Илья ГЛАЗУНОВ: Не путайте искусство с хулиганством

Как писателя узнают по книгам, так и художника читают по холстам. Это его язык, на котором он и говорит с людьми. Бывают случаи, когда писатель разительно отличается от того, что пишет, но это скорее исключение, чем правило, и говорит о том, что автор не прочь схитрить, слукавить, пококетничать слегка, пряча свой истинный облик. У художника подобных заигрываний практически не бывает. Потому что малейший неверный штрих или оттенок – долгие месяцы труда идут прахом, сведены на нет все душевные усилия, урон непоправим. Вот почему искренность художников, как правило, возведена в квадрат. А у Ильи Сергеевича Глазунова, раз уж в ход пошли математические понятия, искренность прямо-таки кубическая, резкая, иногда непримиримая и пугающая.Он приехал в Петербург со студенческой выставкой, посвященной 25-летию Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова. На открытии экспозиции в петербургском «Манеже» Глазунов, деятельный, красивый, породистый, беспрестанно повторял: «Задавайте вопросы. Я буду предельно открыт и честен». И, как истинный художник, слово свое сдержал.

По меньшей мере странным было бы, находясь среди потрясающих картин, не спросить у Глазунова о его академии, о том, чему и как учит он своих студентов. На эти вопросы мастер ответил так:- Я счастлив, что удалось возвратить России Академию живописи, ваяния и зодчества, лучшие ее традиции. Учатся здесь, заметьте бесплатно, ребята со всей России, и критерий приема один – талант. У нас строго догматическая программа Императорской академии, которая когда-то подарила миру Врубеля, Сурикова, Иванова, Брюллова. Наш путь – вернуться к правде в живописи, которую прервал залп «Авроры». Сегодня все европейские академии прекратили свое славное существование – их задавил авангард. Убежден, что только тот, кто пройдет столь трудную школу высокого реализма, станет художником. Школа – это крылья. Работа над натурой, изучение наследия великих старых мастеров лежали и должны лежать в основе воспитания живописца.Я всегда повторял и еще раз готов повторить: художник, не прошедший такую школу, – неисправимый дилетант. И не существует никакого современного искусства, как не существует современного неба, современного солнца, современных звезд. Небо было таким же, как во времена Трои, как во времена Леонардо да Винчи, как во времена Достоевского, Гумилева, Ахматовой. Небо осталось прежним, незыблемым, но отношение у нас к нему может быть разное. Для кого-то небосвод может стать воплощением зла – серым и угрожающим, другие видят в небе жемчуг и перламутр. Поэтому что такое современное искусство перед вечностью неба? Сплошное вранье. Сегодня антиискусство выдается за искусство. И называется авангардом. В связи с этим очень хочется напомнить значение, которое вкладывали в это понятие, например, в советское время, – авангард передового коммунистического искусства. Но вдумайтесь, как от него густо пахнет кровью тех лет, когда миллионы сосланных людей умирали на Севере, когда сотни тысяч людей гибли с пулей в голове. Авангард давно перестал быть авангардом передового коммунистического искусства. Сегодня творчество молодых дилетантов называют современным искусством. Но можно ли всерьез считать настоящим искусством, скажем, крашеный унитаз, изогнутую сковородку, пробитый чайник, громко именуемые «Зов неба», «Композиция №6», все эти инсталляции «Мое видение мира»?Не спорю, наверное, это имеет право на существование, пусть живет, ведь кому-то нравится и нужно, но еще Бенуа говорил: «Почему я не хожу на выставки авангарда? Мне на них безумно скучно». Так же и для меня этюд, где передан кусочек жизни, показано настроение, где кажется, что еще мгновение – и все заговорит, заиграет, гораздо дороже, чем, например, «инсталляция» из огромного камня с надписью «Метеорит из будущего».- Но разве авангард – это не признак свободы в искусстве?- Посмотрите на работы наших студентов и преподавателей. Это и есть свобода. Хотя для меня свободы как понятия не существует. Есть свобода от и свобода для. Например, свобода для авангарда и свобода от классической живописи. Я уважительно отношусь к властям Москвы, но для работ наших студентов в столице не нашлось места. В отличие от авангарда. Вот вам и свобода. Такая же, как в 1920-е годы, когда был издан указ о том, что картины тех художников, кто процветал при царизме, не следует закупать. И лучшие наши живописцы, начиная с Репина, вынуждены были покинуть Родину.Зато есть свобода для пошлости и телевизионной грязи, есть свобода продавать наркотики, воровать, убивать, скрывать от людей правду. Мне кажется, нам не хватает жесткой государственной политики, и если уж мы так любим американскую демократию, то почему бы не следовать их демократическим нормам, которые, в частности, предусматривают смертную казнь. Отмена в России высшей меры наказания есть право на вседозволенность. Такого черного разгула наша страна не знала никогда.- Илья Сергеевич, вы говорили, что петербургские выставки для вас особые?- Конечно, особые. Двести лет мои предки жили в Петербурге, и такое счастье возвращаться сюда! Когда вхожу в священные стены здешней Академии художеств, ступаю на стесанные ступени лестницы – вдумайтесь только, по ним ходили гениальные русские художники Иванов, Суриков, Брюллов, Нестеров, Репин, – то невольно ощущаю эту великую связь времен и нашу ответственность перед тем, чтобы великие традиции русской национальной культуры, европейской культуры не угасли.