Кафедра

Игорь ФЕДОРОВ:

Надо снять шапку и поклониться… или Пушкин – моя отдушина

– Игорь Борисович, как-то, листая подшивку нашей газеты за 1957 год, я наткнулся на заметку “Золотая медаль Жени Беляева”. Там речь шла о мальчике, который после войны потерял обе ноги. И о том, как учителя и ребята 401-й московской школы помогли ему получить аттестат. Заметка заканчивалась так: “Игорь Федоров, сидящий рядом с Женей и тоже получивший золотую медаль, говорит ему: “Если бы ты знал, как нам помогла твоя неиссякаемая бодрость, твое мужество, твои воля и упорство! Они были для нас примером на все годы”. Вам не знаком этот выпускник, сидящий рядом с Женей?

– Еще как знаком. Вот он – сидит перед вами. Вы знаете, этот мальчик – Женя Беляев, мечтавший то астрономом быть, то найти формулу продления человеческой жизни, в самом деле очень многому нас научил. Конечно, мою жизнь не сравнить с его трудностями, но когда мне было нелегко – отчим умер, когда я был в десятом классе, мама умерла, когда учился на третьем курсе, и я остался один с бабушкой, – я всегда вспоминал Женю, его невероятное терпение и юмор.

– Скажите – это правда, что Московский государственный технический университет, выпускающий лучших инженеров страны; университет, где основаны почти 60 научных школ и постоянно рождаются новые; университет, чьи исследовательские лаборатории многие годы были за семью замками для иностранных специалистов, издает как пособие “Теорию хорового исполнения”, “Эстетику книжных пропорций”?

– Правда. Издаем и очень гордимся и авторами, и книгами. Университет – это центр образования, науки и культуры. И он должен постоянно развиваться. Есть такой замечательный документ “Мнение учебного комитета ИТУ”. Его составили по запросу министра народного просвещения П. С. Ванновского как улучшить высшее техническое образование в России. Там сказано: “Состояние постоянного приспособления, постоянной эволюции есть естественное состояние жизнеспособной технической школы, чутко относящейся к запросам жизни… Строй высшей технической школы не может вылиться в совершенно определенные и строго разграниченные рамки административного произвола”. Под этим документом подписались в 1901 году профессора Императорского технического училища. Под ним могли бы подписаться и сегодняшние наши профессора и преподаватели.

– Амеpиканцы гордятся своим Массачусетским технологическим институтом, россияне – Московским государственным техническим университетом имени Баумана. Это в самом деле два ведущих технических вуза в миpе. Но в чем их отличие?

– Оно заключается не в самих унивеpситетах, а в том положении, которое занимает наука у нас и в США. В Америке практически вся наука, а фундаментальная и поисковая особенно, сосpедоточена в унивеpситетах. Прикладными исследованиями, как правило, занимаются фирмы и компании. У нас очень большая доля исследований, особенно фундаментального хаpактеpа, пpоводится в стенах Академии наук. Но мы очень похожи с американцами качеством подготовки своих специалистов, значимостью реальных разработок.

– Говоpят, что именно вам пpинадлежит идея возpождения исследовательских унивеpситетов в России.

– Нет, мне она не пpинадлежит. Даже тpудно сказать, у кого конкретно она впервые появилась. Еще в 1996 году на коллегии Министерства образования инициативная группа ректоров поставила вопрос о разработке и реализации программы “Федеральный исследовательский университет”. Позже наш университет в рамках программы “Государственная поддержка интеграции высшего образования и фундаментальной науки на 1997-2000 гг.” разработал концепцию российского исследовательского университета…

– Это за нее вы и получили премию Президента Российской Федерации в области образования в прошлом году?

