И снег, и ветер…

В сельской школе, где я проучилась первые два года, младшие классы занимались в просторном нарядном здании – широкие коридоры, высокие потолки, раздвижные голубые двери между классами-залами. Очевидно, бывшая барская усадьба.

А через дорогу – обычное трехэтажное здание из красного кирпича. Но зато там обитали небожители – совсем взрослые ребята. Старшеклассники. Не дети, а парни и девушки. Они жили своей неведомой жизнью. Какое им дело до нас, мелюзги?

Но вот однажды чудо свершилось. Посланцем с тех неведомых небес явилась к нам круглолицая миловидная девушка в обычной школьной форме (коричневое платье, черный фартук), но с крохотным комсомольским значком на пышной груди. Она нам ласково улыбнулась и представилась вожатой Наташей. Нашей собственной вожатой! Впрочем, мы бы поверили и также были бы счастливы, если бы она назвалась феей, волшебницей. Именно с ней связано одно из самых пронзительных воспоминаний моего детства. А всего-то и было – экскурсия в инкубатор. Но, во-первых, к школе специально для нас подъехал грузовик, во-вторых, через борт грузовика нам протянули руки взрослые ребята, Наташины одноклассники, наши шефы (экскурсия была совместной). И мы ехали вдоль полей вместе, держась друг за друга и хохоча во все горло.

Да и сам инкубатор вызвал в нас бурю восторгов и нежности. Конечно, в каждом сельском дворе рождались выводки цыплят, но тут их было столько за проволочным заграждением, будто море нежнейших одуванчиков колыхалось перед нами и тоненько пищало на все лады. У этих пушистых крохотулек не было рядом мам-квочек, их заменяли механизмы искусственного подогрева. И пахло особым цыплячьим запахом, очень детским. Впрочем, все это, может, запомнилось мне по контрасту.

Возвращались уже затемно, после ослепительно-желтого цыплячьего царства темнота показалась вообще непроглядной, громадной. Грузовик ехал на большой скорости, листва придорожных деревьев, будто играясь, небольно хлестала по лбу и щекам, старшие ребята отводили от нас ветви. Но вот шатер листвы кончился, мы въехали в поля и аж зажмурились: так ярко и так крупно засияли на чистом небе южные звезды. Мы уже не хохотали, как прежде, а лишь потрясенно впитывали торжественный настрой ветра, неба, звезд. Старшие ребята ехали стоя, лицом к ветру. Кто-то из них запел, а остальные громко и гордо подхватили незнакомую нам, малышам, песню:

И снег, и ветер,

И звезд ночной полет.

Меня мое сердце

В тревожную даль зовет.

И мое собственное цеплячье сердце первоклашки билось в унисон этой взрослой гордой песне, впервые вмещая громадность какой-то неведомой, но внятно зовущей за собой тревожной ночной дали…