На чтение: ≈ 29 мин.В детский дом N57, открывшийся недавно в столичном районе Выхино, мы попали впервые в конце прошлого года. Решили порадовать его обитателей к празднику подарками. Ведь новый год принято начинать с добрых дел. Все сотрудники проявили участие, собрали деньги.
…Энергичная, заботливая хозяйка детского дома Лариса Романовна Еремина нам понравилась. Но она же и озадачила сразу: “Нашим детям не столько подарки нужны, сколько участие в судьбе, интерес к ним, общение”. И мы поняли, что одним визитом дело не обойдется. Нам самим захотелось побывать здесь, поближе узнать ребят, чьи судьбы соединились в детском доме. Что за извилистые тропы привели их сюда? Читать личные дела ребят во второй визит, как предлагала директор, мы не стали. А просто прошлись по комнатам, поговорили с их обитателями.
Так наша редакция, по сути дела, взяла шефство над воспитанниками нового детского дома.
Ура, получилось! – радуются Максим и Виталий
Сказка про Мышонка и Белку
Симпатичная черноглазая девчушка обогнала меня, что-то тихо напевая себе под нос. Ее лицо мне показалось знакомым.
– Да это же Ксюша, – вспомнила я рассказ директора детского дома и фотографию в альбоме.
– Личные дела читаю, приняв успокоительное лекарство, – сказала мне тогда Лариса Романовна. – Слезы подступают к горлу, жалость одолевает и еще недоумение. Что же мы, взрослые, делаем? Ксюшка поступила к нам в 10 лет. Вот такие патлы, лица не видно. Звереныш… На все вопросы отвечала… матом. Ела руками, нагнувшись над тарелкой, из-за волос не видно, что она в рот сует. Все сметалось в одну минуту. Мы ее просто оставили в покое на два-три дня. А потом, когда ее постригли, нарядили, ахнули: “Ксюша, да какая же ты красавица!”. А у нее глазенки черные сверкают, щечки розовые горят. А когда наша Ксюшенька первый раз улыбнулась, я целый день на крыльях летала.
Но самая большая радость Ларису Романовну ждала впереди. Позвонил через месяц директор 892-й школы, куда определили на учебу воспитанницу детского дома Ксюшу Черепенко.
– Романовна, я тебя поздравляю, – раздалось из телефонной трубки. – Ксюша сегодня у доски сказала четыре слова. Представляете, она сама подняла руку и вышла к доске…
А ведь поначалу учителя роптали, мол, девочка необучаемая, у нее скорее всего аутизм. Сидит, отвернувшись от всех, смотрит в окно. Ребята ее не трогают, боятся, а учителей она просто испепеляла взглядом.
– Да вы ее личное дело почитайте, – на все такие сетования отвечала Романовна. – Мать лишена родительских прав, дедушка и бабушка отказались от воспитания внучки. Как она должна относиться за это к взрослым?
Воспитанники детского дома обучаются в ближайших семи школах. И вы думаете, легко их туда берут? В одной, к примеру, взбунтовались родители. Поставили директору ультиматум: убирайте детдомовцев или мы своих детей заберем. Боялись плохого влияния? Ну откуда это желание отгородиться, создать особые условия для своих чад! Они-то у нас любименькие, свои, родные. Разве дети виноваты в том, что их предали, обрекли быть изгоями. Собственные родители. Ну кто нас, взрослых, научит милосердию, мягкосердечию?
Конфликт в той школе, правда, удалось погасить. Директор оказался мудрым человеком. По совету Романовны рассказал взрослым о судьбах детей, зачитал выдержки из их сочинений. А вы сами послушайте сказку Ксюшки! Ну разве не дрогнет сердце от такого: “Жил на свете никому не нужный Мышонок. Всем он мешал, все его гнали от себя, никто его не кормил, не гладил. Заплакал Мышонок и решил бежать из дома далеко-далеко, куда глаза глядят. Бежит и плачет, света белого не видит. А навстречу ему Белка: “Ты куда бежишь? И почему плачешь?”. А Мышонок ей отвечает: “Как же мне не плакать? Всем я мешаю, не любят меня, прогоняют. И жить мне теперь негде, и кушать нечего”.
Хорошо, что у этой истории, как и в Ксюшиной сказке, оказался счастливый, добрый конец. В сказке Белка пригласила Мышонка к себе в дупло. Вдвоем в зимнюю стужу им будет теплее. А шишек и орешков вполне хватит.