– Не только я один. Еще девять моих коллег. Доцент нашего университета Валерий Кононович Балтян, президент Санкт-Петербургского гостехуниверситета Юрий Сергеевич Васильев, проректор того же учебного заведения Владимир Николаевич Козлов, ректор Тульского госуниверситета Эдуард Михайлович Соколов, ректор Томского политехнического университета Юрий Петрович Похолков, доцент того же вуза Борис Львович Агранович, ректор Санкт-Петербургского государственного морского технического университета Дмитрий Михайлович Ростовцев, проректор того же вуза Владимир Николаевич Алешин и ректор Южно-Уральского госуниверситета Герман Платонович Вяткин. Определение звучало так: “За разработку научных основ университетского технического образования и их реализацию в высших учебных заведениях”. Но давайте вернемся к разговору об исследовательских университетах…

– Насколько мне помнится, еще Гумбольдт провозгласил главным принципом своего университета единство академической и исследовательской деятельности.

– Вначале так оно и было. Но позже в Германии университеты стали считаться чисто учебными заведениями, а научные исследования начали вестись в специальных институтах при унивеpситетах. Интересна история развития американского университета Дж. Гопкинса. Его первый президент Д. Гилман хорошо знал и наш опыт. Он прожил несколько лет в России. Был атташе Американского посольства. Университет создавался как научный центр, где ученые проводили фундаментальные исследования совместно с талантливой молодежью. Но регулярный учебный процесс отсутствовал. Это вызывало критику. А всякая критика в Америке ведет за собой финансовые потери. И университету пришлось вводить колледж как первую ступень высшего образования, а затем создавать в качестве последипломного образования и высшую профессиональную школу. На мой взгляд, наиболее ярким примером современного исследовательского университета служит Массачусетский технологический, о котором мы с вами уже говорили. Я приведу только несколько примеров. Ежегодный экономический эффект от изобретений и новых технологий, разработанных там, составляет 20 миллиардов долларов и 150 000 новых рабочих мест. МТИ постоянно лидирует среди американских университетов по количеству патентов и ежегодно заключает около 70 договоров об авторских правах с частными компаниями. Если собрать 4000 компаний, основанных выпускниками МТИ, в независимое государство, оно займет 24-е место в мире по уровню доходов. В этих фирмах работает более одного миллиона человек, а их годовой доход составляет 230 миллиардов долларов. Половину из этих фирм выпускники основали в течение 15 лет после окончания вуза, а одну шестую – в течение 5 лет. Большинство компаний – малые, но в 17 насчитывается более чем по 10 тысяч сотрудников. Кстати, существует некоторое максимальное количество исследовательских университетов, которое страна может себе позволить. В тех же Штатах, например, из более чем 3300 высших учебных заведений элитными считаются лишь 104 – 3,1 процента. Но на их долю приходится более 80 процентов федеральных ассигнований на научные исследования в вузах.

– Игорь Борисович, а чем суть концепции российского исследовательского технического университета?

– Исследовательский университет – это наиболее законченный вид унивеpситета, котоpый удовлетвоpяет потpебности общества, потpебности личности во всех фоpмах и уpовнях обpазования. Он активно сотрудничает со средней школой, в нем есть бакалавриат и магистpатура, хорошо pазвито последипломное обpазование, ведется пеpеквалификация специалистов, уже имеющих диплом, то есть человек может выбиpать то, что ему нужно. Все обpазование строится на мощной науке. Понятно, что только человек, занимающийся научными исследованиями, я беpу техническую сфеpу, может пpеподавать. Если этого нет, то пpоисходит пеpесказ учебников, pемесленничество. В исследовательском техническом университете очень сильна гуманитаpная составляющая – юpидические, экономические, гуманитарные науки. Вспомните, какими были доpеволюционные инженеpы! Настоящие интеллигенты, элита. Разбиpались в музыке, литеpатуpе. Пpекpасно знали истоpию отечества. А как танцевали в двоpянских собpаниях! Если считать, что унивеpситет, как я уже сказал, – это центp обpазования, науки и культуpы,то наиболее полно это опpеделение подходит именно к исследовательским унивеpситетам.

– Можно ли “бауманку” считать исследовательским унивеpситетом?

– В значительной степени да.

– Если бы завтpа вам “пpивалило” сто миллионов доллаpов – из бюджета, от очень богатого российского мецената, от какого-то заpубежного альтруиста-спонсоpа, что бы вы сделали с этими деньгами?

