На чтение: ≈ 10 мин.Международный неконкурсный фестиваль “Московский ФЕСТ” (“МОФЕСТ”) поставил перед собой задачу познакомить зрителей с лучшими фильмами уходящего столетия. Именно так звучал его девиз. Принцип отбора фильмов в этот раз можно выразить словами: “Лучшие, но не самые дорогие”. Как пояснили на пресс-конференции организаторы фестиваля, некоторые из компаний, владеющих правами на прокат, заламывают совершенно непомерные цены за свои ленты. Фестиваль проводился на небюджетные средства, на деньги спонсоров, хотя правительство Москвы и Комитет по культуре принимали в нем самое живое участие.
Интересно, что в последние три года из небольшого числа серьезных произведений отечественного кино лучшие относятся к жанру исторического фильма. Полгода назад XXII Московский международный кинофестиваль открылся лентой Глеба Панфилова о семье Николая II. Премьерой осени стал “Русский бунт” Александра Прошкина, вошедший и в программу “МОФЕСТа”. Три года назад вышел “Царевич Алексей” Виталия Мельникова. С царевичем Алексеем, Петром Первым и его супругой Екатериной мы встречаемся в новых фильмах Светланы Дружининой. “МОФЕСТ” открыла ее новая картина “Завещание императрицы”. Все перечисленные ленты очень отличаются друг от друга, они могут вызывать споры и даже нарекания (особенно “Русский бунт” с его трактовкой классического пушкинского произведения), но дружное единство в выборе темы “Россия на перепутье” говорит о том, что отечественное кино открыло для себя перспективное направление.
Зарубежные фильмы последних двух лет составили основной массив показов “МОФЕСТа”. При их беглом обзоре бросается в глаза набор популярных тем (о жанрах говорить не приходится, поскольку в современном искусстве все обыкновенно превращается в драму): судьбы еврейской нации в XX столетии, ретросюжеты о пути США к воплощению “американской мечты” и, как обычно, секс. В фильмах типа “Пурпурная дива” и “Обнаженные тела” (США) секс становится чуть ли не целью жизни героев. Многие фильмы повествуют о неустроенности мира, о том, как люди вступают в конфликт с другими людьми, ощущая, что жизнь искажается, как в кривом зеркале. Посмотрев их, можно сделать вывод, что мир стар и болен и человек влачит жалкое существование в постоянном напряжении без всякой награды за свой труд выживания. На таком фоне ленты типа “Рождественский пирог” (режиссер Д. Томпсон, Франция, 1999) казались приятным исключением, поскольку оставляли небольшую надежду.
Если ожидания сбудутся, то в дальнейшем “Московский ФЕСТ” продолжит знакомить публику с лучшими фильмами, выходящими в год проведения. И может быть, со временем станет немного больше картин с оптимистическим концом, и наши ленты возродят былую славу российского кино. Хочется надеяться. А пока – об одной из самых заметных картин ушедшего года.
“Русский бунт” режиссера Александра Прошкина, знакомого зрителям прежде всего по картине “Холодное лето пятьдесят третьего”, был одним из “исторических” фильмов “Московского ФЕСТа”. Компания “НТВ-профит” выпустила ленту совместно с французскими компаниями. В ролях задействованы иностранные и отечественные актеры. Лента посвящена 200-летию со дня рождения Пушкина и снята по мотивам “Капитанской дочки” и “Истории Пугачева”. Два совершенно разных произведения соединяются сюжетом “Капитанской дочки”, но преодолеть до конца эту разнородность художественного и исторического текстов авторам, по-моему, не удалось. В результате складывается весьма двойственное впечатление от всей картины, которая порою начинает казаться сложенной из двух самостоятельных историй: любви Маши и Петра и собственно бунта. Любовная линия следует современной моде на откровенные сцены, до неузнаваемости меняя характеры, ставшие образцовыми. А чем еще, как не модой, объяснить превращение чистой и светлой Маши Мироновой в эмансипированную девицу, которая зазывает на свидание Петрушу Гринева и набрасывается на него с жаркими объятиями? Можно привести и другие примеры подобных метаморфоз. Думается, что творчество Пушкина имеет право на жизнь без додумываний подобного рода. Ради интереса публики сделана развязка, в которой Маша спешит к жениху, поднимающемуся на эшафот. Маша, разумеется, успевает вовремя. Сцена сделана превосходно, но акценты, расставленные Пушкиным, смещаются.