В жизни нам до такого благополучного исхода еще далековато. Но признали все-таки те взбунтовавшиеся родители свою неправоту. Может, и задумались над тем, а надо ли делить детей на своих и чужих? И почему детдомовский ребенок обязательно плохой? Но до смягчения нравов и избавления от стереотипов путь ох какой трудный. Когда знакомишься с судьбами брошенных детей, то понимаешь, что их оставили не только родители, но и каждый из нас, взрослых.
А всегда ли вы правы? – озадачивает ребят психолог Людмила Федоровна
Горячий разговор
В коллективе детского дома, хоть он еще делает первые шаги, появились уже свои традиции. Одна из них – доверительный разговор по душам в узком кругу. Для этого педагог-психолог Людмила Солдаткина собирает ребят в своей комнате психологической разгрузки. Так она называется официально. А неофициальных названий множество. “Исповедальная”, “горячая линия” и даже… “водопад”. Комната открыта всегда. В любой момент сюда, к водопаду, может прийти кто-то из ребят и под тихий плеск воды подумать о своем. А иногда и поговорить с водою. Да, да, психолог Людмила Федоровна учит ребят не держать обиды, горести внутри, а выговаривать их. Если не можешь довериться другу, взрослому, то поговори с водою.
Вообще-то эта комната только обустраивается. Пока есть ковер на полу да водопад. А нужны мягкие кресла, жалюзи и занавески на окнах, красивые напольные вазы. И еще как-то надо “сгладить” все четыре угла, чтобы комната стала круглой. Углы очень напрягают, мешают полному расслаблению. А на стенах должны быть красивые картины.
– По большому счету, – говорит Людмила Федоровна, – всех наших воспитанников, до того как они поступают к нам, надо помещать в какие-то санатории, центры реабилитации, где с ними бы поработали специалисты. Их же надо вводить в совершенно другую жизнь. Ведь у кого-то были и попытки самоубийства, кто-то потерял близких…
Но увы! Пока это всего лишь недостижимые мечты. Вот и приходится персоналу детского дома (кстати, очень малочисленному, специалистов до сих пор остро не хватает) быть и службой спасения, и центром реабилитации, и папой-мамой, наконец.
С психологом, конечно, повезло. Директор уговорила, упросила, умолила Людмилу Федоровну поработать в детском доме. До этого она занималась и одаренными детьми, и теми, кто обучается в классах коррекции. Стаж у нее приличный – добрых два десятка лет .
– Здесь я прохожу университеты, – шутит Людмила Федоровна, – все, что до этого я делала, просто не идет ни в какое сравнение. Такие трудные и сложные проблемы приходится решать. Что там мои одаренные и коррекционные?
…Разговор с детьми по душам в тот день касался очень трепетной и тонкой темы. Настолько тонкой, что мне даже порою было боязно, сумеют ли взрослые не потерять нить доверия. Не порвется ли она? Я сидела тихонько в углу, старалась стать как можно незаметнее.
Разговор шел о папах и мамах детей. В основном, конечно, о мамах, тех, кто променял своих детей на водку. Загадка, но брошенные, преданные ими сыновья и дочери любят своих непутевых мам какой-то особой, жаркой любовью. Две подружки Олеси (у них не только имена, но и судьбы одинаковые) не расстаются с фотографиями мамочек. Обе матери в настоящее время с одинаковым диагнозом “цирроз печени” (результат пьянства) лежат в разных больницах. О своих дочурках они и не вспоминают.
– Мы вынуждены завести с вами, старшими, этот трудный разговор, – начинает Лариса Романовна. – Нам, тоже, кстати, чьим-то мамам, очень обидно, когда вы нас оскорбляете, не слушаетесь. К собственным матерям вы так не относитесь. И обижаетесь, если кто-то из взрослых вдруг выскажется о них, как вы считаете, несправедливо. Но мы-то для вас делаем так много…
– Нет, вы не имеете права осуждать наших мам, – горячится Федя.
– Маму вообще никогда не надо трогать. Это святое, – рассудительно произносит Юля.
– Даже если вы по их вине оказались здесь? – осторожно нащупывает верный тон Людмила Федоровна. – Да, мам надо жалеть. Но не только своих. Возьмем недавнюю ситуацию. Кто-то из вас нецензурно обругал нашего сотрудника. Представьте, рядом с ним в этот момент стояли бы сын или дочь и все это слышали… Вы об этом подумали?
В “горячем разговоре” для меня было удивительно многое. То, что подростки не боялись говорить откровенно, открыто. “Мне не нравится”, “меня задевает”, даже “меня бесит” произносились чуть ли не в каждой фразе. Не в каждой семье так умеют общаться, слушать друг друга, думалось мне. И еще я видела, как, нисколько не напрягаясь, естественно держатся в этой ситуации взрослые. Они рассказывают детям о себе, своих чувствах и переживаниях, доверяя, как самым близким друзьям. А итог такого непростого разговора – взрослые и дети сочувствуют друг другу, учатся понимать.