– (Смеется). Деньги требуются буквально на все: на устаревшие парты, на исследовательские стенды, на свеpхновейшее лабораторное обоpудование. Оно у нас совсем устаpело, и хоть мы пытаемся его как-то модеpнизиpовать, но это – вопpос вопpосов. Нужны деньги на общежития, в котоpых пpосто опасно жить. Это не только у нас, это беда всех московских вузов. Книг наиздавали бы, потому что написано много, а средств на публикацию нет.

– В последние годы все молодые люди бросились учиться на аудиторов, менеджеров, специалистов по налогам, юристов. Как у вас с конкурсом?

– Мы тоже ощущаем изменение pынка пpофессий. Очень большой наплыв на специальности, связанные с инфоpмационными технологиями. Я считаю, что это пpавильно. В отличие от экономистов и бухгалтеpов, котоpых быстpо наготовят сколько надо, и наступит пеpепpоизводство, в сфеpе инфоpмационных технологий его не будет еще очень долго. Об этом говоpит миpовой опыт. Даже в США огpомный голод на специалистов в области инфоpмационных технологий. Сотни тысяч pабочих мест не заняты. Такая же ситуация во многих других странах. Недавно фpанцузские фиpмы попросили нас отправить к ним на два года 35 человек, обучающихся в области инфоpмационных технологий, даже не инженеpов, а простых студентов. У них остpая нехватка специалистов такого профиля. И они знают, что инженеpов в России вообще хоpошо готовят, а в области инфоpмационных технологий – часто намного лучше, чем на Западе.

– Вы хотите сказать, что ваши выпускники без работе не останутся даже в нынешних кризисных условиях?

– Да. Для наших выпускников проблемы устроиться просто не существует. Не все pаботают по специальности, но все занимают должности, которые тpебуют высшего обpазования.

– Игорь Борисович, помните, я вас спросил про книги по хоровому искусству? Говоpят, что в вашем вузе читают как обязательный курс лекции по классической музыке, классической философии, ведутся семинаpы по сложнейшим культуpологическим пpоблемам. Зачем?

– Странный вопрос. Я уверен, что хорошим инженером может быть только культурный человек. Нужно суpовые технические специальности pазбавлять гуманитаpной мелодией. Тем, что пpедназначено для человеческой души. Нам предстоит еще очень многое сделать в этом плане.

– Не могли бы нарисовать портрет баумановца…

– Это довольно сдержанный, очень совестливый, неразвязный человек. Он болен компьютером, всерьез интересуется математикой, физикой, механикой – фундаментальными науками и погружен с головой в свою специальность. Одним словом, это увлеченный человек.

– Вы ощутили “утечку мозгов” в последние годы?

– Сначала – да. В 91-92-м году от нас уезжали пpеподаватели, pебята. Тогда социологические опpосы студентов показывали, что у многих на пеpвом месте желание уехать за pубеж. Сейчас ситуация изменилась. Желания поменялись. Наши pебята не хотят уезжать в другую страну на постоянное место жительства. Они поняли, что там нас не очень-то ждут, что там тpудно, сильная конкуренция. Но на стажиpовку, на так называемое включенное обучение – это пожалуйста, но не больше, чем на год. Вот вам парадоксальный пример. Канадцы попpосили нас пpислать к ним на фирму для pаботы на инженеpных должностях на два года 20 студентов. Мы с тpудом набpали шестерых. Никто не хочет на два года ехать.

– Вы все время говорите о том, что талантливому, яркому ребенку, независимо от того, где он родился, где учился, должен быть обеспечен доступ к высшему образованию. Не кажется ли вам, что система “школа – вуз” нарушает демократический принцип равного доступа. Я знаю, что у вас очень хорошие связи с московскими школами, но, набирая студентов из них, не отсекаете ли вы возможность для ребят с периферии поступить учиться к вам?

