Интимная жизнь Ленского, или О пользе быстрой реакции

Тема урока – образ Ленского. В голове автоматически всплывает: “С душою прямо геттингенской… поклонник Канта и поэт”. У нас была потрясающая учительница литературы. Когда она прочитала вслух: “Убит…”, мы все замерли, затаив дыхание, сдерживая слезы. Сколько школьников сострадали юному поэту, сколько написано вдохновенных сочинений о том, как Пушкин словно предвидел собственную судьбу! Как мы сопереживали, снова и снова перечитывая бессмертные строки, и учили их наизусть, и ездили всем классом слушать оперу…

Современные школьники зачастую впервые слышат стихи Пушкина, Лермонтова лишь на уроке. Они выросли на сериалах, бразильских “мыльных операх”.

“Убит…” – прочла учительница и сделала паузу.

“И что же, ваш Ленский так и умер девственником?” – громко и лениво процедил наглый голос.

Сделаем и мы паузу. Ситуация неожиданная. Кажется ведь, что должно быть что-то святое. Что, как не строки Пушкина! Но слово не воробей, вылетело – не поймаешь. Класс замер от неожиданности. И двадцать пар глаз уставились на учительницу. От того, что она сделает, как поступит, зависит будущее ее уроков, поведение школьников на уроках ее коллег.

Я – педагог в третьем поколении. Бабушка Евгения Дмитриевна Гурьева работала учительницей с пятнадцати лет. Большинство принципов впитаны с раннего возраста благодаря ей. Они просты. Во-первых, входя в школу, всегда будь готов к неожиданностям. Полезно “носить” некоторые ответы и реакции в кармане.

Слова и ситуации могут различаться, но по сути всякая неожиданность одинакова, выходки и выкрики – не что иное, как проверка учителя на быструю реакцию. Потому один ответ может подойти к многим ситуациям. Во-вторых, никогда нельзя орать. В-третьих, если видишь, что дети молчат и ждут ответа, надо отвечать. А вот каким должен быть ответ – ну на то и “педагогические карманы”.

В описываемой ситуации произошло не худшее, но и не лучшее. К выходке никто не был готов. Может быть, девочка выпалила вопрос, не думая, от скуки (Пушкин надоел), от желания привлечь к себе внимание сверстников (вот какая я храбрая и крутая), от элементарного отсутствия культуры, наконец. Что бы ею ни двигало, она свое сделала. Слово за взрослым. А учительница растерялась, промолчала… и попыталась сделать вид, что ничего не было.

Далее произошло предсказуемое по принципу вседозволенности. Тот же голос с той же интонацией на одном из следующих уроков громко протянул: “А правда, что Лермонтов был голубым?” Легко представить себе, во что можно превратить тургеневских девушек, какой простор для пошляка представляет, скажем, Настасья Филипповна и каким подарком окажется ставшая “самкой” Наташа Ростова. Кроме того, возникает эффект снежного кома. На других уроках сначала одна девушка, а потом и другие охотники неожиданно и громко делают комментарии, не относящиеся к уроку. “Вы классно сегодня накрашены и одеты стильно!” – внезапно слышит другая учительница посреди урока. “А вы знаете, что рассказали в новостях о маньяке-насильнике?” – получает другая. Так как взаимосвязи между предметами у нас зачастую нет и один учитель не знает, что делается на уроке другого, то пройдет значительное время, прежде чем разрозненные явления соединятся в систему, станут достоянием гласности и взрослые поймут: идет проверка. К тому времени, возможно, весь класс будет считать, что все дозволено. Вот тут мы и подходим к главному.

К неожиданностям надо быть готовым всегда.

