На чтение: ≈ 8 мин.В нашей стране инклюзия только начинается, среднестатистический российский учитель и среднестатистическая российская школа пока не имеют никакого представления о том, как обеспечить доступность образования для детей с различными заболеваниями. Правда жизни заключается в том, что нам надо очень много и очень интенсивно работать, если мы не будем это делать, не знаю, на каком поколении все дети, живущие в самом далеком регионе России, получат то, что им нужно. Когда мы только отчитываемся, что все создано, то перекрываем возможности создать еще что-то (если все создано, то что еще надо создавать?). Но нам не надо начинать, надо продолжать.
На самом деле российская система инклюзивного образования только создается, но в Канаде ее создавали пятнадцать лет, для этого надо время, для этого нужны технологии, нужно обучать специалистов, надо изменять сознание населения, так как обычные люди сплошь и рядом не понимают, что такое человек с инвалидностью, что есть разные люди, есть здоровые и есть инвалиды, а есть просто разные люди, у каждого из нас есть какие-то особенности. Пока сознание всего государства, каждого человека в каждом удаленном месте не изменится, никакой настоящей инклюзии не будет, она будет формальной. Конечно, это все длительный процесс. Но огромная работа уже идет последние десятилетия, в России и были, и есть прекрасные инклюзивные школы, тот же «Ковчег» в Москве. Конечно же, то, что наработано в отечественной системе коррекционного образования и в дефектологическом образовании, все это нельзя списать со счетов. Я в последнее время говорю спасибо Министерству образования и науки РФ, потому что вижу, какая огромная работа проделана, тот диалог, который налаживается между родительскими, общественными организациями и властью, дорогого стоит, списывать это со счетов никак нельзя. Есть прекрасный зарубежный опыт, я согласен, что мы отстаем, может быть, на 30-40-50 лет, во множестве зарубежных стран реализованы технологии помощи людям с аутизмом на таком уровне, о котором мы только мечтаем, конечно, эти технологии надо переносить в Россию и обучать людей, но нельзя полностью аннулировать все то, что в России было сделано.Три вещи, которые позиционируются в европейском инклюзивном образовании: доступность для любого ребенка с инвалидностью, в том числе с аутизмом, любого возраста независимо от того, говорящий он, неговорящий, легкий, тяжелый, средний, образование должно быть доступно; качество и разнообразие форм – важно понимать, что сейчас в России внедряются различные формы образования для детей с аутизмом, дети с аутизмом разные, не всем подходит одна форма, думаю, что дальше будут распространяться разные формы образования, разные технологии; форм не бесконечное количество, а вполне определенное, качество каждой из этих форм должно быть доведено до очень высокого уровня; индивидуальный подход к каждому ребенку, потому что иногда ребенок, даже имея определенный уровень развития, может двигаться разным путем в зависимости от того, какова его воля – он иногда тоже может иметь свои желания, особенно если он уже подросток, имеет смысл их учитывать; родители тоже могут иметь свои желания – иногда в Европе специалисты считают, что ребенку лучше пойти туда, а родители этого не хотят, а хотят, чтобы ребенок пошел сюда, и если техническая возможность для этого есть, безусловно, мнение родителей должно быть учтено. Вся всемирная история развития помощи людям с аутизмом строилась по той же схеме: сначала были родители, которые бились за то, чтобы их дети что-то получали. Никогда и ни в одной стране не было так, чтобы государство пришло и дало, всегда инициативу проявляли родители, которые затем начинали создавать профессиональные НКО (НКО, которые оказывали какую-то профессиональную поддержку – правозащитную или образовательную, реабилитационную или какую-то еще), на следующем этапе государство начинало поддерживать эти профессиональные НКО. В результате возникала междисциплинарная система помощи, которая, собственно, и нужна. Мне кажется, наше государство находится именно в этой фазе, когда начинается конструктивный диалог. Надо не просто принять НКО: «Здравствуйте, мы вас теперь слушаем!», а принимать информацию. НКО так же ошибаются, как и все остальные, мы должны еще и сами друг с другом договориться, это очень непросто. Конечно, всем нам предстоит огромная работа, эта работа должна происходить на стыке всего самого лучшего опыта, который только есть. В Европе, в Америке есть много прекрасного, но тем не менее сейчас только что, в мае, на генеральной ассамблее международной ассоциации «Аутизм Европа» в Барселоне все европейские страны приняли решение о том, чтобы инициировать проведение через европарламент идеи о создании всеевропейской стратегии помощи людям с аутизмом ровно потому, что не все люди с аутизмом получают ту помощь, которая им необходима. Я еще призываю помнить о поведенчески, по уровню возможностей, тяжелых детях: нет необучаемых детей, теперь мы все это хорошо понимаем и знаем. У нас всегда цель – вывести ребенка, и эта цель правильная, замечательная, но что делать с теми детьми, которые никогда не заговорят или поведение которых будет такое, что им будет невероятно тяжело находиться в инклюзивном классе? Что это значит: что эти дети не получились, с ними ничего не вышло? Это невозможно, соответственно каждый ребенок любого уровня способностей и возможностей должен получить в образовании ту систему поддержки и образования, которая бы ему наиболее подошла. Дети с аутизмом в этом смысле одна из самых сложных групп, потому что у них очень много поведенческих, коммуникативных проблем. Я очень надеюсь на то, что та система, которую сейчас формируют, будет создана в максимальном диалоге между некоммерческими и родительскими организациями, государственными организациями.
Выбор читателей
Комментарии