг вспыхнут искры нежданной
Или на сердце горе накопится –
В лоно песни моей льются слезы мои,
И волна уносить их торопится.
Многие стихотворения Якова Петровича Полонского положены на музыку и стали романсами. Это потому, что в стихах этого автора уже слышна мелодия. Самый известный романс – «Песня цыганки» («Мой костер в тумане светит…»). Я даже раньше была уверена, что это народная цыганская песня.
Поэзию Якова Петровича Полонского очень высоко ценили поэты конца XIX – начала XX века, Серебряного века русской поэзии. Например, Александр Александрович Блок утверждал, что по отношению к поэзии Полонского можно судить о человеке. Мне кажется, в школьной программе стихотворения Я.П.Полонского могли быть представлены в большей мере.
Анна САЙГАНОВА,
ученица 10-го класса школы №518
В немом и сладостном забвеньи сгорел бы весь, как огнь степной!
Алексей Васильевич Кольцов не относится к числу моих любимых поэтов, ведь он самоучка, но его стихи полны романтической лирики, философии русской жизни… Не нравятся мне многие стихи и поэмы Алексея Кольцова, но самое любимое из всех произведение «Звезда», в нем автор раскрывает душу перед читателем своими переживаниями, воспоминаниями об ушедшей, «давно погибшей» любви…
Часто он вспоминает ту, его давно забытую любовь, благодаря той самой звезде, при которой он помнит болезненное расставание с любимой…
Всегда он реагирует по-разному, иногда с восторгом, иногда с грустью, иногда с умилением…
Для меня это тоже воспоминания, какие-то собственные ассоциации с моей жизнью, потому, возможно, именно это стихотворение так близко мне по духу…
Где бы ни был я, всегда
До утренней зари
Алмазная звезда против меня стоит,
И в очи мне язвительно глядит.
При ней когда-то час разлуки был,
Но я и ее, и час тот позабыл,
Один лишь этот луч неотразим,
И я никак не свыкнусь с ним…
Порою он приводит в изумление,
Порой в восторг и исступление,
Порою в горькую печаль…
…и мне ее, погибшую, все жаль.
Когда-то в юности будущий поэт пережил глубокую драму – он был разлучен с крепостной девушкой, на которой хотел жениться. Это отразилось, в частности, в его стихах «Песня» (1827), «Ты не пой, соловей» (1832).
В 1827 году он познакомился с семинаристом Андреем Сребрянским, ставшим впоследствии его близким другом и наставником. Именно Сребрянский привил Кольцову интерес к философии.
На заре туманной юности.
Всей душой любил я милую:
Был у ней в глазах небесный свет,
На лице горел любви огонь.
Что пред ней ты, утро майское,
Ты, дуброва-мать зеленая,
Степь-трава – парча шелковая,
Заря-вечер, ночь-волшебница!
Хороши вы – когда нет ее,
Когда с вами делишь грусть свою,
А при ней вас – хоть бы не было;
С ней зима – весна, ночь – ясный день!
Не забыть мне, как в последний раз
Я сказал ей: «Прости, милая!
Так, знать, бог велел – расстанемся,
Но когда-нибудь увидимся…»
Вмиг огнем лицо все вспыхнуло,
Белым снегом перекрылося,-
И, рыдая, как безумная,
На груди моей повиснула.
«Не ходи, постой! Дай время мне
Задушить грусть, печаль выплакать,
На тебя, на ясна сокола…»
Занялся дух – слово замерло…
Это стихотворение стало еще одним моим любимым в творчестве Алексея Кольцова.
Екатерина ИВАНОВА,
ученица 11-го класса школы №661
Выбор читателей
Комментарии