К совершенству “Первого Поэта”

Религиозная тематика перестала быть запретным плодом для литературы. Многие не равнодушные к творчеству люди пытаются затронуть ее в своих стихах. Духовная поэзия вернулась. Но кто-то верно подметил: писать о Боге сложно. Чтобы говорить о совершенном, необходимо и совершенство формы. Точность слова, яркость метафоры, свежесть сравнений, мыслей. Иначе все напрасно. Плохое стихотворение, написанное даже вполне искренне, но неумелой рукой, не тронет. Оно уподобится стреле, пролетевшей мимо цели.
Талант и Бог. Вера и творчество. То, что это не антагонизм, доказывает поэзия иеромонаха Романа (если обращаться к современной литературе). К сожалению, нет на прилавках его книг. Зато есть песни. И есть так часто ругаемый ныне интернет, где все-таки можно отыскать среди мусора жемчужное зерно. Если, конечно, стремиться к тому…
Талант без Бога – у себя в плену.
Он словно цепи на груди острожной.
С ним хорошо нырять, идти ко дну,
Ну а взлететь – взлететь, увы, не можно.

Зачем взлетать, коль не к кому лететь?
Душе страшна святая невесомость.
Другое дело – с музой посвистеть,
Зеленым змием усыпляя совесть.

И все-таки однажды он поймет,
Что только в Небе смысл и откровенье,
И что свободу принесет полет,
А чистота Лазури – очищенье.
Иеромонах Роман не видит третьего: либо “к небу”, либо “ко дну”. Грех – зарыть свой талант в землю. Не использовать. Тем более что в русском языке есть необычный синоним к “таланту” – “искра Божия”, и он подчеркивает особую суть творческого дарования. Но служить своим талантом чему угодно, кроме высших нравственных идеалов, нелепо. Здесь мы подходим к гоголевскому пониманию пошлости. Об этом хорошо сказал философ эмигрант Василий Зеньковский: “Пошлость есть трагический знак опустошения человеческих душ через обольщение богатством, честолюбием, властолюбием, через расслабление души в чрезмерной сентиментальности (Манилов), в страсти скупости (Плюшкин), в медвежьей сжатости души, грубой и жесткой (Собакевич). Тема пошлости есть, таким образом, тема об оскуднении и извращении души, о ничтожности и пустоте ее движений при наличии иных сил, могущих поднимать человека”. Если применить к современной действительности, то пошлым можно назвать, например, певца с отличным голосом, который исполняет пустые песенки, может быть, и красивые, мелодичные. Но не обладающие способностью обратить человека к высшему смыслу бытия.
Исходя и из этого, иеромонах Роман видит назначение творческой личности, во-первых, в самоотвержении; во-вторых, в служении людям “в минуты роковые” истории. В том, чтобы увести их от ложных ценностей, идеалов, от пустоты душевной.
Поэт – кто, суету отбросив,
Перечеркнет плотское “Я”.
Поэт – всегда хоругвеносец
На крестном ходе бытия.

С тех пор, как Бога позабыли,
Народы шествуют во лжи.
И люди Истину разбили
На много правд – своих, чужих. […]

И если Бог святую лиру
В перста избранные вложил,
Не оскверни служеньем миру,
Ему, Единому, служи.
Для творчества иеромонаха Романа важна (и стала очень личностной) тема взаимоотношения лирического героя и окружающего мира, в том числе и мира неодушевленного, который кажется таковым лишь на первый взгляд. Можно указать для примера на стихотворение “Пожалей, дорогой, пожалей / Все кругом до последней былинки…” Не удивительно при этом, что иеромонах Роман – поэт, вроде бы такой лиричный и углубленный в собственное духовное делание, – в то же время не чужд так называемой гражданской лирики. Но речь пока не об этой интереснейшей стороне его таланта. Мы решили только коротко коснуться того, как иеромонах Роман осмысляет назначение Поэта. Это назначение самое высокое. В одном из стихотворений Бог сравнивается с самым “Первым Поэтом”, что подчеркивается и орфографически, обе буквы заглавные. Речь идет о совершенстве мира, созданного Творцом:
Во всем – отображенье Красоты,
Свечение Немеркнущего Света.
И сердце тает, тает в эту стынь
Благодареньем Первому Поэту.
И к совершенству “Первого Поэта” нужно тянуться. И в творчестве, и в любом деле, требующем таланта. Впрочем, какое дело его не требует?

Виктор БОЧЕНКОВ