Как живой с живыми говоря… Каково соотношение общечеловеческих и национальных ценностей в воспитании

Поразительно, как мы, я имею в виду наш культурный слой в целом и педагогов в частности, невосприимчивы к урокам истории. Каждый раз, попадая в очередной исторический переплет, оказываясь в положении витязя на распутье, мы заново открываем велосипед, выдавая его за «мерседес», при этом совершенно искренне недоумевая, оттого, что движется он с крайне низкой скоростью. Между тем полный трагизма истекший век явил миру мыслителей и педагогов, к чьим голосам имело бы смысл прислушаться сегодня. Диалог с мертвыми – явление, укорененное в культуре, но малопопулярное у нас, где каждый новый этап в развитии образования начинается как будто с чистого листа, без учета тех выводов и решений, к которым мучительно приходили люди, сполна испившие горечь XX века. Разговаривать с ними, советоваться по самым что ни на есть жгучим вопросам современной педагогики с некоторых пор стало для меня настоятельной потребностью.

Поверьте, от этих бесед подчас получаешь больше, нежели от общения с некоторыми современниками, захваченными в прямом и переносном смысле злобой дня, скованными мифами, клише и штампами, с механической периодичностью воспроизводимыми в общественном сознании. Неистребимый утилитаризм мышления в сочетании с его добровольной политической ангажированностью бросает школьный корабль из стороны в сторону.

Так, в начале девяностых годов мы сверх всякой меры превозносили общечеловеческие ценности, призывая строить на этом фундаменте здание воспитания, сегодня резким галсом разворачиваемся к национальным и патриотическим основам. На одной из лекций в высокопрофессиональной аудитории, где находились преимущественно преподаватели высшей школы, получил записку: «И все-таки на каких ценностях сегодня мы должны преимущественно строить воспитание граждан России: общечеловеческих или национально-патриотических?» В вопросе не содержалось подвоха, лишь искреннее желание разобраться в том, по какому курсу плыть дальше, но так, чтобы вновь не сесть на очередную мель, не нарваться на новые рифы.

Искушенные люди знают, что дьявол обычно протягивает две руки. Применительно к поставленному вопросу это выглядит так: не хочешь в полной мере вкусить прелести глобализма с его пошлой космополитической цивилизацией, принимай фундаментализм, но тогда будь готов к откату в средневековье. И наоборот, опасаешься рецидивов мракобесия – смирись с секс-шопами и культом наслаждения. Но в том-то и дело, что и тот и другой дар – от лукавого. Это если кратко. По такой замкнутой окружности можно бегать бесконечно.

Но ведь в отечественной педагогике уже был человек, который давно, еще в двадцатые годы прошлого столетия, находясь в эмиграции, разорвал этот порочный круг. Имя его Сергей Иосифович Гессен (1887 – 1950). Философ, культуролог, филолог, правовед и в первую очередь педагог, одним словом, энциклопедист, он нашел ответы на многие коренные вопросы образования, смущающие сегодня наше воспаленное сознание. Среди них: соотношение общечеловеческих и национальных ценностей в воспитании, возможность взаимодополнения научной и религиозной картины мира в образовательном процессе, преодоление соблазна подмены задачи формирования мировоззрения идеологическими и пропагандистскими установками.

Как это ему удалось? Благодаря масштабу личности. Душа-христианка, мозг философа, мускулы культуры – таков портрет этого выдающегося человека, давшего нам уроки преодоления страстной односторонности, в которую мы впадаем каждый раз, когда оказываемся на историческом перепутье, или, как принято говорить сегодня, в очередной точке бифуркации. Прислушавшись к нему, мы освобождаемся из плена поверхностных суждений, преодолеваем укорененную в отечестве нашем поляризацию сознания, избавляемся от ложных оппозиций, избегаем опасности «заблудиться в трех соснах» мировоззрения, идеологии и пропаганды. Ведь только перестав за деревьями видеть лес, можно пытаться проводить прагматическую американизированную модернизацию образования, резко сокращая его гуманитарное наполнение (уменьшение учебных часов, отведенных на изучение истории и литературы), одновременно усиливая патриотическую риторику и призывы к духовному возрождению нации. В такой ситуации почетное право сводить концы с концами на практическом уровне предоставляется скромным рядовым учителям. Пока получается плохо.

