Полезные нелепости
Можно ли избежать шока при тестировании? Прогнозируют ли составители учебного теста возможную реакцию испытуемого? Часто ли учитываются при этом его возрастные характеристики? О подготовке “бесшоковых” тестов, о том, как верно с ними работать, рассказывает сегодня Артем ЕРМАКОВ, учитель истории московской школы n 779.
сожалению, отечественные методисты чаще всего относятся к тестам, как к простейшим заданиям, ориентированным исключительно на память учащихся. По традиции “простому” тесту “с готовыми ответами” противопоставляют “трудную” задачу, в которой “ответ еще нужно найти”. С точки зрения психологии такой подход очень односторонен. Трудность любого задания для учащегося определяется не только наличием или отсутствием решения, но и способностью правильно понять и выполнить предьявляемые требования. В случае с тестированием требуется не просто подчеркнуть один из вариантов, а “выбрать один правильный из нескольких предложенных ответов”. И ключевое слово здесь не “ответ”, а “выбор”.
По свидетельству психологов, способность человека к выбору повышает его самооценку, этот человек редко попадает в стрессовые ситуации. Собственно, стресс и есть искусственно созданное человеком “безвыходное положение”, когда человек лишается возможности выбирать. Причиной и начальной стадией стресса обычно является шок.
Такой шок очень часто испытывают люди, столкнувшиеся с тестированием. Если задача пытается расшевелить наше воображение, то тест задает вопрос в лоб. Представьте себе, что в два часа ночи вас разбудили и предложили ответить, когда родился Ленин: в 1875, 1870 или в 1883 году. Навязанный выбор выключит вашу память до того, как она успеет проснуться, и вы ответите: “Не знаю”. Неуверенный в себе подросток, робкий младший школьник могут ответить так и в более комфортных условиях, даже после предварительной подготовки. Незнание здесь – неготовность к выбору, отказ от него.
Помимо шоковой реакции, составители тестов не учитывают еще одной особенности. В российском мышлении существует большое доверие к любому печатному слову. Ни один народ мира пока не прошел через двойное идеологическое сито агитпропа и самиздата, сохранив при этом такое уважение к Слову. Особенно проявляется оно у младших школьников, для которых чтение совсем недавно стало окном в окружающий мир. Наличие заранее допущенных ошибок в тесте подрывает в ребенке это доверие. Если к тому же ошибочные ответы хорошо спрятаны, он либо подчеркивает все варианты, либо начинает заниматься угадыванием. Оба пути равнозначны отказу от выбора.
Решить перечисленные проблемы можно оригинальным способом, перестроив структуру тестирования. Вместо обычной схемы: Вопрос; Правильный ответ; Неправильный ответ, попробуйте использовать схему:
Вопрос; Правильный ответ; Неправильный ответ; Нелепый или явно неправильный ответ.
Например:
Князь Владимир стал русским святым:
за то, что он крестил Русь;
за взятие штурмом города Корсунь;
за свой высокий рост.
Или еще более явная “глупость”:
Князя Дмитрия назвали Донским, потому что он:
разгромил татар у реки Дон;
построил на Дону новый город;
любил сидеть на донышке ведра.
Проблема шока таким образом снимается почти полностью. Сознательно не скрываемая нелепость создает противошок, испуг подавляется удивлением, возмущением или нормальным здоровым смехом. Все эти эмоции будят сознание, снимают напряженность, побуждают к выбору, а не отталкивают от него. Критическое отношение к тесту тоже развивается, не переходя при этом в нигилистическое. Ученику, отвечающему на вопрос такого вида:
Главная заслуга Ивана Калиты в том, что он:
– начал обьединять русские земли вокруг Москвы;
– освободил Русь от татар;
– изобрел древнерусский телевизор.
Вряд ли придет в голову мысль, что он никогда не будет знать, что же действительно делал Иван Калита. Зато он будет уверен в своей способности определить то, чего Иван Калита никогда не делал.
Разумеется, полностью полагаться на такие тесты при контроле знаний учащихся нельзя. По мере взросления школьников они становятся слишком легкими, и от них надо постепенно отказываться. Я умышленно не привожу конкретных примеров. Любому учителю по силам составить свои вопросы, более подходящие к его манере общения с классом. Главное здесь – его желание лишний раз не травмировать психику ребенка и всегда помнить, что любая, самая демократичная форма работы без психологической оценки ее последствий может на деле оказаться очень жестокой.
Сначала редакция получила факс. В деловом стиле сообщалось, что в учебнике “История России. ХХ век” (авторы Людмила Косулина и Александр Данилов) обнаружено множество фактических ошибок. Школьный отдел всполошился: как же так, на учебнике стоит министерский гриф, по нему занимаются десятки тысяч школьников. Г-н Букин был немедленно приглашен в редакцию.
