Илья ЛАГУТЕНКО: Жертвую здравым расчетом ради новых впечатлений

Невеселые пандемийные реалии не заставили группу «Мумий Тролль» сбавить обороты. В августе самый известный рокколлектив дальневосточного происхождения выпустил сборник Best 20-20, в декабре выйдет новый альбом «После зла». В эксклюзивном интервью «Учительской газете» лидер группы Илья Лагутенко рассказал о школьном и флотском прошлом, цифровом настоящем и возможном будущем.

– Илья, ты учился в «китайской» владивостокской школе №9. С этим и связано поступление на восточный факультет? Иначе мог бы продолжить архитектурную династию (дед музыканта Виталий Лагутенко – «отец» хрущевок, Герой Соцтруда. – Ред.)? Или в моря?

– Конечно, я хотел стать капитаном. Не было во Владивостоке более романтичного образа, чем моряк! Жизнь, в которой перемешались легенды о мореплавателях-первооткрывателях, истории о том, как врагу не сдается наш гордый «Варяг», и морские басни из серии «видели мы ваши Таити», не могла не волновать детскую голову. С другой стороны, мои родственники прилагали усилия для того, чтобы я продолжил архитектурную династию, знакомили с друзьями отца… Визит к Борису Мессереру и Белле Ахмадулиной был для приморского подростка как параллельная реальность. Я даже поступал на архитектурные курсы при ДВПИ, но черчение было не самой моей сильной стороной. Тем более к моменту окончания школы в моей голове стало слишком много рок-н-ролла. Учился я хорошо, знал китайский и английский. Решил, что, отучившись на востфаке, всегда смогу освоить смежную профессию, например, в пассажирском флоте.

– Как тебе училось? Что нравилось, что нет?

– Я всю жизнь был ответственным за культурно-массовый сектор. Так и пошел по жизни. Мне легко давались языки, много читал внеклассной литературы. Чего я не мог понять никогда, так это химию. Хотя химичка была доброй женщиной… Я не помню, чтобы учителя могли заинтересовать предметом, но хотя бы не отбивали охоту учиться совсем. Молодые, с которыми было интереснее общаться, приходили на пару лет по распределению и потом исчезали. Хуже всего было с музыкой, физкультурой. Еще был такой предмет, как труд. Вечно какие-то случайные люди были за это ответственными… В школе не было актового зала, он все 10 лет был на ремонте. Спортзал был сделан из двух классов, соединенных между собой. Зато у нас был дружный класс. Особых конфликтов именно в классе я не помню. Школа считалась вполне приличной, но я не могу идеализировать те времена. Помню ребят, которые попали в тюрьму, в другие спецзаведения… Драки с летальным исходом, воровство – это было обычным делом советского детства. Запросто могли ограбить на выходе из собственного дома, отмутузить за появление на «чужой» улице. Никакими 90-ми еще и не пахло, расцвет застоя.

– Кто, кстати, преподавал китайский в закрытом военно-морском городе? Или полузакрытом, если вспомнить загранку, фарцу, западные пластинки…

– Изучение китайского было рудиментом, оставшимся с 50-х, – «русский с китайцем братья навек». Из-за китайского нам урезали природоведение, географию и астрономию, а мне эти предметы были очень интересны. Нагружали всякими глупостями типа «Малой Земли» Брежнева… После истории с Даманским (пограничный конфликт 1969 года. – Ред.) никаких контактов с китайцами не было. Пара обрусевших учителей и молодежь из Читинского педа, которая ни разу не бывала в Китае, на китайском преподавали тебе мантры: «Выстрел крейсера «Аврора» осветил начало новой эры…» А вот приграничная торговля с Японией процветала. Тут и двухкассетники «Шарп», и куртки-аляски, и да, пластинки и кассеты с распродаж в Гонконге и Сингапуре. На радиоприемнике можно было слушать Super Rock KYOI, это радио сформировало мои ранние музыкальные вкусы. Там был и японский рок, и неведомый в России нью-вэйв.