Словом, человек, не знающий творчества русского гения, составит себе неправильное представление о нем, если будет знакомиться с ним по этой картине. И вновь возникает давний вопрос: до какой степени экранизация может расходиться с оригиналом?
Зато совершенно понятно, ради чего Екатерина Вторая, приятная дама, как с картины Боровиковского, превращается в утомленную сладострастием женщину, окруженную слугами, пресытившуюся эпикурейством. Ее государство – трехэтажная иерархия, метафорически представленная в прологе фильма: элита завтракает в прекрасной столовой, под которой находится кухня, где суетятся люди попроще, а внизу полыхают языки адского пламени, возле которых трудятся рабы. И вот однажды черный ворон влетает в роскошную залу: на убийство царя “верхами” “низы” отвечают бунтом.
Двойственность образа Пугачева у самого Пушкина блестяще подметила Марина Цветаева: “Как Пугачевым “Капитанской дочки” нельзя не зачароваться, так от Пугачева “Пугачевского бунта” нельзя не отвратиться”. История Петруши Гринева служит своего рода зеркалом, которое отражает двоякость этого персонажа, сочетающего в себе дикость и милость, жестокость и уважение к твердости позиции другого человека. Очарование бунтаря, сыгранного Владимиром Машковым, – очарование удава, смотрящего на кроликов. В эпизоде дикой пляски казаков Пугачев вдруг начинает напоминать Распутина из “Агонии” Элема Климова. Пугачев – настоящий лицедей, который осмеливается принять имя царя. Послушные ему мятежники играют вместе с ним в жестокой пьесе, а потом выдают своего “Петра Федоровича” властям. Как похожи своей жестокостью и варварством “низы” и “верхи”!
Экранизация – это сплав идеи оригинала и современных проблем. Костюмы, съемки в Оренбурге, впечатляющие массовки – все это работает на главную задачу Прошкина: объяснить, что такое русский бунт. Кульминационной сценой с Пугачевым становится ночь в Кремле перед казнью, когда мятежник кричит толпе, что “ворон еще летает”, предрекая России новых пугачевых, а народ благословляет “царя Петра”. Самые сложные, действительно пушкинские вопросы находятся в этой части картины. Наряду с этим четко прослеживается мысль о том, что выигрывает честный до конца и что человеческая подлость может быть опаснее любого бунта. Знаменитое пушкинское определение “бессмысленный и беспощадный” звучит полностью в конце картины, достаточно подтвержденное двухчасовым показом.
“Вранье, убийства, порок, которые идут сверху, порождают жажду порока в массе. И наш лапочка-народ превращается в та-а-акую сволочь! А кончается все такой же гипертрофированной жестокостью государства, которое не перестает быть аморальным. Наше будущее зависит от исторической мудрости народа и его вождей. Но даже если власть безнравственна, грядущий бунт – катастрофа для нации. Эта мысль есть у Пушкина”, – объяснял замысел своей картины Александр Прошкин. Режиссер выполнил свое намерение. Зритель волен представить, какая судьба ждет внука Гринева, проводами которого на службу где-то в начале XIX века завершается лента.
Конец фильма задает вопрос: что же делать, если всемирная история, и русская в том числе, – череда более или менее аморальных правлений? Вариант ответа: служить честно и до конца, как это делает род Гриневых. А будущего никто не знает, кроме Бога.
Ольга ТРОФИМОВА
Выбор читателей
Комментарии