Имя в газете

На пожелтевших фотографиях… Нет, иначе. Листая пожелтевшие страницы старой подшивки, я думала… Эх, ну почему всегда так: если фотографии или страницы, то сразу пожелтевшие, если “листая”, то непременно “думала”. Языковые шаблоны. Как их избежать, когда сама наша жизнь так “богата” штампами? От однообразия спасение только одно – неспокойствие. Есть люди, чей путь тому подтверждение, и долголетие им – в помощь.

В архиве редакции среди древних подшивок “УГ” с действительно пожелтевшими страницами в переплете за 1927 год есть статья “Книга по теории литературы”.

Сегодня в центре суетливой Москвы, на Сивцевом Вражке, в заставленной старой квартире живет человек, который листал эти страницы, когда они еще пахли типографской краской. Николай Алексеевич Трифонов, 93-летний литератор, раскладывает на столе действительно пожелтевшие фотографии своей молодости и начинает рассказ.

Однажды августовcким теплым днем красивый молодой человек с аккуратно подстриженной бородкой перешагнул порог приемной редактора на улице Герцена, 10. По радио передали: “Началась новая кампания клеветы против СССР” – шел 1927 год. Николай Трифонов, студент пед. факультета, нес свою первую статью в “Учительскую газету”.

Это была рецензия на книгу Чичерина “Литература как искусство слова”. Спустя два месяца вышла еще одна его публикация – “Готовые выводы”, посвященная “Очерку истории новейшей русской литературы” Евгеньева-Максимова. Потом в литературном приложении к “УГ” (было и такое!) появился отзыв на поэму Маяковского “Хорошо”… Так, строчка за строчкой, статья за статьей из любознательного, усидчивого студента вырос журналист, литературовед, автор многих учебников, исследователь творчества Луначарского, Горького и Брюсова. “УГ” дала ему “зеленую” улицу.

Родился Трифонов 31 марта 1906 года в Варшаве. Сын учительницы и коллежского секретаря, Коля был комнатным, домашним мальчиком. Больше всего он любил проводить время на диване подле папиного книжного шкафа, “проглатывая” очередную книжку или журнал. Уже тогда, в детстве, в нем проявлялись задатки “бумагомарателя”: игра в солдатики сопровождалась выпуском рукописной газеты.

Первая мировая война заставила переехать семью Трифоновых в Москву. Они поселились на Пречистенке. На юного филолога этот район произвел сильное впечатление: по соседству когда-то жили Пушкин, Жуковский, Рылеев, на другой стороне улицы стоял особняк, принадлежавший Денису Давыдову, а в доме ? 20 находилась студия Айседоры Дункан и в начале 20-х там жил Есенин. Рядом возвышался первозданный Храм Христа Спасителя. Колина 6-я варшавская гимназия также эвакуировалась в Москву. Первые литературные попытки были сделаны в начальной школе.

А когда Николай был в третьем классе, произошла революция. “Я помню эти дни, наша улица опустела и вдоль нее летели пули – следы их еще долго оставались на стенах домов, – вспоминает Трифонов. – Резко изменился весь быт. Москва стала голодной и холодной”.

С осени 1919 года он, 13-летний мальчишка, уже стал членом профсоюза, поступил на конторскую работу в исполком Городского района Московского потребительского общества. Гимназию преобразовали в единую трудовую школу II ступени, Трифонова избрали председателем учкома и редактором школьного журнала.

В 1923 году Коля поступил на литературно-лингвистическое отделение педагогического факультета II Московского государственного университета. Любопытно, что за год до этого он пробовал поступить в 1-й МГУ (тогда эту аббревиатуру носили два вуза): в списках непринятых также числился будущий писатель Леонид Леонов.

И вот мы вернулись в тот день, с которого начали. Студенчество. Увлечение Пушкиным, литературный кружок “Белые колонны”, где ему удалось увидеть и услышать Брюсова, его доклад “О левизне рифм у Пушкина”. Посещения Политехнического музея, вечера Маяковского. Стихи Есенина. Лекции Андрея Белого. Выступления Луначарского и Вячеслава Иванова. Удивительные дни. Действительно, талант – это вовремя родиться.

Это были, может быть, самые важные годы его жизни: минуты восторга, ненасытной учебы, впитывания всего старого и нового. За один только 1923 год Трифонов прочитал 33 художественные и 36 научных книг. Так напряженно он работал на протяжении всей молодости.

Он провожал Есенина в последний путь. А потом публично защищал его от нападок журналистов, за что и поплатился аспирантурой. Фраза “мы против травли Есенина” сыграла роковую роль.

После университета новоиспеченный учитель преподавал литературу на различных общеобразовательных курсах. Приходилось даже заниматься с секретарем Микояна, и уроки проводились в кабинете самого наркома. Трифонов очень много печатался, выступал с рецензиями в журналах “Родной язык в школе”, “На литературном посту”, “Земля Советская”. “Учительскую газету”, конечно, тоже не забывал. То было начало его литературной карьеры. Дипломная работа стала первой книгой. Называлась она “Современная литература. Пособие для литературных кружков”. Тогда же, в конце 20-х, он включился в работу по подготовке учебников по литературе для средней школы. Но даже погрузившись в педагогическую работу, Трифонов не оставлял мыслей об аспирантуре и, будучи автором учебника, в 1933 году был-таки зачислен.

Защитив диссертацию, он отправился на Волгу в город Энгельс автономной республики немцев, где его ждала должность завкафедрой литературы. Там было составлено три книги по литературному чтению. Потом он вернулся в Москву. И началась война.

В 1941 году Николай Трифонов вступил в ряды Московского народного ополчения, в 5-ю Фрунзенскую дивизию. Спустя три года попал в плен и был увезен в Италию. Бежал, примкнул к итальянским партизанам и сражался в их рядах до конца войны.

После демобилизации вернулся на Родину, чтобы продолжить свой преподавательский путь. Правда, университет пришлось оставить – бывших пленных тогда не жаловали. Трифонов стал читать лекции в школе-студии Художественного театра, среди его слушателей были будущие знаменитости – Олег Ефремов и Алексей Баталов.

Как специалист по советской литературе, он был включен в состав редколлегии “Литературного наследства” и стал редактором ряда томов этой серии.

Николай Алексеевич очень много писал о Луначарском, посвятил ему свою докторскую диссертацию, которая впоследствии стала книгой.

Он трудился до 90 лет – до тех пор, пока возраст не взял свое. Человек может заставить организм не думать о старости, но не стареть мы пока не научились. Взгляните на эту фотографию. Сегодня тот молодой мужчина с аккуратно подстриженной бородкой уже не может обходиться без палочки, а зрение и слух совсем “сломались”. Он пережил многих авторов “УГ” прошлых лет. Он не был скандальным журналистом или опальным поэтом. Он был просто хорошим учителем уходящего века.

Мария КОЗЛОВА