Что делать? Учат ли у нас этому будущих педагогов в пединститутах, проигрывают ли с ними разнообразные ситуации и варианты ответов, предлагают ли представить себе, что нечто неординарное произошло прямо на уроке перед классом, и помогают ли выработать готовые рецепты? С течением времени каждый учитель накопит собственный багаж. А как быть начинающим, неопытным? Впрочем, теряются и опытные люди с большим стажем, просто потому, что раньше такого не было. Я не думаю, что есть единые категорические ответы. Вызывать родителей часто бесполезно, они говорят, что сами не могут справиться со своим чадом. Двойка по поведению подростка не пугает, да она и не решает проблемы.

Неизменными остаются вечные принципы. Люди ведут себя так, как мы им позволяем. В моей классной комнате царят мои законы. На моем уроке я отвечаю за все происходящее. Но главное – не забывать простейшую истину. Дети – не взрослые, не зря ведь во всех языках есть слово “дети” и есть слово “люди”. Нельзя воспринимать поведение школьников как абсолют. Для них “хороший учитель” – зачастую тот, кто поставил хорошую оценку, а “плохой” или “злой” – тот, кто влепил (пусть и заслуженную) двойку. Так что любой из нас за один и тот же школьный день неоднократно бывает и добрым и злым, и хорошим и плохим в восприятии учеников.

Дам свои ответы на нериторические вопросы. Когда налицо явный эпатаж, желание шокировать окружающих и увести урок в сторону, нужно дать ответ и пресечь дальнейшие попытки опошлить происходящее сразу. Не стоит ждать, пока торжествующая пошлость наберет силу и все русские писатели окажутся в едином сомнительном ряду. Не надо бояться обидеть школьника. Не обидятся, просто встанут на место. Решающее слово на уроке всегда должно быть за учителем. Если учитель уверен в себе, он может ответить. Попросту говоря, заткнуть рот наглецу. Был ли Ленский девственником? Пушкин писал не об этом, многие поколения читателей переживают гибель Ленского, потому что автор поднял большую проблему и предсказал собственную судьбу. У нас урок литературы, и мы обсуждаем литературные проблемы. Тебя волнует совсем иное? Об этом можно поговорить в другое время и в другом месте, например, на классном часе.

Тем же самым диктуются замечания личного характера. Неужели нужно оставить в стороне план урока и вести разговор на постороннюю тему? Такое допустимо лишь в том случае, если произошло нечто необычайное и дети пришли к тебе на урок, уже потрясенные чем-то, если они ищут помощи у того взрослого, который оказался “крайним”. У девочки в классе внезапно умер отец, сообщили в школу; кто-то упал на улице, увезли в больницу с серьезной травмой; произошел конфликт на уроке, учительница накричала на детей, они на нее, вызвали завуча и т.д. Все последствия свалились на того из нас, кто оказался следующим в расписании. Если дети перевозбуждены и причина серьезная, бесполезно пытаться сразу вталкивать грамматическую тему. Лучше дать им пять минут на то, чтобы успокоиться.

Два урока английского подряд. Приходит чужая группа, учительница заболела. Я знаю, что именно в этой группе собрались возмутители спокойствия, и спокойно жду. Не знаю, что именно, но уверена, что будет проверка. Кто на новенького… Урок продержались, на втором заскучали. “А наша учительница давала нам примеры и посложнее ваших”, – громко заявляет мальчик. Сидит, развалясь, усмехается, поглядывает на ребят, вот какой я храбрый. Ждет моей реакции. “Что ж ты мне сразу не сказал? Вот тебе самый сложный пример, делай!” Парень пугается: “Как, сейчас?! Вы же совсем другое упражнение дали!” – “Конечно, сейчас”. Кое-кто пытается бузить, я пресекаю: “Тихо, идет эксперимент! Я должна увидеть, что он и сам что-то умеет. Тебе тоже скучно?” Нет, никому не скучно. Все при деле.

Я не думаю, что есть однозначные ответы и рецепты. Скорее есть и должна быть позиция учителя. Мой класс – мои порядки. Я справлюсь.

Нина КОПТЮГ

Новосибирск