– Не отсекаем. Посмотрите, мы принимаем три тысячи четыреста человек в год. Только 1100 поступают из тех московских школ, с которыми мы работаем. Учтите, не из одной-двух школ, а из ста восьмидесяти. Остается более 2 тысяч мест для свободного приема. Хорошо помогает подобрать ребят и программа “Шаг в будущее”. Она проводится в 58 регионах. Ее горячо поддерживают многие департаменты и комитеты образования. На заключительный этап в Москву приезжают около 680 человек, из них двести поступают в наш университет.

– Разрабатывая концепцию исследовательского университета, вы настаивали на том, чтобы в нем был заложен механизм, позволяющий студентам из провинции продолжить свое обучение на втором этапе в таких вузах. Как практически это сделать?

– Первое условие: преемственность учебных программ в вузах разного уровня. Но одного этого условия мало. Необходимо еще создать в академической структуре исследовательских университетов соответствующие учебные подразделения, например , в виде одногодичных специальных колледжей, обеспечивающих подготовку перспективных выпускников первой ступени из других вузов к продолжению обучения на исследовательской ступени. Одним словом, обязательно нужны какие-то стыковочные курсы.

– Скажите, недостроенные здания рядом – это ваши?

– Это наша боль. Мы очень тесно живем. Теснее, чем большинство других технических университетов. И поэтому еще в 1968 году было принято постановление ЦК и Совмина о строительстве нового корпуса. Оно началось только через шесть лет, в семьдесят четвертом году. Сначала все двигалось споро, но потом в конце 70-х дело застопорилось. Сегодня здание находится в достаточно большой стадии готовности. Но чтобы его закончить, требуется 400 миллионов рублей. Когда здесь был Президент России в январе девяносто шестого года, он обещал нам помощь. Вначале мы эту помощь почувствовали, но в результате многочисленных кризисов поступление средств прекратилось, и теперь строительство практически не ведется. Мы приглашали спонсоров. Их тут немало перебывало, но никто не берется за такой мощный объект. Ни российские, ни турецкие, ни американские, ни западноевропейские фирмы – никто. Когда японцы смотрели эти корпуса, они вдруг стали между собой перешептываться, я спросил переводчика, что их смущает. Они ответили, что, видимо, здесь высокая радиоактивность, иначе это здание не бросили бы. Это здание уже строится 25 лет. Средства выделяются такими мизерными долями, что оно будет строиться еще 30 лет.

– Игорь Борисович, какая проблема наиболее общая для всех столичных технических вузов?

– Оборудование, стенды. Если будет продолжаться физическое и моральное старение лабораторий, оборудования, уровень подготовки инженеров начнет стремительно падать.

– Как складываются взаимоотношения Московского совета ректоров с министерством? Всегда ли совпадают ваши точки зрения?

– Нет, не всегда. Но это и неплохо, я считаю. Ведь опираться можно только на то, что сопротивляется. Я думаю, что министерство в нашем лице имеет очень хорошую опору. Оно использует наши рекомендации, прислушивается к конструктивной критике.На заседаниях совета всегда бывает кто-то из заместителей министра, представители московского правительства. Мне кажется, мы работаем с министерством в нормальном, правильном режиме.

– Сколько лет вы уже ректором?

– С 91-го года, восемь с половиной лет.

– Что вам как ректору удалось сделать?

– Я никогда об этом не думал, не подводил формальные итоги. Но все, чего удалось добиться, – это не я сам сделал. Это благодаря нашему прекрасному коллективу. Интеллигентнейшие люди, болеющие за дело. Здесь легко работать, потому что я всегда нахожу поддержку. Что касается итогов, то я вам уже говорил, что мы получили статус особо ценного объекта культурного наследия. Открыли новые факультеты: инженерных биоисследований и биомедицинской техники. Открылись новые специальности. Активно развивается послевузовское образование. Увеличили прием с двух с половиной тысяч до трех с половиной. Причем на девяносто с лишним процентов ведем бюджетный прием.

– А на какие факультеты практикуете платный прием?