Хотя тенденции к угасанию есть. Мне иногда становится страшно, когда вижу какие-то невообразимые новостройки на Невском проспекте. Право слово, таким архитекторам, уродующим эту улицу, место в сибирской ссылке. Невский проспект калечить нельзя. Потому что это не просто улица, не просто дома, фонари и тротуары. Это воспоминание о великой столице великой империи, где некогда жили люди разных национальностей, жили дружно, и каждый вкладывал свое понимание во что-то общее. Вспомните, как писал Багратион накануне Бородинской битвы князю Голицыну: «Пишу тебе как русский русскому». Но Багратион ведь был грузином. Значит, всех объединяло понятие «Россия». Интернационального искусства нет. Есть искусство национальное, возьмите Данте, Шекспира, Рублева, Микеланджело, но оно, достигнув высоты своего духа, становится интернациональным, общим.Мы стараемся, чтобы все наши студенты проходили практику в Санкт-Петербурге, в Эрмитаже, где дают возможность изучать технологии старых мастеров. Они живут здесь, вдыхают воздух белых ночей, приходят в восемь утра в залы Эрмитажа, чтобы в тишине копировать Тициана, Веронезе и других художников.- Сегодня многие вузы жалуются на низкий уровень школьной подготовки. Вы тоже это ощущаете?- Нас больше подкашивает ЕГЭ. Если раньше студенты раскладывали свои работы, и мы по ним уже в первом туре понимали, с кем будем иметь дело, то сегодня мы вынуждены принимать по баллам ЕГЭ. Это усложняет отбор. Часто получается так, что поступают люди, не совсем подготовленные, малоодаренные. Они занимают места, а потом в процессе учебы становится понятно, что не справляются, приходится их отчислять. А ведь на это место мог прийти настоящий талант, который, увы, недобрал баллов по ЕГЭ.- Ваши выставки пользуются огромной популярностью за рубежом. Их посещают десятки тысяч людей. Почему?- Потому что все хотят почерпнуть из России высокий дух. Как говорил Врубель, задача искусства – будить современников величавыми образами духа. Они сегодня актуальны, как никогда, и мы должны во всех видах искусства – живописи, музыке – сохранять традиции.Знаю, что сейчас открываются факультеты фотографии. По мнению создателей, мертвый отпечаток может заменить жизнь. Именно заменить. А искусство – это сама жизнь. Искусство апеллирует к чувству, оно заставляет нас творить, мечтать, работать и сражаться. Увы, сегодня не пропагандируется высокое искусство, но мы стараемся своих студентов этому обучать, стараемся не отходить от тех корней, которые были заложены многими поколениями художников. При этом русская школа, безусловно, отличается от европейской. Это более глубокая, вдумчивая работа над образом. Для каждого персонажа искали прототип в реальной жизни. Это начал Иванов, продолжил Суриков, такой же позиции придерживаемся и мы, и наши выпускники.С моей точки зрения, сейчас высокому искусству очень трудно, потому что нет в его отношении четкой государственной политики. Ориентиры смещены. Например, не так давно на разведенном Литейном мосту вандалы за три минуты изобразили мужской половой орган. Но ведь это не просто мост, помните, еще Ахматова писала, как к Литейному мосту ходили смотреть лужу крови, которую разгонял по утрам катер. Столько народу было убито в застенках Литейного, 4. Так надругаться над их памятью! Нечего сказать, великое достижение! И спрятались, думая, что их накажут за хулиганство. Однако не наказали. Чуть ли не премию дали за данное «художество». В этом случае нужно помнить: если вы сегодня стреляете в будущее из пистолета, то будущее выстрелит в вас из пушки.- А как быть со студентами, которые начинают демонстрировать не столь патриотические взгляды?- Живопись – это не патриотическое явление. Художники – это жрецы подлинного искусства, вечного, а вовсе не хулиганства, выдаваемого за современное искусство. У нас есть художники, которые к третьему, четвертому курсу ничего не могут рисовать. И тогда они получают двойки. Но не за то, что не любят Россию, а за свою неуспеваемость. Главное мерило в академии, повторюсь, – это талант.- Илья Сергеевич, есть ли у вас любимые ученики?- Все ученики – мои дети. Разве можно кого-то из своих детей любить больше или меньше? Они все разные, но все любимые, все дорогие. Они все, как и я, солдаты России. И все работают во имя великой культуры России и Европы.Российская академия живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова расположена в стенах Московского училища живописи, ваяния и зодчества, история которого началась в 1843 году. Здесь учились и преподавали Алексей Саврасов, Аполлинарий Васнецов, Михаил Нестеров, Исаак Левитан, Валентин Серов, Константин Коровин, Сергей Коненков, Анна Голубкина, Федор Шехтель и другие великие русские художники, архитекторы, скульпторы. Октябрьская революция прекратила существование Московского училища живописи, ваяния и зодчества, а здание начало разрушаться.В 1986 году народный художник СССР, профессор, академик Илья Сергеевич Глазунов возродил учебное заведение, основав Российскую академию живописи, ваяния и зодчества. Потребовались неимоверные усилия, чтобы восстановить здание из руин. Интерьеры академии были созданы по авторским эскизам И.С.Глазунова.Академия ставит своей задачей возрождение школы высокого реализма, основываясь на традициях академического образования России и Европы.