Кафедра

История ничему не учит

План нападения на СССР был назван именем императора, свалившегося с лошади

Споры об историческом опыте России часто заканчиваются тем, что один из собеседников, махнув рукой, говорит: “Ну, похоже, мы с вами в разных странах живем!” В самом деле, исторические события позволяют такое количество интерпретаций, что иной раз кажется, никакой “обьективной” истории и не было никогда. Все мы смотрим в прошлое с известной предвзятостью.

Что же тогда изучает история? Что такое исторический факт, если с помощью одних и тех же фактов можно обосновать едва ли не противоположные концепции? Зачем вообще знать эти факты, если двадцатый век доказал печальную истину – история никого ничему не учит? Эти “детские” вопросы, над которыми философы бьются не одно столетие, сегодня стоят перед каждым учителем истории. Мы решили задать их специалисту по═средневековой истории, проректору Российского государственного гуманитарного университета, профессору Наталии БАСОВСКОЙ.

– Наталия Ивановна, может быть, в стенах гуманитарного университета этот вопрос прозвучит кощунственно, но зачем вообще знать историю? Есть ли какая-то практическая необходимость в знании этой череды дат и фактов? Для чего мы изучаем их в школе? Раньше говорили – для понимания закономерностей развития общества…

– А мы ни для чего не изучаем. Более того, если историю начинают изучать с какой-то “высшей” целью – это верный признак нездоровья общества. Мы изучаем историю не “для”, а “потому что”. Это нам дано. Мы не можем не вглядываться в прошлое. Если мы перестаем интересоваться прошлым, значит, мы умерли. Задача историка – просто доносить до потомков то, что было.

Нашему обществу эта мысль непривычна. Нам все кажется, что историю нужно знать, чтобы ею гордиться, чтобы учиться на исторических примерах. На самом деле мы испытываем потребность знать прошлое только потому, что это знание делает нас людьми.

Заметьте, именно в тоталитарных обществах всегда старались историю подправить, исказить, вычеркнуть неудобные факты и выпятить удобные. Только ничего из этого никогда не получалось. Больше того, реальные факты, кажется, имели какую-то мистическую власть над фальсификациями. Вспомните Фридриха I Барбароссу. Блестящее начало: внезапное нападение, стертый до основания Милан… А потом – битва при Леньяно в 1176 году. Император свалился с лошади и еле добежал до ближайших кустов. А еще через несколько лет случайно утонул в Малой Азии. Идеологи третьего рейха представляли его совершенно героической личностью. Даже план нападения на СССР назвали его именем. А получилось, что план повторил судьбу реального, не сфальсифицированного императора…

– Как вы предполагаете, в чем причина столь широкого распространения исторических мифов? Не говорит ли это о низком уровне исторического образования? И можно ли с ними бороться?

– Пусть будут мифы. Бороться с ними бессмысленно – они как раз следствие всеобщего неосознанного интереса к истории. Единственная от них защита – умный, компетентный учитель. Способный к диалогу. Только знание защитит нас от мифов. Борьба с безумными идеями тоже безумна. Лучше их игнорировать – до тех пор, пока они не представляют общественной опасности.

Опыт человечества показывает, что историю отменить или существенно исказить невозможно. Какую работу проделали в середине II тысячелетия до н.э. жрецы, чтобы Эхнатон был забыт навеки! Скалывали надписи, заставили покинуть целый город, но мы все равно о нем знаем едва ли не больше, чем о любом другом фараоне. Уничтожить историю можно только вместе с человечеством.

– Сейчас школьные учителя оказались перед океаном новых фактов, многие из которых пока не получили определенной интерпретации. У них в распоряжении новые учебники и программы, написанные иногда с противоположных точек зрения. Возникает закономерный вопрос – что же такое подлинное историческое знание?

– Это ключевой вопрос исторической науки. Ясно, что всегда будут разные точки зрения, бесконечное уточнение фактов. Точной наукой история быть не может. Я бы сказала, что она находится на пограничье науки и искусства. Но нелепо вычеркивать ее на этом основании из числа наук. В истории есть строгая научная часть. Она заключается в методах и способах исторического исследования. Задача учителя истории не только в сообщении фактов и их интерпретации, но и в обучении строгим правилам исторического исследования. Эти правила – своего рода прививка против лжи и фальсификаций. Всякий, кто их усвоил, всегда сможет сам докопаться до истины.

– Как вы считаете, многие ли учителя способны научить детей навыкам исторического исследования?

– Похоже, не меньше половины школьников учатся так же, как и в прежние времена. На многих учителей перемены последних лет, кажется, не произвели большого впечатления. Как учили, так и учат, стараясь от учебника сильно не отступать. Их ученики часто хорошо знают факты, но с ними трудно – они убеждены, что есть окончательные ответы на все вопросы.

Педагоги иногда спрашивают: что, так и сказать, что есть разные точки зрения? Что наука не в курсе? Да, так и сказать. Это по крайней мере научит детей самостоятельно думать.

Есть и другая крайность, прямо связанная с новыми временами. Обилие литературы порождает поверхностную начитанность. Кажется, что важны не факты (мы уже говорили, сколь сложное понятие – исторический факт), а идеи.

– Чем вы порекомендуете пользоваться учителю, чтобы его выпускники были “на уровне”?

