«…Как птица для полета». Владимир Короленко и революционная смута в России

Когда узнаешь о жизни и творческом наследии любимого с детства писателя, зачастую создается совсем иной образ, чем тот, который сложился при чтении его сочинений. Так случилось со мной после чтения весьма актуальной в год 100‑летия двух русских революций книги «Владимир Короленко и революционная смута в России 1917‑1921» с подзаголовком «От Первой мировой до красного террора» (М. : Вече, 2017). Автор ее Сергей Дмитриев – уникальное сочетание в одном лице поэта и фотохудожника (сборники «По свету с камерой и рифмой», «На Святом Афоне» и др.), писателя и литературоведа («Грибоедов. Тайны смерти Вазир-Мухтара» и «Последний год Грибоедова. Триумф. Любовь. Гибель»), исследователя и историка, кандидата исторических наук (диссертация о малоизвестной странице нашей истории – «Союз союзов в годы Первой российской революции»).

Владимир Короленко родился в 1856 г., то есть еще в крепостнической России, и ушел из этого мира в 1921‑м, когда заканчивалась братоубийственная Гражданская война и начинало строиться новое общество с небывалым управлением – диктатурой пролетариата. Удивительное изречение из трогающей до слез повести «Парадокс» – об обиженном судьбой калеке, родившемся без рук, пальцами ног написавшем: «Человек рожден для счастья, как птица для полета…» И слова Льва Толстого, заставляющие задуматься о выборе жизненного пути: «- Счастливый вы человек, Владимир Галактионович… Вот вы были в Сибири, в тюрьме, в ссылке. Сколько я ни прошу у Бога, чтобы дал и мне пострадать за мои убеждения, – нет, не дает этого счастья».Такое «счастье» сделало Достоевского величайшим писателем мира. Пламенного революционера Льва Тихомирова превратило в законопослушного монархиста.А писатель с украинской фамилией от прозвища предка – боевого казачьего полковника Ивана Короля и сын известного своей справедливой суровостью уездного судьи Галактиона Короленко стал на всю жизнь бесстрашным борцом за права народа, защитником его от несправедливостей властей – и царских, и петлюровских, и большевистских. Безграничной жалостью к бесправным простым трудовым и к бедным интеллигентным людям пронизаны его художественные повести и рассказы, воспитывающие нетерпимость к несправедливости: «Дети подземелья», «Слепой музыкант», «В дурном обществе», «Сон Макара», «Река играет», «Парадокс»… И сколько еще задумывал он художественной прозы, но русская всемирная отзывчивость при первом зове о помощи заставляла бросать перо, отодвигать бумагу и мчаться туда, где кому-то плохо. Он признавался на склоне лет: «До сих пор я не принадлежал ни к какой партии. Направление моей литературно-публицистической деятельности, как и моих товарищей, было народно-социалистическим». «Товарищи» – это прежде всего коллеги по популярному в России петербургскому журналу «Русское богатство», главным редактором которого был долгие годы Короленко, сделав его центром народнического направления. Но что мы знаем об этом довольно массовом общественно-политическом движении народных социалистов – энэсов, или попросту народников? Хотели эволюционных преобразований в стране без революций и крови – по «теории малых дел», осмеянной Лениным в статье «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов»? Деятельность энэсов десятилетия оставалась на периферии внимания историков. Книга Сергея Дмитриева восполняет этот обидный пробел, открыв малоизвестные или вовсе не известные страницы жизни и бурной общественной деятельности народного социалиста Короленко.Одиссея его скитаний по тюрьмам-каторгам началась в 1876 г., когда его, 23‑летнего студента Петровской земледельческой и лесной академии (в будущем – Тимирязевки), за участие в кружках народников, обдумывающих начать просветительскую работу среди крестьян массовым «хождением в народ», подвергли первой ссылке – в Кронштадт, под надзор полиции, где он зарабатывал на хлеб чертежником. Через три года, уже учась в Петербурге, в Горном институте, непокорный студент сослан в г. Глазов Вятской губернии, но переведен в еще большую глушь – в Березовские починки. Следом пошли невольные «экскурсии» в тесно набитых товарняках с зарешеченными окнами и в кандалах по этапу – от тюрьмы к тюрьме с их холодом, голодом, вшами, клопами, грязью – Вятская, Вышневолоцкая, Томская. Наконец ссылка в Пермь – подобие свободы: можно было зарабатывать себе на хлеб письмоводителем на железной дороге, давать частные уроки.Репрессии не устрашили. В 1881 г. он отказался от индивидуальной присяги царю Александру III, хотя знал, что его ждет суровое наказание: был выслан из Перми в Сибирь, в Якутию, на 6 долгих лет, отбывал ссылку в Амгинской слободе.После такой закалки – десять месяцев зима за минус 40, полярная ночь, еда – оленина да рыба и как деликатес хлеб – народнику Короленко было разрешено поселиться в Нижнем Новгороде. Здесь после первых публикаций рассказов и повестей к нему пришла огромная литературная известность. Ему было уже за 30 лет, когда он наконец женился на единомышленнице – народнице Евдокии Ивановской и прожил с ней, воспитывая дочек тоже народницами, в счастье и понимании до конца дней. Вот такой тернистой судьбе позавидовал мудрый граф Лев Толстой.