Уже лучше! – говорит педагог-воспитатель Юрий Васильевич Королев
Кадры решают все
– Да, это всего лишь маленькие шаги, – говорит Людмила Федоровна, когда мы остаемся вдвоем. – Наша задача – подготовить ребят к самостоятельной жизни. Ведь, находясь в детском доме, так легко унаследовать иждивенческую философию. Мол, мне все должны, а я никому и ничего не обязан. Говоря официальным языком, наша задача – сформировать социально-ориентированную личность. Выпускник должен быть готов к любым трудностям, которые его ожидают за порогом.
Людмила Федоровна успела немало сделать за короткий срок. Начала, естественно, с диагностики, выявления интеллектуального уровня воспитанников, анализа их внимания, памяти, воображения, уровня тревожности и т.д. После каждого “замера” обязательные рекомендации взрослым. От общих (создавайте ситуацию успеха, контролируйте словесную информацию в адрес детей, ругайте поступок, действие, а не самого виновника…) до конкретных (при подготовке уроков используйте схемы, наглядные пособия, дети лучше усваивают глазами. Не употребляйте плохих, пугающих слов. Почти у всех детей повышенный уровень тревожности).
А вот школьная тревожность, знакомая многим благополучным детям, питомцам Людмилы Федоровны, вообще не свойственна. Они не переживают из-за учебы, плохих отметок. А чего ожидать от ребят, которые не то что месяцами, годами не ходили в школу.
Конечно, рекомендации мало дать, кто-то их должен исполнять. И тут возникает еще один больной вопрос – кадровый. Не идут в детский дом специалисты. Уж больно мизерные ставки, а хлопот – не оберешься. Мы уже писали в первой заметке (“УГ”, N1 за 2003 год), что детскому дому N57 остро не хватает педагогов-воспитателей, технического персонала, свободна ставка заместителя директора… Так за эти полмесяца после публикации нашелся всего лишь один педагог-воспитатель Юрий Васильевич Королев. Я спросила его, бывшего преподавателя техникума, как он решился на такой шаг?
– Жена уговорила, – улыбнулся Юрий Васильевич. – Ей Лариса Романовна все уши прожужжала, приводи, мол, своего мужа к нам, нам такие с техническим образованием и опытом нужны. Вот работаю. Хотя и чувствую, в какой тяжелый воз впрягся…
– Давно замечено, – говорит Людмила Федоровна, – что в детские дома чаще всего идут работать люди, которые хотят компенсировать за счет детей свои проблемы. Кто-то свои властные амбиции удовлетворяет, а кто-то и тайные слабости… Ведь дети здесь полностью зависят от взрослых. И у нас была такая коллега, которая домашние проблемы выносила на детей. Избавились…
– Да, сложно подбирать кадры для работы, – сочувствую я собеседнице.
– Это громко сказано – “подбирать”. Мы-то стараемся… Но кого из профессионалов соблазнят наши жалкие гроши? У нас многим приходится подрабатывать, чтобы в свой скудный кошелек вложить прибавку. Я полы мою, заменяю уборщицу.
– Вы, квалифицированный психолог, без пяти минут кандидат наук, и полы моете здесь же? – удивляюсь я.
– Вы же моете в семье полы, готовите еду, стираете…
У нас Валентина Николаевна Круглова, заместитель директора по АХЧ, работает и уборщицей, и прачкой. Вы о ней слышали? Редкий кадр. Это просто подарок детскому дому.
Когда-то хочется и одному побыть
Самая лучшая мама
О Валентине Николаевне я уже была наслышана и в первое посещение. Единодушие взрослых и детей впечатляло. “Это редкой души человек, удивительной доброты и щедрости женщина”, – твердили взрослые. А мальчишки и девчонки вторили им: “Тете Вале все можно доверить. Она как мама”.
Оказалось, что мама Валя вовсе не пришла на работу в детский дом. Наоборот, детский дом пришел к ней. Да-да, Валентина Николаевна в должности завхоза уже 30 лет. Работала она в детском садике, в здание которого и въехал детский дом. И прозорливая Еремина сразу поняла, какой “ценный кадр” ей идет в руки.
– Эта хрупкая женщина весь капитальный ремонт на своих плечах вынесла, – вспоминает директор. – Работала без зарплаты, за одни обещания. Это великая труженица. Побольше бы таких.