– Первую группу ты создал в детстве. Группа «Муми Тролль» (тогда еще без «й») тоже родилась в школьные годы. А в 1985-м «МТ» даже признали социально опасным явлением, найдя в песне «Новая луна апреля» намек на апрельский пленум ЦК… Вспомним те времена?

– В нашей школе про рок-н-ролл никто особо не знал. Любили Высоцкого, «Бони М» и Челентано. Группа «Бони ПИ» («ПИ» – это «Паша и Илья») была создана мной как еще одна игра, надоели солдатики, конструктор и «Казаки-разбойники». Нам было по 10 лет. Я рисовал пластинки выдуманных групп, составлял хит-парады несуществующих песен… Это был придуманный мир для самого себя.

В школе условий для занятий музыкой не было, в чулане мы нашли барабан и тарелку, оставшиеся от школьного оркестра, который прекратил существование задолго до нас. Зато при ДК Ленина был создан детский ВИА «Счастливое детство», там, кстати, играл будущий барабанщик «МТ» Олег Пунгин. Я мечтал туда попасть, но там никогда не было свободных мест.

Одно из запомнившихся детских впечатлений – морские круизы во время каникул. Была такая форма развлечения советских детей, очень классная идея. Бюро молодежного туризма фрахтовало пассажирские суда, которые ходили вдоль побережья Приморья, на Сахалин, Камчатку. На каждом был музыкальный коллектив, обслуживающий танцы. Для меня концерты таких вот «морских лабухов» стали первым впечатлением от живой музыки. Первый наш концерт на публике – выступление на фестивале политической песни в ДВВИМУ. Мы заявились туда с группой «Хоп’н’хоп 121 этаж» и с программой из двух песен. На следующий день в «ТОКе» (газета «Тихоокеанский комсомолец») вышла разгромная статья о том, что мальчики не поняли, куда попали, выступили ужасно… что, впрочем, было правдой. Но я был страшно горд, что нас заметили. Считал, что стал суперзвездой. Хотя в школе об этом, по-моему, даже не узнали. Девушкам нравились курсанты и матросы, а не дворовые музыканты. Видимо, потом кто-то выдернул наше имя из «ТОКа» и допечатал в список запрещенных групп, чтобы была локальная версия, а не просто перепечатка московского указа. Было круто видеть наше название рядом с Black Sabbath и Sex Pistols, но на этом все и закончилось. Ни в школе, ни в универе никто не ассоциировал меня с музыкой рок-подполья.

– Студентом ты попал в армию. Вернее, на флот. Как служилось матросу Лагутенко?

– Я с любовью вспоминаю эти времена. Вообще-то метил в спортроту, поскольку занимался парусным спортом. Но оказалось, что полигон ВВС Тихоокеанского флота на острове Рейнеке остался без обслуживающего персонала… Когда приехали, часть была заброшена, царила разруха. Большинство из нас – после первого-второго курса или с техническим образованием. Знаний хватило, чтобы построить дом для офицеров, баню, починить рацию, заставить ездить пару грузовиков и даже «танк» – машину на гусеницах, которая по зиме была спасением для немногих островитян. Мы отремонтировали дизельную станцию, и когда в деревне вырубало свет, могли снабжать жителей какой-никакой фазой. Нам даже удалось восстановить проводную связь с островом Попова. Много лет спустя знакомая, которая работала акушером, принимала по этой линии роды. Был ужасный шторм, а у женщины на Рейнеке отошли воды. Роды на «удаленке»! В общем, это был грандиозный житейский и творческий опыт.

– А как сейчас у твоих дочек складывается с учебой?