– Учитель не может и не должен читать все наши частные исторические штудии, на это просто не хватит времени. Только на одном журнале “Родина” и его приложениях можно бесконечно подпитывать содержание уроков. Конечно, это дорогое удовольствие, но журнал доступен – по крайней мере в городах. Куда ценнее, чем прежде, стал журнал “Вопросы истории”. Сейчас на его страницах резко увеличилось число публикаций источников – мемуаров, документов… Наконец у учителя появилась возможность пользоваться самыми разными учебниками.

– Многие этим недовольны…

– Зато у них есть возможность самим формировать программу. Скажем, средние века можно изучать как по учебнику Бойцова, так и Гуревича – Харитоновича. Они друг друга не заменяют – так они различны. Но по одному можно изучать последовательность событий, а по другому – состояние душ и умов… Историческая схема, сухая хронология наполняется жизнью.

Да, свободу выбора воспринимают по-разному. Главная здесь опасность: раз их так много, этих учебников, то все это чепуха…и не надо их читать и знать лишнее. Но если учитель знает – он становится дирижером.

– А что вы скажете о содержании новых учебников? Соответствует ли их качество современному состоянию науки?

– В нашем советском школьном курсе истории было два самых заброшенных раздела – источники и история культуры. Все это сваливалось в хрестоматии, которые, честно говоря, в руки никто не брал. Дети лишнего не прочитают. Теперь практически во всех учебниках есть вкрапления подлинных документов, у детей есть возможность самостоятельно их оценить. И не беда, если их оригинальные мысли не совпадут с тем, что написано в учебнике. Лишь бы оценку за это не снижали.

Если говорить о культуре, то здесь картина более сложная. Мы, как всегда, из одной крайности – мелким шрифтом, галопом по европам – бросились в другую. Место истории культуры заняла культурология – весьма частная, кстати, дисциплина. Преподается она зачастую кем придется и как придется. А это очень небезопасно. Если не те люди и не в то время начнут твердить ребенку “культура – это хорошо”, вряд ли он вырастет, испытывая хоть какое-то уважение к предмету. К несчастью, считается, что преподавать культурологию – иногда она зашифрована под маркой “история мировой культуры” – очень легко. В культурологи записались очень многие бывшие преподаватели научного коммунизма, другие “невостребованные” специалисты… Я же предпочла бы сохранить подробный курс истории культуры в рамках курса истории. Это было бы логично.

Петр ДЕЙНИЧЕНКО

Новинка

В полку педвузов прибыло

Со следующего учебного года в столице появится новый вуз – Московский психолого-педагогический институт (МППИ). Основная задача “новорожденного” – готовить практических психологов для школ и других организаций.

Словосочетание “практический психолог” вызывает ассоциации с многочисленными частными “конторами”, которые обещают сделать квалифицированных специалистов буквально за несколько месяцев. Но МППИ вполне полноценный государственный вуз, создаваемый Психологическим институтом РАО и Московским комитетом образования.

Одна из причин появления нового вуза – массовая тяга абитуриентов к психологии. В прошлом году в педвузах именно на психологические специальности был самый большой конкурс (4-5 человек на место), а в университетах и того больше (6-8). Кроме того, ряд специальностей МППИ просто уникален, например, факультет экологической психологии не имеет аналогов у нас в стране.

О новом институте и об исследованиях, проводимых его преподавателями, мы расскажем в одном из следующих номеров.

Максим ГРИГОРЬЕВ

Анонс

Научная конференция как═пропуск в студенты

С 21 по 25 апреля в Москве пройдет четвертая научная конференция молодежи, организованная программой “Шаг в будущее”.

В ней будут участвовать школьники, а также студенты первых курсов и учащиеся ПТУ. Для победителей-абитуриентов предусмотрен “фирменный приз” программы “Шаг в будущее” – зачисление без экзаменов в МГТУ им. Баумана или какой-либо другой из вузов, участвующих в организации конференции.

Планируются также встречи участников конференции со всевозможными “сильными мира сего”: ректорами вузов, представителями Госдумы и, может быть, даже с Президентом России.

В этом году в рамках конференции, помимо традиционных выступлений, дискуссий и выставок, пройдет так называемое Национальное соревнование молодых ученых Европейского союза. Его победители отправятся летом в Милан на Европейское соревнование молодых исследователей. Это одно из самых престижных научных мероприятий мира. Достаточно сказать, что его финалисты ежегодно приглашаются на церемонию вручения Нобелевских премий.

Григорий ТАРАСЕВИЧ

Сенсация

Пирамиды, аналогичные латиноамериканским, обнаружены на Алтае

Пирамиды, аналогичные латиноамериканским, обнаружены археологами в Чарышском районе Алтайского края.

Как сообщил руководитель научно-производственного центра “Наследие” Петр Шульга, исследования, проведенные археологами по результатам летних экспедиций, доказали, что сооружения, обнаруженные в долине Сентелек, являются погребальными пирамидами, относящимися к IV веку до н.э.

Они имеют уступчатую форму, характерную для пирамид Латинской Америки. Внутри них есть свободное пространство, обеспечивавшее жрецам доступ к погребенным.

Сами пирамиды сложены из керамических плиток, покрытых дерном, и облицованы сверху каменными плитами.

По словам П.Шульги, в настоящее время изучается возможность создания в долине Сентелек археологического заповедника, поскольку, помимо пирамид, в этом районе обнаружены и другие уникальные памятники древности, включая обсерваторию скифского периода.

“Интерфакс-ЕВРАЗИЯ”