Сложность восприятия уроков Гессена заключается в том, что его глубоко выстраданные мысли разбросаны по разным статьям и книгам, которые стали проникать в Россию лишь с начала девяностых годов прошлого века. Захваченные потоком бесконечных преобразований, векторы которых периодически менялись, педагоги, за редким исключением, не имели сил и времени глубоко вникнуть в тексты философа и педагога русского зарубежья. Для того чтобы облегчить коллегам поиски ответов на волнующие их вопросы, я воспользуюсь старым, к сожалению, сегодня основательно подзабытым методом реферирования текстов классика педагогической мысли. Для чего постараюсь свести воедино по тематическому принципу его мысли и суждения, высказанные в разное время и рассыпанные во многих работах. В качестве источника будет использована наиболее доступная сегодня педагогам книга «Антология гуманной педагогики. Гессен», Издательский дом Шалвы Амонашвили. М. 2004 год, комментировать которую в качестве первого читателя мне в свое время выпала честь. Обратившись к ней, любой заинтересованный человек сможет проконтролировать автора реферата на предмет корректности выделения цитат из контекста и правомерности их монтажа в единые текстовые своды по обозначенным проблемам.

Соотношение общечеловеческих и национальных ценностей в воспитании юношества

Отождествлять человечество с суммой ныне живущих людей, как это делает космополитизм, не только поверхностно, но и просто-таки невозможно, ибо человечество не исчерпывается своим мгновенным в данный момент существованием…

И как детерминизм слагает личность человека из простой суммы рядоположных и извне определяемых психических фактов, точно так же космополитизм видит в нации простую сумму индивидов, лишенных внутреннего единства и чисто механически и временно связанную давлением внешних факторов (географических, экономических, государственных)…

Для американской системы образования (Соединенных Штатов) характерно безудержное стремление вперед, неустойчивость, заставляющая американцев всегда стремиться к новому, искать новых методов и форм образования. В ней отражается лихорадочная поспешность, с которой строит свою жизнь этот новый, не имеющий исторической традиции и свободный от предрассудков народ пионеров…

Ограниченность национализма, напротив, в том, что он понимает нацию как законченный в себе и готовый народный дух, как не зависимый от нашего действия факт… Национальное образование есть не столько проявление фактически уже существующей народной души, сколько приобщение народа к культурному преданию, накопленному творческими усилиями всего народа, прежде всего его образованного слоя…

Нация, таким образом, есть не готовая субстанция, неизменное существо которой может быть выражено каким-нибудь одним «принципом». Нация никогда не закончена, но всегда творится. Жизнь нации не простое выявление какого-то готового начала, но непрерывное развитие, сопровождающееся расширением разрешаемых нацией задач, доставлением ей себе все новых и новых целей деятельности…

Если для личности отдельного человека справедливо выдвигается идеал гармоничного всестороннего развития, т.е. приобщения ее к полноте культурного творчества, то почему коллективная личность народа должна быть заведомо исключена из этой полноты, должна заведомо отказаться от гармонии в пользу односторонней и насильственной гегемонии какой-нибудь одной культурной ценности?..

Создать характер, воспитывать себя можно только человеческими началами. Выдумывать или сочинять характер народа из его старых обычаев, старых действий, значит, хотеть продлить для него время детства…

Нация есть не готовая и законченная данность, но живой и постепенно осуществляющийся процесс…

Замечательно, что последовательно проведенный национализм так же себя уничтожает, как до конца продуманный индетерминизм приводит, как мы это видели, к отрицанию свободы. В самом деле, отвергая человечество как превышающее нацию начало, рассматривая его как простую отвлеченную сумму частей – наций, национализм оказывается бессильным отграничить нацию и понять ее самое как единое целое. Часть, оторванная от целого, сама распадается на множество между собой не связанных частей. Нация, провозглашенная самодовлеющим и высшим началом бытия, подменяется неизбежно своей собственной частью, притязающей на роль подлинной хранительницы и носительницы национального духа…

В этом раздроблении и измельчании нации как бы продолжается движение распада и раздробления, усвоенное нацией через отрыв ее от целостности человечества. Нация, поставившая себя самое последней целью своего существования, испытывает судьбу личности, «положившей ничто в основу своего Я»: она распадается. Самозванно от имени народа начинают говорить отдельные классы, сословия и меньшинства, которые никогда не представляли народ как целое. И это измельчание нации в национализме приводит к тому, что все своеобразие нации утрачивается…

Простой подменой терминов русский национализм без всякого труда можно перевести на немецкий, на французский, на турецкий языки. Это все тот же идеал господства, самодовления, великодержавия, один и тот же дух отвлеченного утверждения своей исключительной ценности, выражающейся большей частью даже сходными терминами…

