Илья Перевозчиков: Все вместе мы были, есть и будем красивыми

Илья Васильевич Перевозчиков – доктор биологических наук. Он занимается антропологией – наукой о происхождении и эволюции человека. Вместе с коллегами он много лет собирал и обрабатывал научные данные, чтобы создать зримый обобщенный портрет русского человека.
А какими были наши далекие предки: похожими на нас или нет? Будут ли похожи на нас наши будущие поколения? Что станет с человеческим мозгом, скажем, через пятьсот лет? Как ведут себя наши гены в огромном океане нахлынувшей информации?

– Для обобщенного портрета русского человека потребовалось сфотографировать многие тысячи россиян. Обобщенный портрет создавался путем наложения – лицо на лицо. Но вначале мы делали обобщенные портреты жителей разных регионов – севера, запада, востока, юга России. Из них мы – опять же путем наложения – создали общий портрет.
– А до вас делал кто-то такой портрет? Интересно было бы посмотреть, что изменилось.
– До нас в России этого никто не делал. Да и сравнивать было бы нечего – ничего бы не изменилось. Чтобы появились изменения, нужен срок не менее жизни ста поколений.
– А зачем нужен науке обобщенный портрет?
– Антрополог, когда занимается проблемой классификации, он прежде всего морфолог – для него важно увидеть. Для чего это делается? Антропология – наука, которая связана с историей происхождения и современным состоянием человечества. Для кого это нужно? Для историков, врачей, для просветительства как такового. Нужно же, например, школьникам объяснить, откуда произошел человек…
– Но есть учение Дарвина.
– Но Дарвин не все объяснил. Он только указал на возможное животное происхождение человека. А вот как реально шла эта эволюция, сколько времени она заняла? Мы склоняемся, что Homo sapiens существует на земле 100-220 тысяч лет… Человек очень необычно эволюционировал, и это важно знать. Человек и дальше будет эволюционировать, если мы проживем еще, скажем, сто тысяч лет. Процесс этот необратим. Но неравномерен.
– Говорят, японцы в прошлом веке выросли на 10 сантиметров.
– Это кратковременные колебания, они всегда были и будут в пределах видового запаса изменчивости. Россияне 8-10 лет назад тоже выросли на 7 сантиметров. Генетическая информация, которая в нас была заложена, раскрылась и дошла до своего потолка. Просто среда помогла раскрытию генетики. Но среда может и подавлять генетику.
– А то количество знаний и информации, которое мы получаем сегодня, давит на нашу генетику?
– Один умный философ сказал: “Где наша мудрость, потерянная ради знаний, и где наши знания, потерянные ради информации”. Мы, антропологи, не склонны думать, что современный человек умнее, чем человек верхнего палеолита, жившего более сорока тысяч лет назад. Объемы нашего мозга на сто граммов меньше, чем у того далекого предка.
– Неужели?!
– А чему вы ужасаетесь? У нас мозга и так хватает, слава тебе Господи. И его-то мы используем не полностью.
– Через тысячу лет наш мозг станет еще меньше? А дальше?
– Не бойтесь, этого не случится. Это просто колебательный процесс. Если себе представить человека, выходящего из дикости и создавшего каменный топор, – это по интеллектуальным затратам не менее, чем, скажем, изобретение электричества. Потому что наши открытия базировались на огромных затратах интеллекта предыдущих тысячелетий. А каменный топор был первичен, за ним не стояло ничего.
– Значит, возможности познания для нас не ограничены?
– Люди неравномерны в смысле их физических способностей. Мы биологически не равны, и этого нельзя забывать. К сожалению, современная школа это слабо учитывает. Хороший преподаватель – это и есть тот преподаватель, который понимает потенциальные способности своего ученика. Даже исключая его знание предмета, который он преподает. Здесь особо замечу: человек – одно из самых полиморфных животных на планете. И это мы обязательно должны учитывать. Но, к сожалению, это почти никто не берет в расчет. Скажем, старые семейные врачи знали семейную линию и знали, что для одного лекарство – это лекарство, а для другого – яд. Они учитывали индивидуальный полиморфизм… Сейчас индивидуальный полиморфизм возрастает, поэтому так тяжело и в здравоохранении, и в системе обучения. На кого учителю строить свой урок: на сильных или слабых учеников?..
– Но давайте вернемся к обобщенному портрету русского человека. Каков этот портрет?
