…И пошел мстить. Как переубедить скинхеда, что фашизм – это «не круто»?

Уже обложка книги кое-что говорит. Крепкие сапоги, готовые раздавить любого. Символ силы. Главный герой-скинхед не знает никакой рефлексии и самокопаний, он для себя уже все решил. Остается только действие. Кулаком, сапогом, намотанной на руку цепью. Колебания – признак слабости. Но об этом позже, а пока надо представить книгу. Дмитрий Нестеров. «Скины: Русь пробуждается».

Надо вначале, во-первых, отметить, что в литературе нашей до сих пор не было ничего о скинхедах. Их мир, идеология этого молодежного движения не были доселе предметом исследования в художественной литературе. Второе: автор – молодой писатель. Из тех, кому определять в будущем литературную ситуацию в стране. Третье: автор – бывший скинхед, прекрасно знающий изнутри все то, о чем взялся писать. До бытовых, психологических и всяких других мелочей. Ненормативная лексика и разговорный синтаксис служат для создания эффекта достоверности.

И вот где особенно чувствуется именно молодая писательская рука, так это в отсутствии психологического анализа – раз, в отсутствии «иного голоса», взгляда на скинов и их движение со стороны – два. Сюжет книги прост. Живет скинхед по прозвищу Квас, и на триста с лишним страниц – его борьба с рэперами и «хачами». В этой борьбе есть жертвы с обеих сторон. Сюжет поддерживается любовной интригой – прием старый, как мир. В конце Квас убеждается в бесперспективности движения: подходит возраст, не позволяющий бегать по электричкам и дворам в поисках, кого бы побить. Приходит осознание: «Вы можете еще очень долго мочить хачей и рэперов, но этим вы страну не спасете. До главных виновников, хотя бы тех, кто сидит в России, вам не дотянутся». Выход – вступление в партию «Российский национал-социалистический союз». Борьба, таким образом, становится лишь качественно другой, но продолжается.

Как уже говорилось, герой не знает колебаний в своих поисках. Нет нравственных метаний, есть совершенствование с течением времени техники драк, погромов, избиений. А «неуверенность, трусость, слюнявую жалость» герой уже в себе убил. Как убил – за кадром. Однако это-то и было бы интересно. Душевный перелом, становление нацистского мировоззрения не стали предметом психологического анализа, который мог бы быть воплощен во внутренних монологах героя или иным художественным способом. Психологизм проявляется в отдельных деталях, эпизодах, делая их убедительными и точными. Но он – не того уровня.

Обозначена лишь «отправная точка», поясняющая, почему Дмитрий Никодимов, он же Квас, стал скином: «Квас побрил голову после работы санитаром, но он не был тогда нацистом, ничего по этому вопросу не читал, просто парень из нормальной семьи столкнулся близко с тем, как наглы и жестоки кавказцы, когда вдруг они оказываются сильнее русских, и пошел мстить». Семья у Кваса действительно нормальная и благополучная. У его друзей были иные дороги. «Кто-то пришел просто от нечего делать, просто потому, что юность должна во что-то верить, а ему подсовывали всякую грязь. Кто-то хотел повыпендриваться… Кто-то пришел за компанию… Но многие потом и отходили… Но надо сказать, лучшие оставались – и чем дальше, тем больше и шире им открывалась правда. И они шли за этой правдой»…

Книга «монофонична». То есть скины показаны однобоко, глазами такого же скина. Позиция, например, «рэперов», их точка зрения, их правда, это все в большей степени за кадром и рассматривается однозначно критически. Автор не обладает мастерством писательской отстраненности, но, собственно, он и не ставил себе задачу отделять собственную точку зрения от позиции героев. Не ставил задачи сталкивать разные точки зрения с их правдами, имеющими в произведении одинаковое право на существование. Отчасти на этом стоит основная стилевая доминанта романа – публицистичность.

Книга была задумана как ответ на вопрос «Кто такие скинхеды?». Она написана с расчетом на то, что крайняя острота романа, актуальность, молодежная тематика прикроют возможные художественные «шероховатости». Роман действительно останется острым, покуда существует публицистический повод, поддерживающий его актуальность. Повод исчезнет, книгу забудут. Скинхеды показаны в разных ситуациях: дома, на работе, в общении между собой и, разумеется, в своих «боевых операциях». Этически оценки всюду соответствуют идеологическим установкам скинхедовского движения. Автор стремится показать и обосновать скинхедовскую идеологию, а для этого требуются самые разные художественно-публицистические приемы: авторские характеристики, включение в текст статей соответствующего содержания, эпизод с интервью скинхеда журналистам (совсем уже не литературный жанр), споры Кваса с родителями, наконец, введение особого персонажа – девушки Инны, с которой Квас знакомится в электричке, возвращаясь с очередного побоища. Любовная интрига – само собой, но Инна становится тем «несведущим» персонажем (tabula rasa), благодаря которому Квас может изливаться и рассказывать о скинах целыми страницами, отвечая на разные «каверзные» вопросы, подкрепляя все сказанное цитатами из «Майн Кампф».

Итак, роман о скинхедах – литературный факт. О чем говорит это? Ну понятно, что у нас есть скинхеды и что просто так рукой от них не отмахнешься. Не помогут разные запреты и ярлыки, пока государство не отладит молодежную политику. А для этого надо четко определить идеалы и ценности, к которым должна стремиться молодежь, провозгласив их на государственном уровне. Пока нет ясных ориентиров, очень трудно переубедить человека, утверждающего что «фашизм – это круто! Потому что культивируются здоровые вещи – храбрость, любовь, личность. Это ваша дерьмократия стоит только на дураках, ворах, наркотиках и предателях». Ничего не получится, пока не будут четко определены понятия «нацизм», «национализм» (в такой стране, как Россия, это тем более важно), пока не будут выработаны на государственном уровне приоритеты межнациональных отношений. Пока не будет, наконец, на государственном уровне сформировано понятие национальной идеи России. Задача подвести уровень бедности к показателям, которые были бы не ниже европейских, или создать «конкурентоспособную экономику» – это не то. Это не «Москва – третий Рим» или «Православие, самодержавие, народность», не тот размах…

Что делать? Литература может только поставить этот вопрос. Отвечать на него социологам и политикам. А пока ответа нет, то… «Он вспомнил, как однажды вот в такую же точно погоду они разом накинулись на толпу рэперов у какого-то ДК в Капотне, жавшихся от дождя под козырьком подъезда. Лидер орет: «Прыгаем!!!», – и толпа рвется волной вперед. И их уже не остановить. Кто их может остановить? Во имя какой идеи, кто осмелится встать на пути их, упоенных чувством единства и экстазом самоотречения? Уж, конечно, не модная молодежь! Все разом срываются и вперед! И тогда – страшно…»