– С тех пор как «МТ» отправился в первое гастрольное турне на волне успеха «Морской» и «Икры», я оказался в заложниках у своих же результатов, возможностей и амбиций. Переезды и встречи с публикой дают мне много новых знаний и впечатлений, которые материализуются в опыт и дают заряд для непрерывного творчества. Хочется осваивать больше и больше новых территорий, особенно тех, что находятся за пределом твоей зоны комфорта. Для меня это не погоня за популярностью или деньгами. Я чаще жертвую здравым расчетом ради новых впечатлений, это попытка прожить как можно больше жизней. С другой стороны, я не могу назвать себя настолько влюбленным в профессию и сцену (что означает быть влюбленным в самого себя), чтобы пожертвовать семейным уютом. Тут я очень традиционен. Но нормальные люди разделяют семью и работу, а я, наоборот, пытаюсь соткать воедино. Феномен «виниловых баров» и любовь к морепродуктам тащат меня в Японию, а я за собой – детей. Желание понять устройство музыкального, звукозаписывающего и кинобизнеса довело меня до Англии и Америки. Я не могу оторвать себя и от Владивостока, куда возвращаюсь то с концертами, то с фестивалями, с фантастическими и неживучими в реальности идеями культурного обмена… И семья со мной. Детям многое пришлось повидать – от походов в разные школы до обучения на дому. Так что к пандемии мы оказались подготовленными. Онлайн-формат нас устраивает. У нас есть учителя в разных странах, а дефицит социального общения дети нагоняют с папиными гастролями. Я понимаю, что есть установленные нормы, атрибуты обязательного образования. Но мне кажется, что сейчас все настолько меняется в системах и формах преподавания, что важнее думать наперед.

– Как группа переживает карантинные времена? Московский «Мумий Тролль Music Bar» закрылся…

– Пока мы разрабатывали меры по спасению бизнеса, понимая, что реальность после карантина будет другой, арендатор здания внезапно решил, что всем нужно его покинуть до середины августа. Из прессы мы узнали, что там будут строить элитные апартаменты… А что касается концертной индустрии – она мертва. Ну или в глубокой коме. К этому мы не были готовы ни психологически, ни материально. То, вокруг чего мы выстраивали свою жизнь несколько десятков лет, кануло в тартарары. Однако я убедил коллег не сидеть сложа руки. Время фестивалей быстро не вернется, будут набирать обороты онлайн-активности. Все проекты пришлось разворачивать в эту сторону. Теперь друг музыканта не промоутер или агент, а компьютерные дизайнеры, айтишники и все, кто связан с технологиями визуализации. Мы не смогли отметить юбилей «Точно ртуть алоэ» вечеринкой в «МТ»-баре, но решили провести ее виртуально, скоро пригласим! Нам удалось создать совершенно новый подход к трансляции собственных живых концертов.

– С 2013 года ты проводишь во Владивостоке Международный фестиваль V-ROX. В этом году он прошел в онлайне. Какие планы на 2021-й?

– Есть предварительное согласие провести его в кампусе ДВФУ на острове Русском. Фестиваль должен жить вместе с университетом, в этом намного больше органики и пользы, нежели в форме городского праздника или клубного междусобойчика. V-ROX, в моем понимании, – площадка для обмена творческими идеями и опытом в области креативной индустрии, возможность подискутировать о будущем облике и значении города, попытка выстроить его новую модель, максимально расширив горизонт видения.

Я хотел бы сделать упор на новые тренды – гибридные жанры джаза и электроники, авторское кино в скрин-лайфе, технологии работы на «удаленке»… Есть идея альбома каверов рок-подполья Дальнего Востока 80-х, даже литературные чтения обсуждали, помнишь? Идей много. Но спонсоров у нас пока ноль. Даже наши коллеги из S7, с которыми мы плодотворно сотрудничали, не могут ничего гарантировать на следующий год.

– 4 декабря выйдет альбом «После зла». Имеется в виду вирус?

– Зло – собирательный образ. Какая-то критическая масса его скопилась. Столько грязи и ненависти глобально и одновременно я не припомню за всю жизнь. Поэтому альбом – намеренно или неосознанно – получился светлым и романтичным.