Изменить привычку

Оглядываясь назад, все происходящее воспринимаешь как твое единственное и неповторимое

Небо было низким и серым, а горные вершины не блистали и не манили, а были далекими, грязными и чужими. По бокам дороги хмурые безжизненные скалы, как неприступные вражеские бастионы. Накинув капюшон, я кручу и кручу педали, будто еду по длинному, пустому и гулкому больничному коридору. Рядом шумят потоки. Из ущелий выползают туманы. По склонам медленно перекатываются мохнатые шарики. Это полудикие стада гуанако. В одном месте между камней заметил серого… кролика. Он резво вспрыгнул на валун, взметнув длинный беличий хвост. Какой-то милый гибридный зверек, похожий обликом одновременно на кенгуру и кролика. Позже я узнал, что это горная перуанская вискаша – представитель семейства шиншилловых. Непривычно здесь все – горы, реки, облака, травы, звери, люди. Но уже который месяц живу этим. Приходится привыкать.

…Продвигаясь на юг вдоль латиноамериканского тихоокеанского побережья, я знал, что мне предстоит преодолеть самую длинную и одну из самых высоких горных систем – Андские Кордильеры, или просто Анды. Вершины, что маячили на востоке, сначала воспринимались как преграда на пути к родной Атлантике. Черное и Азовское моря, а значит, в какой-то мере и Дніпр, часть ее. А Тихий океан – это далеко, недосягаемо и чуждо. Таковым, кстати, сквозь песчаное марево пустыни Атакамы он и предстал передо мной. По мере того как набирал высоту, привыкая к горному климату, утепляясь и защищаясь от небесной влаги, стал воспринимать Анды как своеобразный походный рубеж. Жизненный, кстати, тоже. Ну а уж поднявшись на плато (а это почти четыре тысячи метров!) и освоившись в горной стране, просто стал жить ее дорожными реалиями. Преграда – не преграда, рубеж – не рубеж, остановка – не остановка, а жизнь проходит. И, оглядываясь назад, все происходящее с тобой и вокруг тебя воспринимаешь именно как твое и только твое единственное и неповторимое – никогда, нигде и ни с кем! – бытие.

В Мексике все было более-менее ровно (во всех отношениях). Небольшой лесистый хребет перед границей с Гватемалой не в счет. В самой же Гватемале пейзаж резко и безнадежно изменился. Сначала была раскисшая после ливней липкая глинистая грунтовка, потом земля беспорядочно вздыбилась, вспучилась. Будто попал на гигантскую брошенную людьми стройку. Дорога стремительно скатывалась вниз и тут же взлетала вверх. Часто приходилось слезать с велосипеда и толкать его впереди себя. Подъем на очередной бугор превращался в пеший бросок. Каждый шаг отдавал ломотой в коленях, урчанием в желудке, тоской и безнадегой на душе. Круты гватемальские горки, но в конце концов изъездчивы. Дальше – в Сальвадоре, Гондурасе и Нікарагуа – бывало хоть и покруче, но как-то реже, плавнее, мягче. Дорога как будто стала щадить меня, снисходительно относясь к моим физическим возможностям и человеческим слабостям. Через полтора месяца в Южной Америке, перебираясь по длинным извилистым трассам Анд на восточную сторону континента, я уже полностью свыкся с происходящим на горных серпантинах. Дорога в горах – это ведь и есть путь человека, его судьба с ее взлетами и падениями, спусками и подъемами, склонами, перевалами, хребтами, долинами и вершинами. И тут, в Андах, я вдруг понял, что дорога способна чудесным образом влиять на твое состояние, жестко ломать его и прихотливо менять. У дороги нет крыльев, но она окрыляет, когда ты летишь с перевала и обозреваешь просторный, красивый и солнечный земной мир, нет оков, но она сковывает тело, мысли, душу, когда изо всех сил (кажется, что последних!) ползешь вверх, преодолевая очередной хребет, нет кнута, но когда убегаешь от грозовой тучи или вдруг сорвавшейся с цепи собаки, то мчишься быстрее ветра, нет и пряника, но, когда видишь в пустыне оазис (он, правда, может оказаться миражем, как и пряник в жизни) или огонек в ночи, встряхиваешься, забываешь обо всех невзгодах и стремишься к ним, как на свидание к любимой…