Откликаясь яркими аргументированными статьями на злободневную тему, Короленко привлекал к ней общественное внимание и добивался требуемого результата, о чем бы ни писал. В защиту ли удмуртов (Мултанское дело) или евреев (дело Бейлиса), подозреваемых в человеческих жертвоприношениях, и своим убежденным «Не верю!» отводил обвиняемых от наказаний. Находясь в Нижегородской ссылке, напомнил обществу о талантливых металлистах-ремесленниках славного села Павлово, буквально задавленных нищетой. В революционном 1905‑м писал о мести русских крестьян помещикам за крепостное право («Бытовое явление»), в 1906‑м – о восставших малороссийских крестьянах («Сорочинская трагедия»).И ходили о нем, заступнике и борце, в народе забавные и поучительные легенды. Одну из них из воспоминаний М.Горького цитирует Сергей Дмитриев: «Пимен Власьев, дворник крупного рыбопромышленника Маркова, рассказывая о каких-то незаконных намерениях своего хозяина, сообщает: «Он бы это дело сварганил, да Короленка боится! Тут, знаешь, прислали из Петербурга тайного человека, Короленкой зовется, иностранному королю племянник, за границей наняли, чтобы он, значит, за делами присматривал – на губернатора-то не надеются. Короленка этот уже подсек дворян, слыхал?» Это дворник о разоблачительных статьях Короленко про мошеннические дела предводителя дворянства Андреева, которому пришлось покинуть все свои посты, и о Нижегородском дворянском банке, в котором бесконтрольно хозяйничала «кучка прохвостов-дворян». Но после статей грянула ревизия, вскрывшая хищения, директора были посажены, банк передан в госказну».Сергей Дмитриев первым опубликовал еще в 1990‑е гг. письма Короленко из Полтавы (1917‑1921 гг.) наркому просвещения Луначарскому с критикой действий большевиков и неизвестные дотоле неопубликованные острые статьи Короленко, найденные автором в отделе рукописей РГБ (Ленинки). Назвал книгу страстными словами Короленко, сказанными в дни разрушающей страну революционной смуты: «Была бы жива Россия!» Портреты 60‑летнего писателя – седые шевелюра, усы и борода и какой-то испытующий просветленный взгляд – делают его похожим на святого старца. Он и поступки совершает, подобающие этому образу. Причем в масштабах всей огромной воюющей страны, а то и в масштабах всего мира.Короленко создает первое в России Общество помощи русским военнопленным и публикует в местной полтавской и центральной печати воззвания ко всей стране о помощи двум миллионам русских воинов, которых косят голод и антисанитария в германских и австрийских лагерях военнопленных. Призывает по примеру полтавчан создавать общества помощи военнопленным, установив связь с Международным Красным Крестом. По всей Российской империи начинается сбор денежных средств и продуктовых посылок. На имя писателя Короленко в Полтаву приходит множество писем от желающих помочь и от самих военнопленных на открытках с печатью Международного Красного Креста. После вмешательства этой организации и Ноябрьской революции в Германии, которую, кстати, помогал готовить немецким эсдэкам эмигрант из России Ульянов-Ленин, Полтава встречает вернувшихся из плена. Но Короленко новыми воззваниями призывает продолжить помощь.В новых воззваниях всемирно известный писатель просит правительства и народы Европы и России оказать помощь русским воинам-волонтерам, честно сражавшимся в армии Франции – недавней союзницы России по Антанте, но брошенных в Европе на произвол судьбы.Самые страстные воззвания публиковал писатель с октября 1918 по 1921 год, когда по его инициативе была организована в Полтаве Лига спасения детей, и по этому примеру начали создаваться такие организации в разных городах страны. Матери со слезами благодарности провожали малышей в надежде на то, что выживут в более сытых краях, раз за это дело взялся автор «Детей подземелья». Но на Украине бушуют страсти по самостийности… И Короленко пишет цикл статей, обращенных к украинскому народу. «Писатель взывал к всечеловечности и к отказу от националистических глупостей», – пишет Сергей Дмитриев, цитируя Короленко: «Неужели кто-нибудь на Украине возразит на это: «Геть. То вражьи диты?» Или: «У нас есть и свои голодающие дети?» Нашлось, видно, немного, коль только Полтава приняла еще при директории, при петлюровцах по предложению авторитетного и для них писателя первые сотни ослабленных голодом и болезнями детей, разместив их в брошенных усадьбах, установив пайки, начав разводить огороды. С приходом Красной армии и установлением советской власти число детей выросло за 7 тысяч. Но после отступления красных, оставивших лиге 2 млн рублей на содержание детей, в Полтаву вошли белые. В поместья, где были размещены колонии, стали возвращаться старые хозяева, требовавшие освободить помещения. Деньги таяли. Хлебный паек детям пришлось сократить до четвертушки фунта (чуть более 100 г) в день. Короленко отправляет с оказией отчаянное письмо в Москву. В сентябре 1919 г. на заседании Политбюро и Оргбюро ЦК РКП (б) (Малый Сов­нар­ком) было принято постановление за подписью Ленина: «Признано правильным оказать помощь через надежных людей». В те же годы Гражданской войны и метаний «особо смекалистых» из одного лагеря в другой в стремлении угадать победителей Короленко пишет наркому Луначарскому письма, сообщая о погромах, арестах, бессудных расправах, совершаемых людьми, называющими себя большевиками. Нарком поначалу обещал печатать письма в центральной газете… Но они пролежали под спудом до 1990‑х гг., когда впервые попали в руки Сергея Дмитриева. Сыграли ли они какую-либо роль, не будучи напечатанными вовремя? Скорее да, потому что не могли не обсуждаться правительством.…Как же много больших и великих дел свершил один самоотверженный человек, сторонник теории малых дел, называвший себя народным социалистом! А если бы их было много? А если бы их было большинство?..​Ольга ЖУКОВА, кандидат исторических наук