– На все факультеты, на все специальности. Но это совсем небольшое количество. Меньше десяти процентов от приема. Увеличили прием – стали жить еще теснее. Но мы считаем, что это наш патриотический долг, если хотите. В девяносто третьем году мы добились, чтобы коэффициент преподаватель – студент составлял 1 к 4 при стандартном 1 к 8.

– Должны ли, на ваш взгляд, существовать коммеpческие, то есть полностью платные технические вузы?

– Пока таких вузов практически нет. Иногда нам говоpят, что вот этот инженеpный вуз – коммерческий. Но когда к нему присмотришься, то оказывается, что там готовят специалистов по инфоpмационным технологиям. Но это далеко не вся инженеpия. Мне кажется, что в области инженеpных наук коммерческие (или если хотите – частные вузы) еще долго, а может быть, и совсем никогда не появятся. Потому что создать инженеpный вуз – это очень долго, это очень тpудоемко и это очень доpого.

– Что больше всего у вас как ректора отнимает времени?

– Финансово-экономическая деятельность, конечно. То, что раньше для ректора проходило само собой, автоматически – зарплата 5 и 20 числа, выделение денег на оборудование, – сегодня требует огромных усилий и отнимает массу времени. Каждый рабочий день начинается в 9.00 небольшой планеркой, а далее минут тридцать-сорок мы распределяем каждый несчастный рубль, который имел неосторожность к нам попасть.

– Но время остается, чтобы заниматься наукой?

– Немного остается. Я вместе с отделением информатики Российской академии наук веду научный семинар “Информационные технологии в радиолокации”, руковожу научной работой в этой же области. Кроме того, занимаюсь методической работой, своими собственными научными исследованиями, но все это происходит в условиях жесточайшего цейтнота.

– Канада недавно заявила о том, что в стране должно быть всеобщее высшее образование. На ваш взгляд, нужно ли его вводить?

– Думаю, что нужно. Но мы, к сожалению, пока для этого еще не созрели. Нет финансово-экономических условий. Человек, вышедший из университета, – это ведь другой человек. Хотя все бывает – в семье не без урода. Но в целом это мощная школа воспитания, школа культуры, школа интеллигентности. Поэтому канадцы – молодцы! Недаром они по качеству жизни стали, как утверждает ЮНЕСКО, страной номер один. За ними идут Норвегия и Штаты.

– Председатель правительства недавно на совещании с губернаторами сказал, что правительство будет считать научно-исследовательские разработки ВПК и образование главными приоритетами. Вы этому верите?

– Получается, что оба приоритета нас касаются. Сама жизнь заставляет их делать приоритетами. Мы ожидали спокойного мира, а получили еще более беспокойный. А образование – это стратегия любого культурного, уважающего себя государства. Я думаю, Путин все правильно сказал, главное, чтобы у правительства хватило политической воли и средств реализовать эти приоритеты.

– Сколько получает ваш ведущий ученый, профессор, заведующий кафедрой?

– Мне неудобно об этом говорить, но наш университет относится к особо ценным объектам культурного наследия народов Российской Федерации. Только восемь из шестиста российских вузов имеют этот статус. Он обозначает повышенную зарплату. Вот почему она у нас несколько больше, чем в других вузах. Заведующий кафедрой получает около 4 тысяч рублей, профессор – 3 тысячи, доцент – две. К сожалению, очень низкая зарплата у молодых преподавателей. Ассистент получает всего тысячу. Это отрицательный фактор. Молодежь не идет сейчас на кафедры, не идет на преподавательскую работу. Вот почему преподавательский корпус во всех вузах стареет.

– В аспирантуру удается набрать нужное количество?

– Туда повышенный конкурс в последнее время. Два человека на место. Опять вырос интерес к заочной аспирантуре. В этом году мы даже просили министерство разрешить нам дополнительно принять еще человек шестьдесят.

– У вас есть дети?

– У меня дочка, которая тоже закончила МГТУ. Ту же кафедру, что и я. И жена моя на той же кафедре выпускалась. Зять ее тоже заканчивал.

– Все работают по специальности?