Но пришел… школьник. Даже не отличник и не из гимназии. Принес свою работу, аккуратно набранную на компьютере. В ней, как в зеркале, отразился сам Максим – начитанный и амбициозный, с интересом к истории и с желанием самоутвердиться. Мы опубликовали его работу на полосе писем в 22-м номере “УГ”. Одновременно попросили авторов учебника прокомментировать рецензию Максима. Ученые прислали нам оперативный и аргументированный ответ.
рошло более полувека со дня окончания второй мировой войны. Во многих странах мира издано великое множество публикаций, освещающих с различных позиций ход и исход войны. При этом приводятся и различные цифровые, и количественные показатели. И называть данные, приведенные в учебной книге “История России. ХХ век”, которые в чем-то отличны от данных, которыми располагает М.С.Букин, “грубыми историческими ошибками” (именно так пишет старшеклассник в еще не отредактированном авторском тексте) не совсем, мягко говоря, этично.
А теперь об этих “ошибках”… Рецензент, ссылаясь на “Морской атлас”, изданный в 1965 году, подвергает сомнению приведенные в учебной книге цифровые показатели количества войск Германии и ее союзников, сосредоточенных у границ Советского Союза накануне войны. Рекомендуем Максиму заглянуть и в другие источники. Цифры, приведенные в учебной книге, подтверждаются данными, изложенными в третьем, исправленном и дополненном, издании “Великая Отечественная война Советского Союза. 1941-1945. Краткая история” (М.: Воениздат, 1984), стр. 35. Такие же данные приведены и в словаре-справочнике “Великая Отечественная война” (М.: Политиздат, 1985), стр. 10; в книге доктора исторических наук В.А.Анфилова “Незабываемый сорок первый” (М.: “Советская Россия”. 1989), стр. 113. Такие же цифры фигурируют и в учебной литературе: в “Истории Отечества. ХХ век” авторского коллектива во главе с заместителем директора Института российской истории РАН В.П.Дмитренко (М., 1995), стр. 302; в “Краткой истории СССР” ч.ii под редакцией академика А.М.Самсонова (М.: Наука, 1972), стр. 317. Такие же данные приводит и генерал армии М.А.Гареев в своей книге “Неоднозначные страницы войны” (М., 1995), стр. 107. Кстати, генерал М.А.Гареев длительное время возглавлял Военно-научное управление Генерального штаба, был заместителем начальника Генштаба и, надо полагать, располагал наиболее достоверными сведениями.
Теперь относительно потерь, понесенных Красной Армией в первые три недели войны. В Краткой истории Великой Отечественной войны приводятся следующие данные: “Из 170 дивизий вышли из строя 28, а более 70 дивизий потеряли половину своего состава в людях и боевой технике” (стр.63). А это, как отмечено в учебной книге, и составляет “три пятых войск, находившихся в западных приграничных округах”. Что же касается понятия “тяжелое поражение”, то хотелось бы заметить юному любителю истории, что его определение до сих пор является предметом для дискуссий военных специалистов.
Мы можем упрекнуть рецензента в невнимательности при чтении учебной книги. Так, численное превосходство немецких войск накануне операции “Тайфун” приводится в учебной книге для направлений главных ударов, М.С.Букин же оперирует данными, характеризующими общее соотношение сил группы армий “Центр” и войск Западного, Резервного и Брянского фронтов.
Следует отметить, что авторы учебной книги сознательно шли на некоторое обобщение и упрощение цифрового материала, которым изобилует данная тема. Так было обобщено количество немецких дивизий, действовавших против окруженных советских армий под Вязьмой и Брянском. Действительно, в первые дни боев эти армии сковывали до 28 немецких дивизий, в последующем их количество уменьшилось до 14. В среднем же, как полагают авторы, “окруженные советские армии в течение двух недель в упорных боях сковывали около 20 немецких дивизий”. То же можно сказать и относительно количества немецких дивизий, действовавших против советских партизан, – их количество постоянно менялось.
Что же касается общего числа эвакуированных на восток предприятий, то в учебной книге указано, что крупных промышленных предприятий было эвакуировано более 1500. М.С.Букин, желая, очевидно, “срезать” авторов, настаивает на цифре 1523, которая ни в коем случае не вступает в противоречие с тем, что написано в учебной книге.
Относительно партизанских отрядов. Их количество к концу 1941 г. действительно составляло 2000. Цифра 3500 соответствовала общему количеству партизанских отрядов и групп. К сожалению, слово “групп” в ходе редактирования было исключено. Впрочем, отличия партизанских отрядов от групп в начальном периоде войны были весьма условными, да и определение количества партизанских отрядов и групп велось в это время весьма приблизительно.