Я все-таки выяснила, какие же оклады у работников детского дома. Да, действительно, не разбежишься. Вот Валентина Николаевна по основной должности 2 тысячи имеет, как прачка – 1200 рублей и столько же как уборщица. На круг – четыре тысячи. И это за то, что она приходит затемно и уходит домой затемно. А то, бывало, и на ночь задержится, если беседа с кем-то из воспитанников затянулась.
Почему к ней тянутся дети? Да просто добрая она, по-житейски мудрая. Ее любви хватает на всех. Той, настоящей, которая не гордится, не ищет своего, не раздражается, а все покрывает, все прощает, всему верит, все переносит.
А мой родитель – бизнесмен
Я не поверила сначала своим ушам. Но, оказалось, бывает и такое. Вообще-то несколько часов, проведенных с воспитанниками детского дома, изменили мое мироощущение. Все мучившие меня проблемы показались такими легкоразрешимыми, простыми. Еще захотелось стать добрее, милосерднее, терпимее к ближним.
…Максим по возрасту должен учиться в десятом классе, а не в седьмом. Нет, уровень интеллекта у него даже выше среднего.
– Не у каждого из одаренных детей после тестов выявляем такой уровень, как у Макса, – заметила психолог.
Максим вынужден был бросить школу, чтобы ухаживать за тяжелобольной матерью. Она сгорала от рака, и подросток делал все, чтобы облегчить эту участь. Он не гнушался никакой работы, старался всячески побаловать свою любимую мамочку. Он не хотел верить, что их спокойная, хорошо налаженная жизнь, в которой есть и музыкальная школа, и частые семейные праздники, и добрые верные друзья, уже кончилась. Мама умерла у него на руках. И тогда объявился исчезнувший из их жизни отец, преуспевающий бизнесмен.
– …Сыночек, я заберу тебя, – сказал он и… вывез из квартиры все самое ценное. Больше он не появлялся!
Уже находясь в детском доме, Максим написал о том времени рассказ. Называется он “Дина”. Так звали бездомную собаку, которую мальчик привел в свою пустую квартиру. Пронзительный и очень трогательный рассказ заканчивается словами: “Так у меня появился настоящий друг – моя Дина. Я ее очень любил”.
Известно, о благополучии общества, его нравственном здоровье судят по отношению в нем к детям и старикам. И какое же здоровье у нас?
Пятнадцатилетняя Маша на всю жизнь запомнила дату 11 августа 2002 года. В этот день родители отказались от девочки. Вполне благополучная пара удочерила Машеньку в три года. Легко представить, какой это был чудо-ребенок. Маша очень хороша сейчас, белокурая, высокая, стройная. А малышкой она, по-видимому, была просто очаровательной. Этакий нежный одуванчик с голубыми глазами. Наверное, ею любовались все, родители охотно демонстрировали свое чадо окружающим. Первое самое радостное воспоминание девочки относится к четырех- или пятилетнему возрасту. Тогда солнечным днем дружная семейка направилась в парк культуры и отдыха. Машеньку здесь ждало много сюрпризов. Но самый главный – ей дали подержать живую обезьянку. И тут… Обезьянка вдруг спрыгнула на землю и бросилась бежать. Девочка за нею, держа за поводок. Это было великолепное зрелище. Люди оборачивались, улыбаясь, собаки лаяли, родители сияли от счастья. Девочка была счастлива. От той поры сохранился красивый снимок. Но он остался в родительском альбоме. Интересно, выбросят ли они его так же, как вычеркнули из своей жизни приемную дочь…
– Если бы была машина времени, я попросила бы вернуть меня в день 11 августа 2002 года, когда я не пришла домой ночевать, – мечтает сейчас девочка. – Может, я бы и не попала в детский дом. Я бы не дерзила родителям, слушалась их во всем. Меня бы не задевали их укоры, что напрасно взяли меня, что я неблагодарная, не ценю…
Увы! В реальном мире нет машины времени. И Маша это хорошо понимает. Но она не перестает надеяться. Под Новый год позвонила своим бывшим приемным родителям. Хотела поздравить их с праздником. В ответ услышала, чтобы больше не смела беспокоить и забыла номер. Так же они ответили и психологу Людмиле Федоровне, когда та попыталась объяснить им, что Маше нужно такое общение, хоть изредка. Не достучалась…
Была у меня мысль самой позвонить этой чете. Но, поразмыслив, я отказалась от затеи. В лучшем случае я услышала бы упреки в несносном характере бывшей приемной дочери. А в худшем случае со мной вообще бы не стали разговаривать. Если люди за двенадцать лет, что Маша была их дочерью, ничему не научились, что толку взывать к их милосердию.
