Исповедь с покойником. Когда слишком поздно..

Режиссер Кама Гинкас любит камерные пространства и уже использовал для постановок в столичном МТЮЗе все укромные уголки. Для нынешней премьеры «Все кончено» по пьесе американского драматурга Эдварда Олби он облюбовал фойе на втором этаже театра.

Сюжет пьесы «Все кончено» далеко не оригинален – родные и близкие собираются у смертного одра или как вариант на похороны героя. На подобной коллизии держатся и пьеса Трейси Леттса «Август: графство Осейдж», что идет в Театре Маяковского, и пьеса Ясмины Реза «Разговоры после похорон», поставленная в Театре на Малой Бронной. Перипетии приблизительно одни и те же – склоки и взаимные претензии, дележка наследства, воспоминания, признания в любви и ненависти, с той лишь разницей, что Эдвард Олби закручивает противостояние между героями с предельной безжалостностью и жестокостью. По части взаимных терзаний он был большой мастер, что доказал в самой известной своей истории «Кто боится Вирджинии Вульф?».Спектакль Гинкаса разыгрывается на маленьком пятачке, стиснутом с трех сторон зрительскими креслами, от чего возникает ощущение, что все попавшие в этот вечер в театр также приглашены на прощание с умирающим, как и члены семьи, врач с сиделкой и, конечно же, адвокат – он же любовник жены. Когда актер в один из экспрессивных моментов замахивается стулом на визави, он оглядывается на зрителей – не зацепить бы кого… Все так близко и на виду.И без того тесное пространство ограничивает огромный обеденный стол в центре, за которым все персонажи так ни разу и не соберутся. Героям пьесы вместе быть не хочется, и даже близкая смерть не объединяет их, а, наоборот, выворачивает наружу остатки неприязни – все жмутся по углам, замирают на растащенных по комнате стульях, прячутся в кресла и оттуда время от времени вырываются с очередной порцией обвинений и откровений.В интерпретации Камы Гинкаса они не просто кучка безнадежно злобных эгоистов – эти люди прежде всего мучаются от нелюбви к себе. Они еще сохраняют в себе ростки любви и нежности, которые режиссер так бережно взращивает в трехчасовом тягучем спектакле.Каждый герой получает шанс открыться: адвокат (Валерий Баринов) за чопорным лицом с поджатыми губами, за строгим синим костюмом в полоску, оказывается, прячет удивленного ребенка, который искренне не понимает, почему его жена сошла с ума, и по-детски обижается, когда его любовница, она же жена друга, заявляет, что всегда любила одного человека, и совсем не его. Сын умирающего (Илья Смирнов), молчаливый и зажатый, не любимый матерью, в какой-то момент обнаруживает, что в доме сохранились вещи из его детства, и взахлеб высказывает свой восторг от находки. Вспоминает о своей юности и первой встрече со смертью врач (Игорь Ясулович), скандалит и разбрасывает обвинения во все стороны дочь (София Сливина), горюет любовница (Оксана Лагутина), остро понимающая, что ее мужчина всегда был мыслями не только с ней, но и с этой пусть не дружной, но семьей. Даже сиделка (Виктория Верберг) получает свою репризу откровения и признается, что была любовницей семейного врача. Дольше всех держится и скрывает свои эмоции жена. Ольга Демидова позволяет своей героине оттаивать постепенно – от сухих механических реплик при встрече, через злую иронию в середине сюжета к искреннему крику о любви к мужу – мужу, который только что умер, так и не услышав ее отчаянного признания.Кама Гинкас специально подчеркивает одиночество героев и неумение слушать: все герои исповедуются и кричат в пустоту, не слыша друг друга, и как только кто-то из них вдруг подходит к другому, пытается сказать что-то доверительное, вдруг появляются фальшивые интонации и фальшивый смешок.Слова «все кончено», которые после смерти героя тихо и буднично произносит врач, герой Игоря Ясуловича, содержат основной месседж и автора, и режиссера: вся суета, все крики, споры и конфликты, то есть вся человеческая жизнь, в конце концов заканчиваются простым итогом – всего лишь этой заурядной репликой. Кама Гинкас сразу же на этих словах гасит свет и обрывает представление, словно бы незримый герой, умирая, закрывает глаза и перестает воспринимать все происходящее вокруг него. Зал и сцена погружаются в темноту. Для зрителей на несколько секунд тоже все замирает. И каждый до того момента, как свет снова зажжется и зазвучат аплодисменты, остро чувствует, что надо успеть услышать и понять своих близких, подарить им свою любовь, до того как все будет кончено.