Далее. В учебной книге указывается, что к участию в операции “Цитадель” было привлечено 20 танковых и моторизованных дивизий. Эти данные находят подтверждение в монографии военного историка ФРГ, бывшего генерала вермахта Б.Мюллера-Гиллербранда “Сухопутная армия Германии. 1933-1945” (М.: Воениздат, 1976), т.iii, стр. 166. В этой книге оговаривается, что две мотодивизии из-за недостатка в них танков накануне начала сражения были переформированы в пехотные. В пособии для поступающих в вузы “История России” под редакцией М.Н.Зуева (М.: Высшая школа, 1994), стр. 314, указывается другая цифра – 19 танковых и мотодивизий были сосредоточены в районе Курской дуги. Многие издания, в том числе и то, которым пользовался М.С.Букин, отмечают, что непосредственное участие в битве принимали 16 танковых и мотодивизий противника. Расхождения возникли в силу того, что не все привлекаемые или сосредоточенные к началу операции войска могут принимать непосредственное участие в боях.
В разных источниках приводятся различные данные и о количестве окруженных войск противника в районе Корсунь-Шевченковской. Так, Маршал Советского Союза И.С.Конев в своей книге “Записки командующего фронтом” (М.: Наука, 1972), стр. 107, указывает, что в окружение попали 11 дивизий, отдельные части еще двух дивизий и одна бригада. В книге Р.М.Португальского “Маршал И.С.Конев” (М.: Воениздат, 1985), стр. 123, отмечается, что в окружении оказались семь пехотных и танковая дивизия, одна бригада, отдельные части еще одной дивизии. В Краткой истории Великой Отечественной войны пишется о девяти дивизиях и одной бригаде (стр. 290). Маршал Советского Союза Г.К.Жуков, непосредственно руководивший действиями i-го и 2-го Украинских фронтов по ликвидации окруженной группировки, отмечает в своих мемуарах, что в окружение попали соединения и части 11-го и 42-го армейских корпусов, но точного количества окруженных дивизий не называет. Это, очевидно, связано с тем, что небольшой части немецких войск удалось все-таки вырваться из окружения.
Что касается общих потерь Германии в войне против СССР, то хочется обратить внимание любознательного десятиклассника на книгу “Гриф секретности снят” (М.: Воениздат, 1993), в которой приводятся официальные данные об общих людских потерях вооруженных сил Германии, но при этом оговаривается, что сведения немецких штабов о потерях были достаточно обьективными лишь до января 1945═г. На последнем же этапе войны штабной механизм вермахта утратил четкость в работе, и данные о потерях определялись весьма приблизительно. В книге приводится пример, когда данные штаба вермахта отличались от данных генштаба сухопутных войск по людским потерям за войну на 1 млн. 266 тыс. человек (таблица 102, стр. 389). Также весьма приблизительно определены потери войск Германии на Восточном фронте. Поэтому высчитывать проценты с точностью до десятых долей от приблизительных чисел и выдавать их за абсолютную истину, как это делает М.С.Букин, по крайней мере легкомысленно. Кстати, приведенные в учебной книге округленные процентные данные о потерях немецких войск в войне против СССР даются и в других учебных изданиях, например, в пособии для поступающих в вузы “История России” под редакцией М.Н.Зуева (М.: Высшая школа, 1994), стр. 324.
Ну и уж совсем надуманными являются обвинения М.Букина в том, что в учебной книге отсутствует освещение причин начала массовой сдачи в плен японских войск. Слова о том, что Советский Союз “…нанес сокрушительный удар по Квантунской армии, дислоцированной в Маньчжурии. Советские войска под общим командованием маршала А.М.Василевского уже в первые дни боев разгромили противостоящие японские войска и вклинились в глубь территории Маньчжурии” достаточно ясно, хотя и сжато, обьясняют причины капитуляции Японии.
К сожалению, некоторые события весьма бурной и насыщенной истории России ХХ века из-за ограниченного обьема учебной книги и предполагаемого дальнейшего изучения отечественной истории в расширенном варианте в 10-11-х классах не нашли своего места на страницах учебного пособия, адресованного девятиклассникам, или же излагаются очень кратко. Это относится и к сюжетам, посвященным Нюрнбергскому процессу, хотя на стр. 249 и есть упоминание о суде над главными военными преступниками.
В заключение хочется высказать большое удовлетворение тем, что у нашей книги есть такие дотошные читатели. Ну и, конечно, пожелать Максиму не быть столь категоричным в своих суждениях и оценках, не ограничивать свои познания истории Великой Отечественной войны лишь книгами, случайно оказавшимися под рукой.
Александр ДАНИЛОВ,
доктор исторических наук, профессор
Людмила КОСУЛИНА,
кандидат исторических наук, доцент
p.s. Итак, проблему можно считать закрытой. Если бы не одно но. Давно уже не было в нашей почте писем, в которых бы учителя (а не издатели или авторы) высказывали свое мнение о пособиях и учебниках по истории. Такое молчание кажется настораживающим – в школе вовсю идет перестройка исторического образования. И школьники, как выясняется, подчас читают книги очень внимательно. А мы, учителя? Неужели все равно: кого, как и чему учить?! Кажется, что именно в такие времена и кончается история человечества…
Комментарии