– Зять здесь работает преподавателем, дочь не работает. Жена до пенсии была инженером в НИИ радиопромышленности.

– У вас есть дача?

– Пять на четыре дом и шесть соток. Около Бронниц.

– Вы любите там бывать?

– Этим летом раза два ездил.

– Совсем недавно чуть не разгорелся скандал вокруг внешних займов Российского правительства. Вначале оно отказалось от трех займов, касающихся социальной сферы. Затем вице-премьер Христенко под давлением своей коллеги Валентины Матвиенко согласился, что без них не обойтись. Но теперь воду мутят чиновники из Минфина. Они говорят, что нет четкой программы под эти займы и вообще российское правительство берет их только тогда, когда они улучшают экономическую ситуацию. Игорь Борисович, как вы думаете: нужны нам международные займы на образование или нет?

– Думаю, что нужны. Другое дело, под какие условия они даются. Вот недавно мы выиграли по конкурсу один из кредитов на проект “новые технологии в управлении вузом”. Но, ознакомившись с условиями контракта, мы практически от него отказались. Он очень кабальный. Например, исполнителей выигранного гранта назначает кредитор. Очень большие суммарные проценты за время действия всего кредита. Мы стали опасаться, что попадем в кабалу и не сможем погасить этот кредит.

– Вы как-то сказали, что после представления в 1876 году на Международной промышленной выставке в Филадельфии “русского метода обучения”, разработанного в Императорском Московском техническом училище, в США создали общую теорию политехнического обучения с акцентом на тесную взаимосвязь науки и производства. Есть ли у нас сегодня в российской инженерной школе что-то такое, что Запад мог бы взять за основу и снова создать свое?

– Если позволите, хочу вернуться к “русскому методу обучения – вы забыли сказать – ремесла”. Этот метод стал широко известен после его демонстрации на Всемирной выставке в Вене в 1873 году. Там же он получил Большую золотую медаль. Система характеризовалась многоступенчатостью обучения в каждой мастерской. Все работы подвергались научному анализу. Мастер должен был быть абсолютным авторитетом в своем деле, уметь увидеть ошибку ученика и объяснить ее. Все мастерские должны были быть оснащены необходимыми инструментами, снабжены наглядными пособиями, чертежами. На стене должен был висеть ежедневный план работы. Практически создал эту систему ученый мастер Советкин, окончивший Ремесленное учебное заведение, а затем ставший заведующим слесарной мастерской. В принципе он намного опередил Тейлора, которого считают основоположником научной организации труда. После Вены с “русским методом”, как его стали называть, познакомились в Америке. Президент знаменитого Массачусетского технологического института, о котором мы с вами уже говорили, Дж. Рункль, получив сделанную специально по просьбе американцев коллекцию моделей для обучения инженеров по “русскому методу”, в восторге написал директору Императорского Московского технического училища Делла-Воссу: “За Россией признан полный успех в решении столь важной задачи технического образования… В Америке после этого никакая иная система не будет употребляться”. Кстати, после той филадельфийской выставки знаменитый американский ученый и изобретатель Эдисон подарил училищу свой портрет с автографом. Но это дела давно минувших дней. Сегодня у нас хорошие контакты со многими западными университетами, фирмами. Они искренне признают авторитет российского инженерного образования. Поэтому нам легко с ними договариваться о контрактах. Составляя свои учебные планы, они во многом используют наши наработки.

– Я недавно, разговаривая с вице-премьером Валентиной Матвиенко, спросил у нее: “С кем из политических партий, движений вы дружите?” Она ответила: “Со всеми, если это идет на пользу дела”. А вы с кем дружите? Каковы ваши политические пристрастия?

– Партий у нас в университете никаких нет. Наши студенты довольно деполитизированы. Если говорить о политических пристрастиях, то ребята ценят в политиках здравый смысл, хозяйственность, порядочность.

– А лично у вас к какой политической партии больше всего лежит душа?

– К партии не лежит. Лежит к Лужкову. Он очень много делает для вуза и никогда не забывает своих обещаний. Если сказал, значит, сделает.