Вот так на разных широтах, в разных землях и странах. Иногда быстро приспосабливаешься, иногда дорожные уроки даются довольно трудно. Старые привычки крепко сидят в тебе, не забываются. В городских парках на мостиках, переброшенных через речушки и прудики, висят замки разных размеров и конструкций. Их по традиции оставляют влюбленные пары, чтобы крепла их любовь. Эти замки – наши привычки, которые замыкают человека, связывают его по рукам и ногам. Привычка – вторая натура человека (нередко она замещает и первую), она стержень его образа жизни, главная опора. «Поверьте мне, что мы рабы не столько своих страстей, сколько привычек. Привычка – наш неразлучный друг и наш самый постоянный враг. Привычка – второе существование, которое мы получаем, как и первое, не имея возможности противиться», – записал в своем дневнике знаменитый путешественник Федор Конюхов, совершая на яхте одиночное кругосветное плавание. Мы нередко напрочь отвергаем (или нам внушают, что нужно отвергнуть) другое, чужеродное, непривычное. Это своеобразная форма самозащиты. Часто она срабатывает. Однако нередко жизнь дает сбой. Сплошь и рядом возникают ситуации, когда, наоборот, надо соединить противоположности, принять разности, впустить их в себя, примирить, органично вплести в узор твоего бытия, более того, сотворив из них что-то новое, приспособить к своим насущным нуждам. Судьба сначала шепчет, потом громко убеждает и наконец вопит о необходимости противиться – изменить образ жизни, а с ним и привычки. Но человек не слышит. Он инертен, привык к одному порядку (или беспорядку!), не хватает ни желания, ни сил, ни энергии что-то изменить, переиначить. А главное – он не знает, как это сделать. Ключи от замков, на которые заперты привычки, утеряны. Где и как их отыскать? Ответ находим в дневнике того же Конюхова: «Чтобы хорошенько понять истины, которые я излагаю здесь среди тысячи других, толпящихся в моей голове, надо, чтобы вы путешествовали».

Вот ключ от замков-привычек – пуститься в дорогу. Все в ней удивительно и непривычно, все не ты, не твое и не с тобой в чужом краю. Но привыкать приходится. Иначе не выживешь. Привычная домашняя дума, говорят в народе, в дорогу не годится. Но, с другой стороны, она и никуда не девается, хоть в закоулках памяти, но цепко, а главное – уже привычно сидит в голове. Это часто помогает, подбадривает, не дает впасть в дорожную тоску одиночества, однако нередко, наоборот, мешает освоить новые обстоятельства, изменить старые привычки. Дорога меняет взгляд человека на многие привычные ве­щи. Долог, короток ли путь, но дорожный человек и во сне живет верстами – дома рука и нога спят, в дороге и головушка не дреми. В дороге и ворота назовешь родным отцом. В объезд, так к обеду, а прямо, так дай бог к ночи. Пеши – без промешки. Пешком верней будешь. Чудные правила, будто и не людьми они установлены. Все по-другому, наоборот, все вывернуто наизнанку, и тем не менее все разумно, прове­рено на опыте. Печка дрочит (нежит), а дорожка учит. В том числе и через «инакомыслие», новые приобретенные за родным порогом привычки. Учит видеть свет не только в своем окне, учит смотреть на мир шире, добрее, быть терпимым к «странностям» других народов.

В Индии меня удивило простое и естественное соседство (даже симбиоз!) различных религий. Например, я несколько раз на дню то слышал колокольный звон, доносящийся из католического храма, то песнопения буддистов, то голос муллы. Это быстро стало привычным, и я под крышей любой веры легко находил приют. Перед отъездом в Индию советов наслушался предостаточно, самый главный: ни в коем случае не пить сырую воду. Однако в первый же день именно ее я и стал потреблять. Коль назвался груздем, то бишь индийцем… На каждом шагу в Индии стоят насосы. Качнул раз-другой – и полилась подземная водичка. Для любых насущных нужд. В том числе и питьевых. Кстати, подсмотрел, как ее пьют индийцы. Если есть сомнение в чистоте посуды, то пьют из ладони.

Перемена привычных обстоятельств бытия, а вместе с ней и приобретение новых привычек (особенно когда речь идет о дорожных привычках) часто оздоравливающе действует на организм, угнетенный безволием и несостоятельностью переменить привычный образ жизни. Это как озарение, открытие в себе новых возможностей, способности выбрать новую дорогу в жизни.

Владимир СУПРУНЕНКО