Усвоить наследие отцов, сохранить его от забвения и разрушения можно, не пассивно его воспринимая, но активно продолжая работу предков, разрешая все глубже и глубже поставленные ими задачи. Только приумножая культурное достояние предков, можно его сохранить, ибо дела предков живут не в нашей пассивной памяти, но в наших творческих усилиях и достижениях…

Если нация замыкается от сверхнациональных ценностей культуры, то этот отрыв от высшего слоя объективного духа приводит к обеднению национальной жизни, следствием чего является в конце концов внутренний распад нации, вырождение ее в простую этнографическую массу народа…

Нация, как наследие предков, возможна через человечество, которое как бесконечное задание культуры объединяет все народы. Понятые как предметы нашего действия, как восстановленный долг нашего существования, человечество и нация не только не исключают, но взаимно проникают друг в друга. Истинный космополитизм и истинный национализм совпадают.

Опасность персональной национальной автономии состоит именно в том, что школьное дело попадает в руки национальных политиков, а не педагогов…

Национальность есть естественный плод, а не нарочитый умысел образования…

Стремление придать наречию значение литературного языка, допустить общерусский язык к преподаванию в школах лишь в крайнем случае в качестве иностранного языка, провести преподавание на наречии во всех решительно школах, в том числе в высших, хотя бы для этого, за отсутствием учителей и учебной литературы, пришлось бы до крайности понизить уровень преподавания, ограничить преподавание истории историей одной ветви русского народа, вопреки историческому факту единства русской истории, как это хотели бы сделать некоторые крайние представители украинского и белорусского национализма, – это значит опять внести тенденцию в педагогику, пожертвовать ради миража своей национальности реальными требованиями нравственного образования и научной объективности. Тем самым будет менее всего достигнута желанная цель создания нации, ибо на тенденциозности, механической нарочитости нельзя построить великого дела образования личности народа…

А приобщение к мировой культуре белорусской, да и украинской наций гораздо легче, конечно, будет осуществляться через посредство общерусской культуры и общерусского литературного языка, ныне уже имеющих всеобщее признание как культура и язык мирового значения, охватывающих областные разветвления, чем при самодовлеющем существовании областных национальностей в их неприступной и враждебной целому обособленности…

Спорным является лишь вопрос, должно ли происходить все преподавание непременно на родном языке. Да, если оно может происходить без ущерба для качества преподавания, для той цели, которую ставит себе образование, – цели приобщения учащихся к мировой общечеловеческой культуре. Решительно нет, если преподавание на родном языке способно только, за невыработанностью языка, отсутствия литературы и образованного учительства, понизить качество преподавания и восстановить преграды приобщению учащихся к потоку современной культуры. И здесь основным принципом национального образования остается: образование тогда только подлинно национально, когда оно – хорошее образование. (Выделено мной. – Е.Ямбург.)

Вовлечение всего народа в образовательный процесс – вот единственное средство уничтожить чисто пассивное отношение низших слоев народа к нации и тем самым разбудить их пока еще дремлющее национальное самосознание.

Возможность взаимодополнения научной и религиозной картины мира в образовательном процессе

Воспитание – сложный процесс, состоящий из нескольких слоев, один поверх другого, подобно геологической структуре земной коры. Существуют четыре пласта, или плана человеческого бытия – биологический, социальный, духовно-культурный и благодатный, который определяется как Царство Божие. Этим названным выше пластам человеческого бытия соответствуют четыре уровня воспитания: как психофизического организма, как общественного индивида, как личности, включенной в культурную традицию, как члена царства духа. Четвертый пласт, высший, – это план благодатного бытия, в котором воспитание выступает как Спасение, которое осуществляется через любовь к ближнему и любовь к Богу и ведет человека к личному бессмертию. В этом высшем эсхатологическом смысле образование есть «забота о смерти», забота об идущих на смену поколениях, которым передается культурное наследство, живой поток творчества…

Царство Божие в развитом здесь нами понимании не следует представлять в виде Царства Божия традиционного церковного богословия, как вознесенное в небеса особое царство, совершенно отделенное от этой земной жизни страшной косой всемогущей смерти. Подобно тому, как смерть не просто конец земной жизни, приоткрывающий вход в потустороннее бытие, но постоянный спутник посюсторонней жизни, с которым мы находимся в неустанной борьбе, точно так же Царство Божие, как мы его здесь понимаем, пронизывает ближе всего к нему стоящие формы объективного духа, на которые оно объективно опирается, а через их посредство просвечивает и в низших слоях социальных порядков, и, наконец, в самой организации жизни биологического вида «человек»…

Евгений ЯМБУРГ, член-корреспондент РАО, доктор педагогических наук, заслуженный учитель РФ, директор Центра образования №109

Окончание следует