– Он перед вами (снимок в центре полосы). Это мужской портрет. В в нем – шестьсот мужских лиц в возрасте от 18 до 50 лет.
– На портрете совсем молодой мужчина, почти юноша.
– Он таким кажется, потому что не видно морщин.
– Этот обобщенный русский еще и красив. У него даже вроде еле заметная улыбка на лице.
– Обобщенные портреты всегда красивы.
– Почему?
– Этого никто не знает.
– Загадка? Вечно улыбающаяся Джоконда?
– Не знаю. Над этим все ученые думают, и никто не находит ответа.
– А можно ли сказать, что в этом портрете есть черты монголоидной примеси?
– Такой примеси нет. Ей неоткуда взяться!
– А татаро-монгольское нашествие?
– Мне этот вопрос так часто задают и студенты, и знакомые, что я уже устал на него отвечать. Эта выдумка пришла в наше сознание из беллетристики, потом ее подхватили преподаватели. Абсурд! Все забывают, что, когда было нашествие татарского войска, Россия уже была гигантской страной с населением по тем временам огромным – около одиннадцати миллионов. Татары во времена нашествия сюда не переселялись. Если город платил добровольно дань, военные отряды татар даже в него не входили. Более того, известно, что по большей части дань возили прямо в орду. Тогда ответьте, как можно зафиксировать какую-то примесь, если контакты русских и татар случались чаще всего во время военных стычек? Такова реальная история, а не выдуманная. Можно смело заявить, что монголоидная примесь у русских нечувствительна, она составляет какие-то тысячные доли процента. Монголоиды должны быть темноволосые и темноглазые. Но оказывается, что русское население светлее, чем западноевропейское. Тогда каким образом повлияли на нас монголоиды? И опять же все забывают, что большая часть европеоидов темные. Спрашиваю студента на экзамене: какие характерные признаки европеоида? Если студент нечасто появлялся на моих лекциях, отвечает: европеоид белокурый, светлоглазый. А передо мной сидит типичный европеоид – темноволосый и кареглазый. Я спрашиваю: “А вы тогда кто?” Полное замешательство. Это еще одно расхожее мнение: европеоид обязательно светловолосый и светлоглазый… Да, помилуйте, таких европеоидов процентов двадцать…
– Скажем, лет через двести антрополог, используя ваш метод, создаст обобщенный портрет. Что изменится в нем?
– Ничего в нем, как я уже говорил, не изменится.
– Но ведь, скажем, те известные всему миру скульптурные портреты древних людей, которые создавал в середине прошлого века советский антрополог Михаил Герасимов, – они же не похожи на современных людей?
– Оденьте герасимовские реконструкции в современные одежды – и увидите: они такие же, как мы.
– Трудно представить!
– Как-то школьники были в нашем музее антропологии. Там есть созданный Герасимовым скульптурный портрет мальчика-неандертальца. Так вот, ребята надели на него кепку-бейсболку, повязали на шею красно-белый спартаковский шарф, курточку натянули и долго хохотали, увидев, что мальчишка, живший миллионы лет назад, копия их самих.
– Значит, не нужно беспокоиться, что наши будущие родственники станут необычайно носатыми или большеротыми?
– Подвижка может произойти. Скажем, если произойдет какая-то катастрофа.
– Что имеется в виду?
– Например, выборочная гибель людей. От СПИДа, наркомании. И для отдельных народов это будет катастрофой. Мы, русские, тоже должны об этом задуматься. Если погибнет часть генофонда, то подвижка неизбежна. Но в глобальном, планетарном масштабе, когда через 10-12 лет население Земли будет уже не 6 миллиардов человек, а 15, такую махину генофонда сдвинуть невозможно.
– А если атомная катастрофа?
– Это такая трагедия, последствия которой никто предсказать не может. Но даже из опыта атомных катастроф, который уже имеет человечество, можно предположить, что просто встанет вопрос о выживании Homo sapiens…
Человечество впервые сейчас переживает период демографического перелома. Это очень трудный и сложный период. Но я думаю, что не произойдет серьезного изменения физического типа человека в ближайшие тысячу лет.
– Значит, судя по обобщенному портрету русского человека, мы были, есть и будем через тысячу лет так же красивы, как сегодня?
– Без сомнения!
Игорь АФАНАСЬЕВ