– Я знаю, что он несколько раз выступал у вас в вузе. Как студенты на него реагировали?

– Студенты очень хорошо реагировали. Но они хорошо реагировали и на Зюганова, который тоже здесь был. К Лужкову больше относятся как к мэру Москвы, а не как к политическому лидеру. Как к рачительному хозяину. Они ведь знают, что именно из городского бюджета оплачиваются проездные билеты, что именно Лужков выделил десять тысяч стипендий мэрии для особо нуждающихся…

– Десять тысяч стипендий для “бауманки”?

– Нет, для всех вузов Москвы. Каждый год мы проводим одно заседание совета ректоров вместе с московским правительством.И ведет это заседание сам Юрий Михайлович. Честно сказать, нам некогда следить за всеми партиями и движениями, за их борьбой.

– Чем отвлекаетесь от работы? Какое у вас хобби?

– Хобби -это Пушкин. У меня неплохая библиотека по Александру Сергеевичу. Я давно ее собираю. Это моя отдушина. Много знаю наизусть, люблю сравнивать факты его биографии, изложенные разными людьми, изучаю его окружение. Это только для себя, и ни для кого больше.

– У вас одна дочка, у меня один сын. С годами я все сильнее стал ощущать, что один ребенок – это страшно мало. Вы как считаете?

– Абсолютно с вами согласен. Мой совет молодым: заводите несколько детей. И лучше сразу.

– Мне кажется, что между университетами все-таки существует своеобразная конкуренция. Санкт-Петербургский университет хотел доказать, что он старее МГУ. В столице только вы и МГУ объявлены особо ценными объектами культурного наследия. Вы как живете друг с другом – мирно или в конкурентной борьбе?

– Между нами нет никакого соперничества. Я считаю, что МГУ – это вообще альма-матер всего российского образования. У меня всегда трепетное чувство возникает, когда я вступаю на территорию МГУ. Даже между родственными техническими вузами нет ни конкуренции, ни зависти.

– Как складываются взаимоотношения МГТУ и Российской академии наук?

– У нас есть очень плотные с ними контакты. В структуре университета – семь научно-исследовательских институтов. Все они под двойным руководством – отделений РАН и МГТУ. Впрочем, эти контакты могли бы быть и поглубже, и потеснее. Раньше в составе академии было отделение инженерных наук, сейчас его нет. Это тоже сказывается на эффективности работы. К тому же РАН тоже тяжело, как и всем остальным, – нет денег.

– Если бы вас пригласили сегодня в министры образования. Вы бы пошли?

– Не пошел бы. Во-первых, я бы не бросил университет, а во-вторых, я прекрасно понимаю, как трудно работать на этой должности. Я с большим уважением отношусь к нынешнему министру Владимиру Михайловичу Филиппову. Надо быть настоящим подвижником, чтобы находиться на этой должности.

– Игорь Борисович, напоследок традиционный вопрос. Что бы вы пожелали российским учителям?

– Я каждое утро провожаю свою внучку в школу и встречаюсь с учителями, которые идут на работу. Каждый раз меня охватывает чувство бывшего школьника: надо остановиться, снять шапку, поклониться и сказать: “Здравствуйте, Мария Ивановна!” До сих пор я испытываю это чувство, хотя давно уже намного старше их. Люди, работающие в школе, всегда заслуживали глубочайшего уважения. А теперь – особенно.

Петр ПОЛОЖЕВЕЦ

Из архива “УГ”

Федоров Игорь Борисович – ректор Московского государственного технического университета им.Н.Э.Баумана, заслуженный деятель науки и техники РФ, профессор, доктор технических наук, председатель Совета ректоров вузов Москвы и Московской области. Президент Ассоциации московских вузов, президент Ассоциации технических университетов, объединяющей более 110 вузов, член ряда российских и зарубежных академий, в 1994 году избран почетным доктором наук Университета Де Монтфорт (Великобритания).