Письма в прошлое
Человек никогда не будет стремиться к будущему, если живет только прошлым. Из него надо уходить, оставлять позади. Казалось бы, что этим ребятам цепляться за прошлое? Здесь, в детском доме, они обрели нормальную жизнь, даже больше чем нормальную. Не каждая семья может позволить оплачивать занятия по музыке или занятия ребенка керамикой под руководством опытного, титулованного художника. А возьмите театры, выставки, экскурсии. Не каждый родительский кошелек выдержит такое изобилие. Вот ведь какой удивительный парадокс! Пока ребенок мается в неблагополучной семье, нет у нас ни сил, ни средств, ни специалистов, чтобы помочь ему с учебой, найти занятие по душе, да и вообще хотя бы накормить, обуть, одеть. Но стоит ему попасть в детский дом… Тут и деньги у государства находятся на его содержание. Мало того, спонсоры появляются. А на поддержание семьи, ее укрепление и спасение средств нет.
Дети – чуткий индикатор взрослых проблем. Мы же зачастую не хотим замечать этого. Даже такой, как этот, хороший, теплый, добрый детский дом – все-таки не семья. Он может быть только похожим на нее. Но, как говорится, выбирать сегодня не приходится. Понятно, что детям здесь расти, учиться, становиться на ноги. В семью, за редким исключением, ни у кого нет шанса вернуться. И потому надо строить свое будущее, исходя из реальной ситуации. А с прошлым надо вовремя расставаться. Как это сделать? Психологи знают массу приемов. Один из них – описать мучившую тебя ситуацию, чтобы иметь возможность посмотреть на нее со стороны. Вот и пишут воспитанники детского дома письма в свое прошлое детство. С их позволения я прочитала некоторые.
“Я маленькая. Папа и мама не пьют, дедушка и бабушка живы, – вспоминает Олеся. – Все работают, покупают мне сладости, игрушки. Езжу с родителями на дачу, катаюсь на велосипеде. Занимаюсь рисованием, лепкой. В школе учусь на четверки и пятерки. Мама встречает меня у школы. Но вдруг все меняется. Бабушка и дедушка умирают. Мама начинает пить. Никто не встречает меня после школы. Прихожу домой, сижу смотрю, как пьет мама. Мне плохо…”
Письмо другой девочки начинается с таких слов: “Я хочу вернуться в те дни, когда я думала, что лучше моей мамы никого нет. Правда, это совсем маленький период. Когда мне было четыре года, я ушла из дома, чтобы поискать еды. Меня забрали в спецприемник. Там было плохо, не хватало мамы. Однажды, когда я спала на тихом часе, вдруг хлопнуло окно. Я проснулась и увидела маму. Я тихонько вышла к ней. Она спросила: “Ты умеешь бегать?” Я ответила: “Да”. И мы с ней побежали. Мне было хорошо сначала, пока мама не напилась и не избила меня…”
Прав, конечно, классик. Счастливые семьи счастливы одинаково. А у несчастья так много обликов. Я читала письма в прошлое, и каждое из них было трагично по-своему. Зато будущее всем ребятам представляется одинаково розовым. Это семейная жизнь с хорошим человеком, достаток в доме, любовь к детям, хорошая профессия. И у многих в конце заветное желание: “Если кто-то из родителей будет жив, то я обязательно позабочусь о нем”. Хорошо бы, если бы все эти мечты сбылись.
“Я вижу все, все, все…”
Еще в свой первый визит я заметила эту симпатичную девчушку с льняными волосами. Тогда мы с директором Ларисой Романовной обошли все помещения отнюдь не маленького здания. И я очень часто встречала то тут, то там это хрупкое, нежное создание. Мне показалось, что девочка хочет что-то сказать. Спросила, как зовут. Услышала в ответ: “Алина”. Красивое имя, заметила я. Потом мучилась, ну почему не поговорила с девчушкой подольше.
В этот раз психолог Людмила Федоровна развеяла мои переживания. Она сама подвела ко мне Алину, предварительно шепнув мне на ушко: мол, попросите ее почитать стихи. Она очень хочет это сделать, но стесняется.
У Алины от моего предложения радостно заблестели глаза.
– Какое вам выбрать? – спросила она.
– Любимое, – я не нашла более оригинального ответа.
Алина негромко начала читать: “Я вижу дом, за ним еще. Я вижу садик, свою школу. Я вижу все, все, все. Но лишь тебя хочу я видеть. Твои глаза, твоя улыбка моими стали б навсегда. И путеводная бы нитка не порвалась бы никогда”.
Надежда ТУМОВА,
Михаил КУЗМИНСКИЙ (фото)
Москва
Выбор читателей
Комментарии