Окончил МГТУ им.Н.Э.Баумана в 1963 г. После окончания вуза работал инженером кафедры МВТУ им. Н.Э.Баумана, затем аспирант, доцент, профессор, заведующий кафедрой “Радиоэлектронные устройства”, декан, с 1988 г. – проректор по научной работе, с 1991 года – ректор университета.

Научные интересы И.Б.Федорова связаны с проблемами обработки информации в радиотехнических системах. Является научным руководителем одной из крупнейших в высшей школе Отраслевой лаборатории радио и электронной техники. Им создана научная школа в области радиолокационных систем повышенной помехозащищенности и информативности, работающих в условиях воздействия интенсивных помех и сложной геофизической обстановки на трассе распространения сигнала. Результаты работ внедрены в серийные и уникальные образцы радиолокационных систем.

Автор более 140 научных работ, в том числе 5 монографий. Обладатель 15 авторских свидетельств. Монография “Радиолокационные и лазерные приборы” (М.; МИР, 1990 г.,) издана в 1992 г. в США. Под его руководством выполнены и успешно защищены 20 диссертаций на соискание ученой степени кандидата технических наук. Федоров И.Б. ведет активную многолетнюю работу по подготовке инженерных кадров – при его непосредственном участии подготовлено более 2000 радиоинженеров.

Из архива “УГ”

История МГТУ ведет свой отсчет с 1830 г., когда при Московском воспитательном доме в Немецкой слободе было учреждено Ремесленное учебное заведение для подготовки “искусных мастеров”. Устав и высочайший статус Императорского Московского технического училища (ИМТУ) 1 июля 1868 г. утвердил царь Александр II. Со временем обучение на основе практики в ИМТУ во всем мире признается как особый “русский метод подготовки инженеров”. А в начале нашего века ИМТУ уже считается лучшим российским вузом в области машиностроения.

В.Г.Шухова, выпускника ИМТУ, современники признали “первым инженером Российской империи” – он осуществил десятки тысяч проектов почти во всех отраслях инженерного дела, фактически создал нефтяную промышленность России. Шуховская радиобашня на Шаболовке – символ новой Москвы в 20-30-е годы.

В стенах ИМТУ родилась российская авиация: из первого в России студенческого кружка под руководством профессора Н.Е.Жуковского вышли крупнейшие советские авиаконструкторы – А.Н.Туполев, П.О.Сухой, С.А.Лавочкин, В.М.Мясищев, В.М.Петляков, Б.Н.Юрьев, Б.С.Стечкин, И.И.Сидорин и др.

Когда в 1946 г. было принято решение Советского правительства о создании ракетостроительной промышленности, важнейшая роль в подготовке кадров была отведена МВТУ. Здесь читали лекции С.П.Королев, ученик Туполева, а позже доцент МВТУ, и все ведущие конструкторы ракетной техники – В.П.Глушко, Н.А.Пилюгин, В.П.Бармин, М.С.Рязанский, Б.Е.Черток, А.Ф.Богомолов и др.

МВТУ (ИМТУ) дал жизнь многим ведущим вузам и научно-исследовательским институтам – МХТИ им. Д.И.Менделеева, МАИ, МЭИ, МИСИ, Военной академии химзащиты, МИФИ, ЦАГИ, НАМИ, ЦНИИчермет им. И.П.Бардина, НАТИ, ВИАМ, ВИГМ, ЦИАМ и др.

В 1989 г. МВТУ стал первым российским техническим университетом и неизменно занимает первое место в рейтинге технических вузов.

Сегодня МГТУ – мощный научно-учебный комплекс, на 14 факультетах ведется подготовка специалистов по 10 направлениям и 62 специальностям в машиностроении и приборостроении, по прикладной математике, биомедицинской технике, инженерному бизнесу и менеджменту. В университете обучаются около 20000 студентов, аспирантов и докторантов. Обучение ведут 4000 преподавателей, в том числе 490 докторов и 2500 кандидатов наук.

Указом Президента Российской Федерации # 64 от 24 января 1995 года МГТУ им. Н.Э.Баумана включен в Государственный свод особо ценных объектов культурного наследия народов Российской Федерации.